— Да, — непринужденно рассмеялся хозяин. — В последние годы стал отменным кулинаром. Правда.
Взял печенье. Откусил. Оно было действительно превосходным.
Меня все больше удивляло и нервировало его поведение. Решил спросить напрямую:
— Скажите, отчего вы не боитесь смерти?
— Смерти? — переспросил он. — А чего же её бояться. Смерть — это лишь переход от одного состояния в другое. Бояться надо жизни, молодой человек.
— Жизни?! Вы, вероятно, пошутили. Я наблюдал несколько иную картину. Больше всего на свете люди бояться умереть.
— А это от незнания того, что ждет их впереди. Все от этого. — Старик принялся с удовольствием есть печенье, запивая кофе. После долгой вынужденной паузы, продолжил: — Впрочем, я неверно выразился. Бояться, конечно же, надо не жизни, а того сколько зла ты оставил после себя на земле.
— Чушь! После смерти от нас остается лишь гостка пепла, или, с лучшем случае, биологический корм для червей. И только.
Старик внимательно взглянул на меня. В умных его глазах проявилось сомнение.
— Вы ведь заканчивали академию ордена? — спросил.
— Да.
— Тогда отчего хотите казаться невежественнее, чем на самом деле являетесь?
Я, к великому своему изумлению, почувствовал, что краснею. Не нашелся, что ответить. Старик продолжал:
— Ведь не будете же вы отричать, что каждый человек окружен биополем, обладает энергией?
— Нет, не буду.
— Тогда куда же она девается?
Его вопросы озадачивали, ставили в тупик, Я все более чувствовал неуверенность, терялся.
— Ну, мало ли... Исчезает, очевидно.
— Энергия не может просто так исчезнуть. Она либо расходуется, либо накапливается. Вы согласны со мной?
— Согласен.
— Но существуют два вида энергии: черная мыслящая энергия зла и светлая мыслящая энергия добра. Это — аксиома. Светлая энергия забирается Космосом. Черная энергия ему не нужна. Она остается на земле. И чем больше человек оставляет после себя черной энергии, тем больше осложняет жизнь последующему поколению.
— Вы хотите сказать, что Земля представляет собой что-то вроде свалки отходов человеческой энергии?! — спросил удивленно.
— Вроде того, молодой человек, Вроде того. — Он допил кофе, насмешливо спросил: — Вы позволите перед смертью выкурить трубку?
— Да-да, пожалуйста.
Старик встал. Открыл дверцу шкафа. Достал большую деревянную коробку, в которой лежало не менее двадцати различных трубок. Долго их перебирал. Остановил выбор на большой сильно загнутой книзу. Неспеша набил её табаком. Раскурил. Вновь сел в кресло. Стал наблюдать за мной своим умным и насмешливым взглядом.
— Если верно то, что вы говорите, то за всю историю человечества черной энергии скопилось бы столько, что невозможно стало бы жить? — решил я вернуться к заинтересовавшему меня разговору.
— Это было бы так, если бы отходы черной энергии не сжигались в мировых катаклизмах: войнах, революциях и тому подобном.
— Как так — «сжигались»? — не понял я.
— Очень просто. Накопление черной энергии, или зла, происходит постепенно до какой-то критической отметки. Война, революция — это взрыв такой энергии, своеобразная топка, где она сгорает. Кстати, многие ученые и философы неоднократно обращали внимание, что в предвоенные или предреволюционные периоды отмечается падение культуры, морали, нравственности, расцветает декаденство, упадническая философия, вроде экзистенциализма, сананизма, хиромантии и прочей бесовщины.
— Следовательно — войны неизбежны?
Старик положил трубку в пепельницу. Весело рассмеялся. Покачал головой. Сказал:
— Странный вы человек. Пришли убивать, а разводите демагогию. Делайте свое дело. Я же свои дела здесь давно закончил.
— Ответьте сначала на мой вопрос. — Я решил выяснить все до конца.
— Не обязательно. Все в руках Создателя. Он может сам уничтожить зло, очистить от него Землю. Думаю, когда-нибудь так и будет.
— Если вы полагаете, что все определяется мыслящими энергиями, то зачем Создателю понадобилась биологическая жизнь?
— Это знает только сам Создатель. Подозреваю, что он хочет заселить разумом как можно больше созданных им планет. Но энергия не может породить энергию. Потому и потребовались биологические оболочки. Они являются как бы колыбелью разума для последующих жизней. Но не всякая душа имеет на это право, а лишь та, что выстрадала его в борьбе со злом. В каждом человеке две мыслящих энергии — черная и белая. Если побеждает черная, то белая энергия затухает в теле ещё при биологической жизни.
— Теперь я понимаю, почему вас боится орден. Вы действительно очень опасный для них человек.
Старик вновь рассмеялся. Затем, очевидно подавившись воздухом, долго натуженно кашлял. Отдышавшись, сказал:
— Вы нарушаете инструкцию, молодой человек. Рыцарям ордена запрещено не только говорить подобное, но даже думать об этом.
— Откуда вы это знаете?
— Мне ли это не знать, когда я был в свое время главным рыцарем и главным идеологом ордена.
— Вы?! — от изумления я даже привстал с кресла. — Не может этого быть!
— И вместе с тем, это именно так. Это продолжалось до тех пор, пока я не понял, что за словесной мишурой о создании мировой гармонии, скрывается лишь желание захватить власть над миром. Но все ваша попытки жалки и тщетны. Вы не понимаете, кому бросаете вызов. Когда-нибудь вы очень об этом пожалеете.
— Ты все врешь, мерзкий старик! — вскричал я, вскакивая и нащупывая рукоятку кинжала.
Старик лишь усмехнулся, спокойно ответил:
— Нет, это вы врете. Врете себе и другим. Вы полагаете, что ваш орден главный на Земле? Ошибаетесь. Он лишь один из многих.
Подобного я уже не мог вынести.
— Замолчи, скотина! — Я взмахнул кинжалом. Удар был настолько силен, что перерубил тонкую жилистую шею старика. Его голова с сухим стуком ударилась об пол и покатилась к порогу. Мне показалось, что губы все ещё продолжали шевелиться, нашептывая что-то страшное, зловещее.
Я выбежал из дома. По улицам, будто в замедленном фильме, двигались машины, люди. Зависший над городом неподвижный воздух был пропитан ядовитыми газами, тяжелыми металлами и окислами, запахом разложения. Я физически ощущал, как он проникает в легкие, отравляя кровь и мой мозг. А по черному небу быстро катилось пылающее светило. Еще миг и оно исчезло. Землю окутал мрак.
Глава вторая: Неожиданная идея.
Стоило лишь Беркутову появиться в своем кабинете, как раздался телефонный звонок. Звонил оперуполномеченный Заельцовского райуправления Слава Бочкарев.
— Товарищ майор, — проговорил он извиняющимся тоном, — я его упустил?
— Кого? — машинально спросил Дмитрий, хотя уже знал, что услышит в ответ.
— Клиента.
— Нет, Слава, ты не клиента упустил, — зло проговорил Беркутов. — Ты упустил счастливый случай получить четвертую звездочку на погоны. С чем тебя и поздравляю. Жди, сейчас приеду.
Вид у Бочкарева был, как у нашкодившего пацана или согрешившей монашки, вконец виноватым и