прежде ему удавалось экспериментировать на живых объектах, и он с особой радостью прирожденного палача отдался мучительству, забросив на время художественное творчество. У стены стоял длинный стол со скамьей, на нем в металлической подставке были размещены чернила, тушь, ручки, ножи и перья, к которым некоторое время не прикасались. В нише напротив ванной комнаты гудел генератор.

Когда я вернулся обратно в разделочный цех Фолкнера, Эйнджел уже стоял, пошатываясь, у стены, опираясь об нее руками и слегка приподняв раненую ногу. Его спина не переставала кровоточить, и сознание держалось в нем нетвердо.

– Придется потерпеть, Эйнджи.

Он кивнул. Я перебросил его левую руку через плечо, затем осторожно обнял его за талию. Медленно, испытывая мучительную боль, которая искажала черты лица, Эйнджел направился вдоль каменной стены к ступенькам. Он был уже почти наверху, когда потерял равновесие, поскользнувшись, и ударился спиной о стену – на ней остался яркий алый след. От боли Эйнджел потерял сознание, и мне пришлось тащить его всю остальную часть пути. Лестница заканчивалась чем-то наподобие алькова, стальная дверь которого была широко раскрыта. Кусок тонкого пластика валялся возле нее, и ветер шевелил его. Рядом с ним лежали что-то завернутое в рулон и обрывок рулона, испачканный изнутри кровью. Показалась часть лица Воизина: пули Эйнджела попали в него, лишив Падда ценного сообщника, – вот почему еще он был так зол на моего друга.

Эйнджел пришел в себя, когда я уложил его на пол вниз лицом. Я достал пистолет 38-го калибра и буквально вложил оружие ему в руку.

– Ты убил Воизина, перед тем как они схватили тебя?

Его взгляд с трудом сфокусировался на мне.

– Ну, да. Могу я помочиться на его могилке?

– С моими-то связями – без проблем.

– Куда ты направляешься?

– На поиски Фолкнера.

– Найдешь – передай привет, перед тем как убьешь его.

Дождь лил беспрестанно, превращая землю в болото, когда я осторожно ступил на траву. Где-то в пятидесяти футах от меня все еще лежала женщина и со стороны паучьей фермы мистера Падда не раздавалось ни единого звука. Маяк находился у меня за спиной, а передо мной зеленая лужайка спускалась по склону к лодочному сараю. Здесь, в небольшой закрытой бухте, был построен маленький причал для лодок. Дверь в лодочный сарай оказалась открыта, лодка качалась на волнах в конце бетонного пандуса. Это была небольшая моторная лодка «Кейп-Крафт» с мотором, вынесенным за борт. Фигура преподобного застыла на борту: он заливал топливо в мотор. Дождь стекал по голому черепу, по длинным седым волосам, прилипшим к лицу и плечам, черному плащу и черным кожаным ботинкам. Эта тварь, видимо, почувствовала мое приближение, потому что он взглянул вверх, заткнул пробку на канистре и прервал свое занятие.

Фолкнер осклабился:

– Привет, грешник, – и тут же схватился за пистолет, заткнутый за пояс; я выстрелил – канистра выпала у него из рук, когда он, оступившись, качнулся назад. Его простреленная правая рука безвольно повисла вдоль тела. Пистолет упал на дно лодки, но ухмылка не исчезла с его лица, лишь дрогнула от боли. Я выстрелил еще дважды, пробив дырки в борту и канистре. Топливо выливалось, образуя лужу у Фолкнера под ногами.

Он был, как мне показалось, около двух метров ростом, с тонкими, длинными белыми пальцами и бледным продолговатым лицом. В свете лодочного фонаря его глаза казались глубокими темно-синими, переходящими в черный. Нос был непомерно длинным и тонким, а очертания верхней губы – лук Купидона – такими тонкими, что рот казался безгубым, и складывалось впечатление, что он начинается там, где заканчиваются ноздри. Тощую шею покрывали складки дряблой старческой кожи.

У моих ног лежал чемодан и снабженный батарейками водоотталкивающий спасательный комплект. Я ударил по нему ногой:

– Собираетесь куда-то, преподобный отец?

Он пропустил вопрос мимо ушей.

– Как ты нашел нас, грешник?

– По следу Странника.

Старик покачал головой:

– Интересный тип. Жаль, что ты убил его.

– Да уж, вы тоже уникум еще тот! Ваша дочь ушла, преподобный, сын – тоже. Все кончено.

Старик сплюнул в воду и взглянул поверх моего плеча туда, где лежала под дождем мертвая женщина. Он не выразил никаких чувств.

– Выходите из лодки. Вам предстоит суд, на котором вы ответите за смерть своей паствы, за убийство Джека Мерсье, его жены и друзей, за убийство Кертиса и Грэйс Пелтье. Вы ответите за все.

Он отрицательно покачал головой:

– Мне не за что отвечать. Господь не посылал демонов, чтобы убить перворожденных в Египте, мистер Паркер, – он послал ангелов. Мы были ангелами, действовавшими от имени Бога и собирающими урожай из грешников.

– Убийство женщин и детей не очень богоугодное дело.

Кровь стекала с его пальцев на деревянную обшивку лодки. Осторожно он поднял свою раненую руку, якобы испугавшись боли, и показал мне кровь на своей руке.

– Бог убивает женщин и детей каждый день, – сказал он. – Он забрал твоих жену и ребенка. Если Он решит, что они достойны спасения, они пребудут у Престола Создателя во веки веков.