Погруженный в тяжкие думы, я не заметил, как в палату кто-то вошел. Или Лешка вернулся, или Ара... И если бы вошедший не делал резких движений, я бы ничего не заподозрил. Но он слишком стремительно приближался ко мне, и в самый последний момент я все же успел отреагировать на опасную резвость с его стороны.

Я интуитивно развернул тело в его сторону. И вовремя. Заточка, нацеленная мне в сердце, вспорола кожу и скользнула вдоль ребра. Дальше я мало что помнил...

Боевые рефлексы отключились в тот момент, когда подо мной обмякло тело противника... Слишком уж стремительно действовал наемник, оттого и моя реакция на происходящее оказалась очень резкой. Не должен был я убивать киллера, но, чтобы спасти меня, инстинкт самосохранения вынужден был включить боевые рефлексы на полную мощь... Противник лежал на полу со сломанной шеей. Лицо в крови... Но это была моя кровь. Рана, может, и не очень серьезная, но кровь текла обильно.

Я сорвал с дужки кровати длинное полотенце, обмотал им грудь так, чтобы перетянуть рану. Осмотрелся, прислушался. Тишина в палате. Гробовая тишина. Покойник с вывернутой шеей... Откуда он взялся? Этого я не знал. Зато можно было не сомневаться в том, что натравили его на меня чеченцы... И ведь грамотно все сделано. Удачно выбран момент и место действия. Если бы киллер не промахнулся, он бы убил меня одним-единственным ударом. Окровавленную заточку он бы сунул Аре под подушку. Или Лешке, не суть важно. Ему бы даже пальчики с нее стирать не пришлось, потому что на руках резиновые перчатки. Стрелки легли бы на кого-нибудь из моих соседей по палате. Мало ли что могли не поделить между собой психи...

Первым появился Лешка. Глянул на лежащий на полу труп, увидел мою окровавленную рубаху и пулей выскочил из палаты. Минуты через две появилась дежурная сестра в сопровождении двух санитаров. И тут я понял, что мне нужно делать...

– Меня убили... – закатывая глаза, пробормотал я.

И для убедительности распластался на полу рядом с покойником.

Как я и предполагал, сестра не стала брать грех на душу. И велела срочно доставить меня в клиническую больницу... Моя рана не требовала хирургического вмешательства. Достаточно было наложить швы и повязку. Это могли бы сделать в нашем стационаре. Но я изобразил тяжелое ранение. Поэтому санитары погрузили меня на каталку и повезли в больницу, которая находилась на одной территории с нашей психушкой.

Не скажу, что санитары очень спешили доставить меня по назначению. Но вроде бы и не медлили. Без задержки прошли один режимный заслон, второй. Теперь я находился на территории больничного комплекса, которая никем не охранялась. Остановить меня могли только санитары. Но они были уверены, что я действительно завис на пути между небом и землей. И каково же было их удивление, когда я как подстреленный соскочил с каталки и задал стрекача – в окровавленной пижаме, босиком, по заплеванному асфальту.

– Стой! Стрелять будем!

Стрелять санитары в меня не могли по той простой причине, что из оружия у них была только психологическая пушка. Та самая пушка, на которую берут менты на допросе. Ведь я мог испугаться выстрела в спину и остановиться. Но я не останавливался. И бежал со всех ног куда глаза глядят. Бежал, пока не натолкнулся на железобетонный забор метра в два высотой. Другой бы замешкался. Но я-то умел преодолевать препятствия. Подпрыгнул, зацепился, подтянулся, перебросил тело.

– Стой! – издалека орали мне санитары.

Я хоть и псих, но бегал гораздо быстрей, чем они... Правда, куда бежать дальше? Я находился на тротуаре, по которому шли спешащие с работы люди. Они подозрительно косились на меня и, проходя мимо, ускоряли шаг. Я был инородным и к тому же окровавленным телом в этой чуждой для меня среде. Я находился в городе – люди, машины, и где-то рядом бродят милиционеры. Да еще санитары бегут вслед за мной. Время вечернее, но светло на улице как днем... Что же мне делать?

