эту приправу в горячем виде, когда мы все благополучно окажемся в Кастилии.

— Уж я угощу кое-кого блюдом с горячей приправой, — ответил дон Педро, холодно улыбаясь.

— Однако мой друг сэр Оливер может сражаться весьма упорно и без мяса и без супа, — заметил Принц. — Я видел его под Пуатье, когда у нас в течение двух дней не было ничего, кроме сухой корки хлеба да кружки болотной воды, и все-таки он действовал весьма отважно. Я собственными глазами видел, как он во время схватки одним ударом своего меча снес голову пикардийскому рыцарю.

— Мошенник оказался между мной и французской повозкой с припасами, — пробормотал сэр Оливер, а среди тех, кто стоял ближе и мог слышать его слова, снова раздался смех.

— Сколько людей прибыло с вами? — спросил Принц, и лицо его стало серьезным.

— Со мной сорок ратников, сир, — ответил сэр Оливер.

— А у меня сотня лучников и человек двадцать копейщиков, но еще двести человек ждут меня по эту сторону реки, на границе Наварры.

— А кто они, сэр Найджел?

— Это отряд добровольцев, и его называют «Белый отряд».

К большому удивлению сэра Лоринга, его слова вызвали взрыв веселости среди баронов; Принц и оба короля были вынуждены к ним присоединиться. Сэр Найджел, кротко мигая, поглядывал то на одного, то на другого; наконец, заметив толстого чернобородого рыцаря, который стоял рядом с ним и чей смех звучал несколько громче, чем у остальных, он слегка коснулся его рукава.

— Быть может, достойный сэр, — прошептал он, — существует какой-то маленький обет, от которого я могу освободить вас? Быть может, между нами состоится по данному поводу почетный спор? Ваша доблесть и любезность, быть может, даруют мне возможность обменяться с вами ударами?

— Нет, нет, сэр Найджел, — воскликнул Принц, — не приписывайте никаких оскорбительных намерений сэру Роберу Брике, ибо мы все одним миром мазаны, все хороши! Говоря по правде, наш слух только что был оскорблен делами этого самого отряда, и я даже дал обет повесить человека, который командует им. И, уж конечно, не ожидал, что он среди моих храбрейших, избранных военачальников. Но теперь обет отпадает, ибо, если вы никогда не видели этот ваш отряд, было бы безумием порицать вас за его действия.

— Мой государь, — сказал Найджел, — то, что меня повесят, — пустяк, только вот само повешение — казнь несколько более позорная, чем я мог надеяться. С другой стороны, очень важно, чтобы вы, наследник английского престола, лучший образец рыцарства, дав обет, хотя бы по неведению, все же его выполнили.

— Пусть это вас не тревожит, — ответил Принц, улыбаясь. — У нас побывал сегодня один горожанин из Монтобана, и он нам порассказал такое об убийствах и грабежах, что у нас вся кровь закипела; но весь наш гнев обратился на командира отряда.

— Дорогой и почитаемый государь, — воскликнул Найджел с великим волнением, — я очень боюсь, что вы по доброте своего сердца изо всех сил стараетесь иначе истолковать данный вами обет! Если может существовать хоть тень сомнения в отношении его формы, то в тысячу раз было бы лучше…

— Довольно! — нетерпеливо остановил его Принц. — Я вполне способен сам заботиться об исполнении своих обетов. Мы надеемся видеть вас обоих сегодня на пиру. А пока вы останетесь в нашей свите.

Принц поклонился, и Чандос, схватив сэра Оливера за рукав, повел обоих обратно, в тесную толпу придворных.

— Что это, маленький кум, вам так уж хочется сунуть голову в петлю? Клянусь моей душой! Если бы вы попросили о том же дона Педро, он бы вам не отказал. Говоря между нами, в нем чересчур много от палача и слишком мало от принца. Но действительно, Белый отряд — это шайка и может что-нибудь натворить до того, как вы будете утверждены в своем звании командира.

— Не сомневаюсь, что с помощью апостола Павла мне удастся призвать их к порядку, — ответил сэр Найджел. — Но я вижу много новых лиц, а другие уже были здесь, когда я впервые ждал моего дорогого командира. Прошу вас, сэр Джон, скажите: кто эти священники на помосте?

— Один — архиепископ Бордоский, Найджел, другой — епископ Ажанский.

— А смуглый рыцарь с сединой в бороде? Клянусь моей верностью, он кажется человеком очень мудрым и благородным.

