— Вы меня в самом деле переносите на двадцать лет назад, Найджел, — заметил сэр Оливер, когда они, сев на лошадей, медленно поехали через ворота, выходившие на реку. — После Кадсана французы, наверное, решили, что мы войско слепых, ибо едва ли нашелся бы хоть кто-нибудь, кто не залепил один глаз в знак великой любви и в честь своей дамы. И все-таки трудно вам будет, оттого что вы затемняете себе одну сторону, тогда как, даже открыв оба глаза, едва можете отличить лошадь от мула. В самом деле, мне кажется, мой друг, что вы тут переступаете границы благоразумия.
— Сэр Оливер Баттестхорн, — решительно заявил в ответ маленький рыцарь. — Я желал бы, чтобы вы поняли меня: как я ни слеп, но я все же очень отчетливо вижу стезю чести, и я не жажду, чтобы на этом пути моим проводником был другой человек.
— Клянусь своей душой, — воскликнул сэр Оливер, — вы нынче утром едки, точно сок незрелого винограда! Но я должен вас покинуть и заехать в «Золотую голову», ибо заметил в дверях слугу с блюдом, от которого валил пар, издававший, мне кажется, превосходный аромат.
— Ну уж нет, — решительно ответил сэр Лоринг, кладя руку на его колено, — мы слишком давно знаем друг друга, Оливер, чтобы ссориться, словно два необузданных пажа во время их первых epreuves[75]. Вы сначала отправитесь со мною к Принцу, а уж потом в гостиницу; хотя я уверен, что он очень огорчился бы, если бы любой благородный кавалер предпочел его столу обычную таверну. Но смотрите, кажется, нам машет лорд Делевар? Ха, мой достойный лорд, да будут с вами бог и матерь божья! Вон и сэр Роберт Чени. Доброе утро, Роберт! Очень рад вас видеть!
Оба рыцаря поехали рядом, а Форд и Аллейн вместе с Джоном Норбери, оруженосцем сэра Оливера, следовали несколько позади — на расстоянии меча перед Черным Саймоном и винчестерским знаменосцем. Джон, худой, молчаливый парень, уже бывал в этих местах и теперь сидел на своей лошади, не поворачивая головы; но оба молодых оруженосца с жадным любопытством глазели направо и налево, то и дело хватая друг друга за рукав, когда их внимание привлекало что-то для них непривычное.
— Посмотри, какие богатые лавки! — воскликнул Аллейн. — Смотри, какое в них выставлено благородное оружие, драгоценная тафта и — о, Форд, посмотри, — вон сидят писцы с чернильными приборами и свитками пергамента, белыми, как монастырское белье. Ты видел что-нибудь подобное?
— Ну нет, друг, в Чипсайде есть лавки получше, — возразил Форд, которого отец однажды взял с собою в Лондон по случаю какого-то рыцарского турнира. — Я видел там одного серебряных дел мастера, так на его товар можно было бы купить все, что есть по обе стороны этой улицы. Но обрати внимание, Аллейн, на те дома, как выступают их верхние части. И в каждом окне выставлены гербы со щитами, а на крышах знамена.
— А церкви! — воскликнул Аллейн. — Монастырь в Крайстчерче — благородное здание, но он кажется холодным и нагим в сравнении с любой из этих, с их орнаментом, резьбой и украшениями: словно гигантски разросшийся каменный плющ перекинулся, резво извиваясь, через стены.
— А послушай людской говор! — сказал Форд. — Какие шипящие и щелкающие звуки! Удивляюсь, что у них не хватает соображения научиться говорить по-английски, раз они теперь под властью английского короля. Клянусь Ричардом Хамполским! Среди женщин попадаются красивые личики! Взгляни на эту девочку с коричневым шарфом! Фу, Аллейн, ты предпочитаешь смотреть на мертвые камни, а не на живую плоть?
Не удивительно, что богатство и роскошь не только церквей и лавок, но каждого жилого дома поражали воображение молодых оруженосцев. Город был сейчас в полном расцвете своего благосостояния. Помимо оживленной торговли, существовали еще причины, которые в своем сочетании давали ему богатство. Война, принесшая с собою стольким городам разорение, пошла Бордо только на пользу. И в то время, как его французские собратья приходили в упадок, этот город преуспевал, ибо сюда люди приезжали с севера, востока и юга, чтобы продать награбленное и растратить выкупы. Через все его шестнадцать смотрящих на сушу ворот в течение ряда лет вливались двойным потоком и солдаты с пустыми руками, спешившие во Францию, и отряды, возвращавшиеся с добычей. Двор Принца, — благородные бароны и богатые рыцари, многие из которых, подражая своему владыке, привезли сюда из Англии своих жен и детей, также способствовали обогащению горожан, набивавших добром свои сундуки.
