оставляют».

Хитрым и осторожным был Рен.

— Ты ее, Офелию, как опознавать будешь?

— Есть пароли. Знаю в лицо. Случайности исключены. Я с нею несколько раз встречался — работали и раньше в паре.

«Вот, вот, — прокомментировал снова Рен, — тогда и завели шашни. Недаром тебе так хочется с нею встретиться. И Сорока сообщал, девка — огонь».

— Что-нибудь придумаем, — наконец отозвался он. — Есть у меня одна думка…

Во время этого длинного разговора Чуприна не проронил ни слова. Он давно привык быть тенью Ре- на, его телохранителем, советчиком. Он сидел неподвижно, будто дремал, и невозможно было понять, как. относится к намеченным планам. Но Рен знал, что стоит ему вдруг, внезапно приказать «Стреляй!», и в ту же секунду прогремит выстрел, упадет Дубровник с пробитой головой: для Чуприны существовал только один начальник — батько Рен. Рен лично обучил Чуприну всем хитростям жестокой войны, и Чуприна не знал другой жизни, кроме той, которую сотворил ему своими жилистыми руками Рен.

Сорока вызвал Иву на срочную встречу. Место встречи — квартира пани Насти.

Референт начал издалека.

— Если я не ошибаюсь, вы получили приказ от нашего общего руководства по прибытии в город находиться в нашем распоряжении?

Ива подтвердила. Она пришла на встречу взволнованной, возбужденной: не могла усидеть в кресле, вскакивала, ходила по комнате, твердо и резко печатая шаг. Сорока это заметил, но причины такого ее настроения не знал.

— У меня к вам большая просьба, — вкрадчиво сказал он.

— Сегодня у меня радостный день, — лукаво ответила Ива, — поэтому просите что угодно.

— Ловлю вас на слове, — Сороке явно нравилась сговорчивость Ивы. — Поэтому поручаю вам лично заняться розыском Марии Шевчук.

— Что? — Ива, мерившая шагами комнату, остановилась, будто наткнулась на препятствие.

Сорока принялся объяснять.

— Два курьера погибли, пытаясь распутать этот узел. Провалы в том районе сыпались один за другим. Сорвана важнейшая операция — это серьезно подорвало наш престиж за кордоном. Так неужели мы можем допустить, чтобы она осталась в живых?

— Северин и Марко погибли по собственной глупости. Шевчук здесь ни при чем. Провалы на вашей совести, друже референт: видно, были допущены ошибки при подготовке подполья. Или ваши люди слишком беспечно относились к конспирации…

— Ива, не забывайтесь! Не я у вас, а вы у меня в подчинении!

— Фи, друже Сорока, — презрительно поморщилась Менжерес, — давайте поторгуемся, кто кого выше. С одной стороны, вы — референт службы безопасности краевого провода, а с другой стороны, я — курьер закордонного руководства… Не чинами, — продолжала она сурово, — а реальными действиями определяется ценность человека.

— Не читайте мне нотаций! — прикрикнул Сорока. — Лучше сразу признайтесь, что это задание вам не по силам! Контролировать всегда легче, чем рисковать самому.

— Хочу вам сообщить одну новость, — Ива сделала вид, что не заметила обвинение в трусости. — Днями на наши земли прибыл спецкурьер…

Сорока округлил глаза, тяжелые веки налились кровью, посинели.

— Если это действительно так, то об этом знает только он, пришедший, да наш проводник…

— Рен, он же 25-й, он же 52-й?.. — Ива легко, чуть иронически произнесла клички. Она улыбалась, а Сороке казалось, что сейчас из-под ее пухлых губок выскочит тоненькое змеиное жало и брызнет ядом.

— Я прикажу вас уничтожить! — Референт втянул голову в плечи, подобрался, будто для прыжка.

— Попробуйте, — откровенно издевалась Ива, окончательно сбивая спесь с референта. Потом холодновато добавила: — Впрочем, с вас станется. Открою вам одну тайну: я еще там, на той стороне, знала, когда уйдет в путь курьер. Мне обещали, что это будет опытный человек, такой, с которым ничего, — она выделила это слово интонацией, — не случится по дороге. Это не ваши кустари, которые не могут справиться с взбесившимся «боевиком». Наши курьеры проходят везде, где это требуется центральному проводу. — Иву явно распирало от гордости за безупречные качества эмиссаров центра. Она произнесла длинную тираду о том, как годами накапливался опыт борьбы, как в огне воспитывались лучшие люди, которые наделены и огромной выносливостью и преданностью национальной идее. Говорила очень быстро, почти не делая пауз между фразами, и от этого речь ее казалась пулеметной трескотней, когда выстрелы сливаются в единый звуковой поток. Собственные слова подхлестывали ее, разжигали, в жестах появилась резкость, на щеках запылал румянец.

«Она и в самом деле истеричка, психопатка», — подумал Сорока, вспомнив доклад Оксаны: «Такая способна на все: на отчаянную вспышку и на то, чтобы, не колеблясь, пустить пулю в лоб кому прикажут».

— Я знаю вашу преданность, ваш опыт, — миролюбиво сказал референт. — Потому и позволил себе обратиться с просьбой принять участие в крайне важной акции.

— И попутно обвинили меня в трусости. Ну ничего — Дубровник наведет у вас порядок.

— Дубровник?

— Да. Такое псевдо у закордонного курьера. Мне нет необходимости его скрывать от вас — все равно днями получите сообщение о его прибытии.

— Что же, надеюсь, он разберется в ситуации, сложившейся у нас. А вас все-таки попрошу выполнить мою просьбу.

— Хорошо! И если я возьмусь за это дело, можете не сомневаться, ваша Мария Шевчук получит все, чем ей обязана Украина.

— Да бросьте вы этот высокопарный тон, — поморщился Сорока, — в конце концов мы ведь не на зборах «боевиков».

— Для меня это жизнь, — чтобы успокоиться, Ива стиснула руки.

— Слишком много слов, друже Иво, — скептически протянул Сорока, — прошу прощения, но вы еще не отыскали Марию — Горлинку…

— Пан референт вроде бы очень спешит? — иронией на иронию ответила Ива, — пан желает, чтобы похлебкой, которую он заварил, травились другие?

Сорока только удивился, как быстро Ива взяла себя в руки, от обороны кинулась в атаку. Конечно, история с Горлинкой не делает чести референту СБ. Он под носом у себя не рассмотрел врага, его подчиненный подтвердил полномочия этой чекистки. Права Менжерес, он был одним из поваров похлебки, которой отравились уже несколько банд и два курьера.

Ива беззвучно шевелила губами, глаза — злые, источающие презрение.

— Сейчас речь не обо мне, — как можно спокойнее сказал Сорока. — Если референтура СБ центрального провода посчитает виновным меня лично, я понесу соответствующее наказание, каким бы тяжелым оно ни было. Но Шевчук — в том не сомневаюсь — ходит нашими стежками, завтра могут последовать провалы в самых неожиданных местах. Такая, как она, не уйдет на вакацию. Да и сами знаете, «боевики» начали шептаться по всем углам: короткие у нашей службы безпеки руки, не могут придушить одну дивчину. Горлинка должна быть уничтожена! — твердо закончил референт.

— Уничтожена, уничтожена! — передразнила Ива. — Повторяете, будто на молитве! Разве я возражаю?

Сорока, естественно, не сказал Иве, что просьба помочь в поисках Марии Шевчук — это еще одна