— Это сэр Уильям Фелтон и является так же, как и моя недостойная особа, главным приближенным Принца, ибо он старший советник, а я сенешал Аквитании.

— А рыцари справа, рядом с доном Педро?

— Это испанские рыцари, последовавшие за ним в изгнание. Один, около него, — Фернандо де Кастро, он в высшей степени честный и смелый человек. Справа — гасконские рыцари. Их сразу можно узнать по нахмуренным лбам, потому что совсем недавно между ними и Принцем были нелады. Вон тот, высокий и дородный, — Капталь де Буш, вы его, без сомнения, знаете, ибо не было на свете более храброго человека. Рыцарь с тяжелыми чертами лица, который дергает его за полу и что-то шепчет ему на ухо, — лорд Оливер де Клиссон, известный под прозвищем Мясник. Это он подстрекает на бунты и всегда раздувает угасающие угли. Человек с родинкой на щеке — лорд Поммерс, а его два брата стоят позади него с лордом Лепарром, лордом де Розеном, лордом Мюсиданом, сэром Пердюка д'Альбером, Сульдиш де ла Траном и другими. Дальше вы видите рыцарей из Керси, Лимузена, Сентонжа, Пуату и Аквитании, а также храброго сэра Гискара д'Англя. Он в розовом камзоле, обшитом горностаем.

— А кто вон те рыцари?

— Все они англичане, некоторые из них — придворные, другие, подобно вам, являются командирами отдельных отрядов. Среди них лорд Невилл, сэр Стефен Коссингтон, сэр Мэтью Горней, сэр Уолтер Хьюетт, сэр Томас Ванастер и сэр Томас Фелтон, брат старшего советника. Заметьте себе хорошенько человека с крупным носом и льняной бородой, он как раз положил руку на плечо смуглого суроволицего рыцаря в кафтане с пятнами ржавчины.

— Клянусь апостолом, — заметил сэр Найджел, — у обоих следы от лат на кафтанах. Мне кажется, эти люди лучше себя чувствуют в военном лагере, чем при дворе.

— Для многих из нас это так, Найджел, — заметил Чандос, — и мне кажется, первый из них — сам глава этого двора. Один из тех двух — сэр Хью Калверли, другой — сэр Роберт Ноллз.

Сэр Найджел и сэр Оливер вытягивали шеи, чтобы разглядеть получше прославленных воинов. Один — замечательный вождь добровольческих отрядов, другой благодаря своим высоким доблестям и энергии поднялся из самых низов и был признан армией вторым после самого Чандоса.

— В бою у сэра Роберта тяжелая рука, да, тяжелая, — сказал Чандос. — Если он проходит через какую-нибудь страну, это чувствуется еще несколько лет спустя. Дом, от которого остались только два щипца без стен и без крыши, на севере до сих пор называют «митрою Ноллза».

— Я не раз слышал о нем, — сказал сэр Найджел, — и надеялся, что мне выпадет высокая честь действовать вместе с ним. Но слушайте, сэр Джон, что случилось с Принцем?

Пока Чандос и оба рыцаря беседовали, в зал непрерывным потоком входили желавшие получить аудиенцию: авантюристы стремились запродать свой меч, купцы жаловались на какие-то обиды — для перевозки войска было задержано судно или отряд терпевших жажду лучников выбил дно у бочки со сладким вином… Принц в нескольких словах решал каждое дело, а если жалобщик был не удовлетворен его приговором, Принц быстрым взглядом темных глаз отдавал ему приказ удалиться, и недовольство мигом улетучивалось. Молодой правитель сидел задумавшись на своем табурете, а два монарха, словно куклы, восседали за его спиной; но вдруг по его лицу скользнула темная тень, он вскочил на ноги в одном из тех приступов ярости, которые являлись единственным изъяном в его благородном и великодушном характере.

— Ну как же, дон Мартин де ла Kappa? — воскликнул он. — Как же теперь, милостивый государь? Какие вести вы принесли нам от нашего брата из Наварры?

Новое лицо, к которому был обращен этот короткий вопрос, оказался высоким, необычайно красивым рыцарем; его только что ввели в комнату. Смуглые щеки и волосы, как вороново крыло, свидетельствовали о том, что он с пламенного юга, а длинный черный плащ лежал на груди и плечах такими изящными складками, какие не были в моде ни у французов, ни у англичан.

Прежде чем ответить на вопрос Принца, он торжественной поступью, то и дело низко кланяясь,