Я обратил внимание на стоявшую у обочины дороги машину, в которую садился какой-то мужик. Терять мне уже нечего. Три трупа на мне, два из которых действительно моих рук дело. Так что захват машины и заложника мне уже не навредит. Я со всех ног рванул к машине. Но мужик вовремя меня заметил, и к тому моменту, как я схватился за ручку дверцы, он успел ее заблокировать. Машина стремительно сорвалась с места, но я продолжал держаться за ручку дверцы. Пусть мужик возмутится, пусть в нем проснется боевой дух. Он остановит машину, схватится за монтировку, и это будет его ошибкой... Но водитель не собирался допускать ошибку. И он разгонял машину до тех пор, пока я в конце концов не отцепился на нее. При этом я упал и чуть не угодил под колеса идущей следом «десятки».

Машина остановилась, из нее выскочила очень даже симпатичная, но несколько вульгарного вида мисс. Заорала стервозно-истерично:

– Ты-ы! Псих!!!

Только что избавившийся от меня мужик так и не допустил ошибку, которую я от него ждал. А от этой красотки я вообще ничего не ждал. Не ждал, а она сама подала мне на блюдечке и себя, и свою ошибку...

Я рванул к ней, но у нее все же хватило ума испугаться и нырнуть в салон. И даже догадалась заблокироваться, но уже после того, как я распахнул переднюю справа дверцу. Нырнул в салон – одной рукой закрывая за собой дверцу, второй схватил ее за запястье, чтобы она сдуру не выскочила из машины.

– Ты чо делаешь, урод? – взвыла она. – Ты хоть знаешь, с кем связался?..

– Знаю. Со своим ангелом-хранителем... Поехали, родимая, поехали!..

Но девушка не желала понимать меня по-хорошему. Да и неудивительно. Достаточно было глянуть на меня, чтобы войти в ее положение. В больничной окровавленной пижаме, босой, растрепанный...

– Вали отсюда, псих!..

– В том-то и дело, что псих, – кивнул я. – Сейчас убью тебя, и мне ничего не будет... Не веришь!.. Поехали, говорю!..

Все-таки я заставил ее стронуть машину с места. Но это не избавило меня от угроз.

– Ну, ты попал, урод! Ты попал! Тебя с дерьмом смешают, понял?..

– Я и так уже в дерьме по самые уши...

– Тебя убьют, понял! Тебя замочат как позорного козла!..

Красотка гавкала, а машина, как тот караван, продолжала идти. Я смотрел назад и не замечал за нами погони...

А еще я смотрел на свою пока еще не совсем состоявшуюся спасительницу. Действительно, вульгарности в ней хватало. Не сказать, что вид у нее совсем уж пошлый и безвкусный, но достаточно легко угадывалась раскрепощенность стиля и поведения. Косметики сверх всякой нормы, фривольная блузка с глубоким вырезом, короткая туго сидящая на бедрах юбка, босоножки с высокой плетенкой. Еще ажурных чулок не хватало для завершения картины. Но лето на улице, жарко, какие уж тут чулки... Но чулки могут появиться чуть позже. Когда она переоденется. Если я, конечно, не ошибался...

– В каком клубе танцуешь? – спросил я.

До звания ясновидящего мне далеко, но иногда бывали случаи, когда я безошибочно угадывал принадлежность человека к той или иной профессии. Возможно, это как раз тот случай. А если нет, какая разница?

– А ты что, меня знаешь? – вытаращилась на меня красотка.

– Нет... Но у тебя такие формы! И ноги сильные...

Я глянул на ее ноги, но у нее даже интуитивно не возникло желания натянуть юбку на колени. Ни желания, ни возможности...

А формы у нее действительно ничего. Особенно грудь. Как минимум четвертого размера, неестественно высокая и, судя по всему, очень упругая... Уж не силикон ли в ней...

– А что, если ноги сильные, то сразу танцую? – небрежно спросила она и презрительным взглядом окатила меня с головы до ног.

– Танцуешь, – кивнул я. – Вопрос, что...

– Стриптиз танцую... Может, горжусь этим...

А я мог гордиться тем, что распознал в ней публичную танцовщицу. Мог гордиться, но не хотел. Да и