Сейчас, с этим наплывом знати и рыцарей, стало не хватать жилья и пищи, и Принц торопил свои войска в Гасконь, в Дакс, чтобы увести часть людей из переполненной столицы.
Против собора и аббатства св. Андрея простиралась широкая площадь, кипевшая священниками, солдатами, женщинами, монахами и горожанами, которые считали эту площадь своим центром; там передавались всякие слухи, там собирались зеваки. Среди шумливого и жестикулирующего городского люда многочисленные отряды рыцарей и их оруженосцев верхами прокладывали себе путь, направляясь к резиденции Принца, где огромные окованные железом двери были распахнуты в знак того, что Принц принимает. Четыре десятка лучников стояли возле ворот и время от времени отгоняли стержнями своих луков болтавшую и напиравшую на портал толпу любопытных. Два рыцаря в доспехах, с поднятыми копьями и опущенными забралами, сидели на конях по обе его стороны, а посередине, между двумя пажами, прислужившими ему, стоял человек с благородным лицом, в свободной пурпурной одежде. Он записывал на кусок пергамента звание и титул каждого просителя, расставлял их в должном порядке, отводя каждому его место и предоставляя те привилегии, которых требовал его ранг. Длинная белая борода и испытующий взгляд придавали ему властное достоинство, и впечатление это еще усиливалось благодаря одеянию и берету с тройным плюмажем, свидетельствовавшим о его звании.
— Это сэр Уильям де Пакингтон, личный секретарь Принца, — прошептал сэр Найджел, когда они встали в очередь рыцарей, ожидавших аудиенции. — Плохо будет тому человеку, который вздумал бы обмануть его. Он знает наизусть имя каждого рыцаря Франции или Англии и все его фамильное древо, со всеми родичами, гербами, браками, знаками чести и позора и еще неведомо чем. Мы можем оставить наших лошадей здесь со слугами и пойдем вперед с нашими оруженосцами.
Следуя приказу сэра Найджела, они двинулись дальше пешком, пока не оказались перед секретарем Принца, который в это время отчаянно спорил с молодым щеголеватым рыцарем, непременно желавшим пробраться вперед, миновав его.
— Макуорт! — сказал личный секретарь короля. — Насколько я помню, сэр, вы до сих пор не были представлены.
— Я всего день, как прибыл в Бордо, но, боюсь, Принц найдет странным, что я все еще не нанес ему визита.
— У Принца другие заботы, — сказал сэр Уильям де Пакингтон, — но если вы Макуорт, то должны быть Макуортом из Нормантона, и действительно я теперь вижу на вашем гербе чернедь и горностаевый мех.
— Да, я Макуорт из Нормантона, — ответил рыцарь с некоторой неуверенностью.
— Значит, вы сэр Стефен Макуорт, ибо мне известно, что когда старый сэр Хью умер, сэр Стефен унаследовал герб и имя, воинский клич и доходы.
— Сэр Стефен — мой старший брат, а я Артур, второй брат, — сказал юноша.
— Истинная правда! — воскликнул секретарь Принца презрительно глядя на него. — А тогда, прошу вас, скажите, сэр второй сын, где у вас знак младшей линии и как вы дерзаете носить герб вашего брата без полумесяца, подтверждающего, что вы младший? Возвращайтесь к себе и не показывайтесь Принцу на глаза, пока оружейник не исправит ваш герб как полагается.
Юноша в смущении удалился, а зоркий глаз секретаря разглядел пять алых роз среди заслоняющих один другого гербов и тучи знамен, колыхавшихся перед ним.
— Ха! — воскликнул он. — Здесь есть ценности, которые не подделаешь! Розы Лоринга и кабанья голова Баттестхорна могут стоять позади в дни мира, но их надо пропускать вперед в дни войны. Добро пожаловать, сэр Оливер и сэр Найджел! Чандос будет рад до глубины души вашему приезду. Сюда, уважаемые господа. Ваши оруженосцы, без сомнения, достойны славы своих рыцарей. Идите по этому проходу, сэр Оливер! Эдриксон! Ха! Один из представителей старой ветви Эдриксонов из Хампшира, без сомнения. И Форд здесь, они из южных саксов, старинный род. И Норбери, они есть и в Чешире, и в Уилтшире, и, как я слышал, на самой границе. Так, достойные сэры, я позабочусь о том, чтобы вас поскорее приняли.
В заключение этого профессионального комментария он распахнул створчатые двери и провел всю компанию в просторный зал, переполненный людьми, также ожидавшими аудиенций. Зал был очень велик.
