Кто даст больше?..

– Дешевка.

– Даю шестьдесят…

Удар молотка, второй…

– Даю шестьдесят один рубль.

– Кто больше?

– Шестьдесят пять!

– Кто больше? – третий удар молотка и телега на всех четырёх колесах покатилась к новому владельцу.

– Четыре платья шёлковые с купчихи Латыповой, по девять рублей за штуку. Кто больше?

– Старомодны.

– Для тиятра, артистам разе?

– За розовое-то можно и десятку дать, если перешить.

– Кто больше? Не берёте? Ну, чёрт с вами. Передадим в профклуб, в бутафорию!.. Васька Степанцев, забирай себе это барахло в клуб, бесплатно…

– А вот кому утварь барина Брянчанинова: гардероб, кресло, стол красного дерева, малость поцарапанный, как видите. Все три веши за сорок рублей. Кто больше?

– Не надо. Устарело.

– Ремонт нужен, лакировка, обивка. Почините у столяра Шишина и тогда сбывайте. Хлам…

– Не берете – не надо. Товар хлеба не просит…

Оценщик вышел из-за стола, оставив там двух человек. Пошёл к вещам, разложенным без всякого порядка около профклуба и пожарной каланчи, под открытым небом. Долго выбирал вещь попривлекательней. Наконец поднял из кучи всякого имущества ружье и заявил громогласно:

– Ружье старинное, два ствола, шомпольное, дамасская сталь, золотые насечки, работа восемьсот пятнадцатого года пражских мастеров. Семьдесят рублей! Кто больше?

– Это на любителя.

– Надо посмотреть.

– Ну вот ещё, захочешь, пожалуй, попробовать пострелять, этого только не хватало!

– Н-да, ружьецо. Вот это ружьецо! На ложе серебряная накладка: «Господину А. Разумовскому первой гильдии купцу от его прикащиков в день пятидесятилетия».

– Беру за семьдесят.

– Кто больше? Нет? Ваше, получайте! Такому ружью цены нет, кто понимает. Ты на гравировку посмотри, да к нему ещё вот забирай ящик прикладу: охотничий нож, рог, свисток, отвёртки разные и коробка пистонов.

– Дар – не купля.

– А вот кому этажерка с книгами? Сто пятнадцать томов сочинений русских и французских сочинителей…

– Товарищ, сдайте это в райбиблиотеку. Зачем транжирить? У вас же читателей девятьсот человек, а книг – кот наплакал, – предложил Судаков, с неприязнью глядя на это торжище. – Знайте хоть, что куда с пользой употребить. Вот тут у вас полдюжины разных кроватей, а в Доме крестьянина коек не хватает, ночлежники на полу спят.

Зампредрика распорядился:

– Кровати не сбывать. Списать в Дом крестьянина, как подсказывает товарищ.

– Есть списать. А вот кому буржуйский умывальник с мраморным устройством? Цена сорок четыре рубля. Кто больше?

– Ни к чему такая роскошь. Мы из глиняных помоемся.

– Добрая вещь. Берите. Нет охотников на умывальник?

И опять Судаков:

– Такой вещи в школе место.

– И то верно.

Дальше шли в продажу граммофон без пластинок, самовары, кресло-качалка, затасканные и никому ненужные ковры и всякая дребедень…

– А где фикусы? – верещала знакомая Судакову буфетчица.

– Какие?

– Да те, что у Шелягиных забрали?

– В ЗАГС для уюта поставлены. Непродажные.

– А вот прекрасный предмет. Сюртук с самого бывшего городского головы Рюмина. Целёхонёк. Молью не тронут. Кто желает? За десятку отдаем.