проверка для нее. Он получил твердый приказ Рена: проверить Офелию всеми возможными способами. Примитивная инсценировка с переодеванием, которую провел Кругляк, не удовлетворила Рена. «Дайте ей конкретное задание и проследите, как будет его выполнять», — посоветовал он Сороке. Референт СБ оценил такой ход: можно будет установить контроль за каждым шагом Офелии и нащупать ее связи, если они имеются.

И сейчас он сказал твердо:

— Принято решение: в ближайшее время, Ива, отправитесь в Зеленый Гай…

— Посылаете меня на смерть? — тихо спросила Ива. — Не пойду!

Она лихорадочно прикидывала: Зеленый Гай — маленькое село, дорога туда опасная, случайность ли, что именно на этом задании «сгорели» два курьера? Ловушка для Горлинки превращается в ловушку для курьеров… Кто ее расставил?

Пять десятков хат в Зеленом Гае. Если в одну из них вдруг постучится человек — будет об этом знать все село. В таких селах надолго запоминают каждого, кто хоть раз в них бывал.

У Ивы Менжерес были очень серьезные причины обходить Зеленый Гай десятой дорогой.

— Боитесь? — Сорока пытался угадать, о чем думает Ива.

— Боюсь… — откровенно созналась девушка. — Прикидываю, где расставлена ловушка. Кто знал о заданиях Беркуту и Северину?

— Я и Кругляк — больше никто.

— Ошибаетесь. И Беркут и Северин, как бы повежливее сказать, пользовались по очереди благосклонностью Оксаны Могли проговориться?

— Беркут действительно был возлюбленным Оксаны. Но исключено, чтобы он сказал ей о предстоящем рейсе. Такое жестоко карается по нашим правилам.

— Не чипайте ваши правила, у меня было достаточно поводов усомниться в их нерушимости! Все собиралась вам доложить, что Северин в пьяном виде проболтался Оксане и мне о предстоящем рейсе…

Сорока вскочил с кресла. Вот она, та зрада, которую он почти предвидел!

— Если Северин проболтался, так Беркут наверняка сказал давней возлюбленной о задании, — размышляла Ива.

Так, так, Сорока замечал, что в последнее время кольцо вокруг руководителей подполья сжимается, ощущение такое, будто тебя рассматривают со стороны внимательно и пытливо. Три человека знали о готовящихся рейдах. Курьеры погибли. Один из троих предал. Но какая выгода в том предательстве?

— Когда корабль начинает тонуть, каждый спасается, как может, — сказала Ива.

До чего отвратительная привычка у этой девчонки — читать чужие мысли! Не успеешь подумать, а она уже наперед знает, что скажешь. А с Оксаной надо разделаться быстро и решительно.

— У Оксаны в прошлом большие заслуги перед организацией, — напомнила Ива, опять угадав мысли референта.

— По ее делу назначу следствие. Предательство должно выводиться под корень.

Сорока пригладил редкие волосы, потер виски:

— И все-таки вам придется отправиться в Зеленый Гай. Это дело тоже не терпит отлагательства. О цели рейса, его маршруте и сроках будем знать только вы и я.

— На таких условиях согласна рискнуть. Через несколько дней в институте начинаются каникулы. Вот тогда и рушу в дорогу. Лучше, если это будет легальная поездка. Повод? Надумала так: буду разыскивать родственников отца, связь с которыми семья потеряла в годы войны.

— Нужны вам явки, адреса надежных людей?

— Хорошо бы, но вдруг они за это время провалились?

— Нет, совсем недавно проверял.

— Явки на всякий случай дайте. И все-таки я предпочитаю свободный поиск. Переночевать где — всегда найду. Вряд ли кто откажет в ночлеге симпатичной девушке…

Через несколько месяцев, когда пришла пора подводить итоги проделанного, Ива Менжерес назвала это происшествие случайностью. Из тех, от которых никто не застрахован. Кажется, все было тщательно продумано, взвешен каждый шаг, предусмотрены возможные варианты. И вдруг эта неожиданная встреча почти накануне отъезда в Зеленый Гай.

…Был поздний вечер. Ива бульваром возвращалась из институтской библиотеки. Только что выпал свежий снежок, идти было легко, весело. Холодновато подмигивали по-зимнему яркие звезды. Ива отыскала взглядом одну, повисшую над самым горизонтом. Она будто оторвалась от звездного роя и брела по темно- голубой дороге в одиночестве. Далекая, гордая, недоступная. Про эту звездочку рассказывала еще мать, когда Ива была маленькой. Будто угнали татары в полон дивчину-качачку, накинули на шею аркан, за косы притащили в гарем. А она обернулась ледяной зиркой — звездочкой, — лучше сковать льдом собственную душу, чем отдать девичью красу нелюбимому, служить ворогу. «Вот и я, как та зирка, бреду по холодной скользкой дороге… Пройдут годы, и наступит на земле тишина. Дожить бы до тех дней…»

Ива насмешливо улыбнулась: с чего бы вдруг размечталась?

Она шла медленно, помахивая портфельчиком, на бульваре было малолюдно, лишь изредка торопливо проходили запоздалые прохожие. И когда Иву скорым шагом обогнал приземистый парень в щегольском полупальто и шляпе, она не обратила на это никакого внимания. Вернее, она заметила, какие у него оттопыренные, красные уши, они торчали даже из-под шляпы. «Чудак какой-то, — подумалось, — вырядился на мороз».

Парень остро глянул ей в лицо. Он прошел мимо быстро, не замедляя шага, но Ива перехватила этот взгляд, явственно ощутила, как он скользнул по лицу, короткий и цепкий. «Может, понравилась хлопцу, — мелькнула мысль, — по одежде он из тех, что по бульварам за красотками гоняются. Нет, не так смотрят, когда хотя г. познакомиться…» Ива нащупала в кармане шубки пистолет. Несмотря на строжайшие запреты Сороки, советы Кругляка и Оксаны, она всегда носила оружие с собой. Парень снова обогнал ее, немного прошел вперед и остановился, поджидая. Он смотрел куда-то в сторону, но Ива была теперь убеждена, что ждет именно ее, и никого другого, — слишком равнодушной была поза, в которой стоял, прислонившись к дереву. «Выследили? — забилась мысль. — Тогда почему один? Или потому, что дивчина — много ли для нее надо?» Она спустила предохранитель браунинга.

— Перепрошую красно паненку. Не скажете, котра година?

Парень стоял теперь у нее на дороге, руки в карманах, ноги чуть расставлены — так готовятся нанести удар.

— У меня нет часов, — ответила Ива.

— По-москальскому заговорила, сволочь? — яростно зашипел парень. — Не узнаешь?

Он стоял теперь совсем близко к Иве — глаза в глаза, — а она по-прежнему не узнавала его и от этого колебалась: кто? откуда? почему встал у нее на пути? Медленным шагом протащились мимо два старика, и незнакомец сказал так, чтобы они слышали:

— Не гнивайся, серденько, з ким не бувае, ти ж знаешь, що по-справжньому кохаю тильки тебе…

Старики, видно, в своей жизни не первый раз видели ссорящихся влюбленных, и обошли их стороной: милые бранятся — только тешатся.