единой мысли архитектора – создать целое, монументальное, гармоническое во всех частях произведение. И с этим справился… И еще погрешил перед истиной господин автор. Статуи архангелов Михаила и Гавриила у проездов колоннады не бронзовые, а всего лишь гипсовые. Хотя и позолоченные, но украшением не являются, а скорей помехой, и потому их, видимо, придется убрать. Да и обелиск деревянный, фальшиво расписанный под мрамор, тоже убрать, а на месте его бить фонтану в окружении роз… Все это придется сделать весной».

Не прошло и двух недель после торжественного открытия собора, как граф Александр Сергеевич заболел и умер. Тяжко отозвалась в сердце Воронихина смерть Строганова, оставившего глубокий след в строительстве невской столицы.

Князь-фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов в 1802 году был в должности петербургского генерал-губернатора. Естественно, как управитель города он имел близкое отношение к строительству Казанского собора. Воронихинский проект собора был ему известен. Известно и то, что Воронихин дополнил свой проект чертежами и рисунками второй, южной, колоннады.

Со смертью графа Строганова не все еще надежды были потеряны. Заветной мечтой Андрея Никифоровича было претворить проект до конца.

Но когда полчища Наполеона вторглись в пределы России и полководец Кутузов, призванный командовать всей русской армией, пришел в Казанский собор последний раз отстоять обедню и перед отъездом проститься, Воронихин понял и почувствовал, что начавшаяся война на долгое время отодвинет его замысел. Теперь было не до южной колоннады. Быстрое продвижение наполеоновских войск от русской границы к Москве вызвало тревогу в Петербурге. Были слухи, что Наполеон направит войска к невской столице Российской империи. Но этого не произошло.

Кутузов одолел зарвавшегося Наполеона. Русский народ в едином патриотическом порыве отстоял Россию от врага.

Наполеон отступал, его полумиллионная армия гибла под ударами регулярных русских войск, казаков и партизан.

Еще не кончился тяжелый для России 1812 год. За неделю до нового года Кутузов из действующей армии отправил петербургскому митрополиту Амвросию сорок пудов серебра с приложением письма:

«…Храбрые донские казаки возвращают богу из храмов его похищенное сокровище. На меня возложили они обязанность доставить вашему высокопреосвященству сие серебро, бывшее некогда украшением святых ликов, потом доставшееся в добычу нечестивых хищников и, наконец, храбрыми донцами из когтей их исторгнутое…»

Дальше в своем письме к митрополиту Кутузов предлагал это серебро употребить на изваяния для Казанского собора. Причем у подножия каждого изваяния должна быть надпись: «Усердное приношение войска Донского». И заканчивалось письмо фельдмаршала словами обращения к митрополиту:

«…Служитель и проповедник мира, спешите воздвигнуть памятник брани и мщения в божьем храме, но воздвигая его, скажите с благодарностью к Промыслу: врагов России уже не стало, мщение постигло их на земле русской, и путь, ими пройденный, усыпан костями их на устрашение хищного буйства и гордою властолюбия…»

Митрополит поручил Воронихину сделать рисунки будущих изваяний и подыскать доброго ваятеля, отличавшегося на прежних работах. Рисунки Воронихина были одобрены самим царем. Но когда по ним сделал модели обнаженных евангелистов скульптор Иван Петрович Мартос, то обер-прокурор по духовной частя князь Голицын воспротивился и направил их на просмотр министру просвещения Разумовскому с пояснением:

«Знатоки, любители художеств будут, конечно, удивляться искусству Мартоса, но в храм божий входят всякие люди. Статься может, что не имеющий понятия об изяществе художеств может соблазниться, видя евангелистов толико обнаженными и в положении столь непринужденном…»

Министр просвещения с протестом обер-прокурора согласился.

Мартос написал по этому поводу длинную и умную отповедь с приведением веских доводов, доказывая высокопоставленным, но малосведущим в искусствах, особам, что принужденное положение фигур в скульптуре нетерпимо, что он, как художник, без помощи воображения ничего производить не может и не должен.

Убежденный и непоколебимый в правоте своей Мартос писал высоким особам:

«…Изваяния четырех евангелистов не могут ни под каким видом составлять тех церковных образов, пред которыми православные люди посвящают жертвы свои в пении молебствий и возжигании свечей; но должны будут составить обыкновенные священные вещи, служащие к одному украшению храма, который сам по себе великолепен. Следовательно, в настоящей работе должно соблюсти превосходнейшую красоту. Но для сей красоты нужно излиять изящнейший вкус и высшие сведения скульптуры. Имея же в виду славные образцы многих великих художников, греческих и итальянских мастеров, достигавших в своих работах до высочайшей степени совершенства, я решился составить телосложения идеалов моих в величественном стиле Микель-Анджело, которому с удовольствием подражал и сам бессмертный Рафаэль… По мнению моему не от употребления наготы должно опасаться соблазна, но от запрещения употреблять оную… Скульптура без наготы выливает большею частью сухие произведения. Нагота есть единственный источник ее изяществ и тех красот, которые бывают неувядаемы…»

Как ни убедительны были возражения Мартоса, его модели по рисункам Воронихина были окончательно отвергнуты. Серебро, отбитое донскими казаками у французских мародеров, впоследствии израсходовали на сооружение нового иконостаса.

Неудача не обескуражила Воронихина. Он понимал, что славная победа русских войск в Отечественной войне требует достойных памятников.

В это время свободный от строительных работ Воронихин трудился над проектами нескольких вариантов храма-памятника; проектировал триумфальные ворота в виде арки и в виде пропилей.

Интересен его проект мемориальной колонны из трофейных пушек: пушечные стволы, располагаясь (по проекту) винтообразно жерлами кверху, должны были увенчаться статуей Победы. Ни одному из этих проектов не суждено было осуществиться…

Скоро уныние и паника петербургских обывателей и так называемого высшего света исчезли. Простые люди радовались победам, с умилением читая благодарственный манифест народу, данный 3 ноября 1812 года в честь решительных и скорых побед.