Параллельные миры существуют. Сеня Балабакин убедился в том, оказавшись в камере временного задержания. Каких-то десять-пятнадцать минут назад он освежался коньячком в элитном баре, обольщал случайную знакомую, фееричную милашку с пухлыми губками, и вдруг пассаж – опера из угрозыска, наручники, телепортация в сером «уазике» из яркой иллюзии в мрачную реальность отдела милиции.

Дежурный сержант не деликатничал – втолкнул Сеню в камеру, с шумом закрыл решетчатую дверь. Мир сузился до размеров грязной каталажки, населенной живыми существами.

Их было трое. Кривоносый, наголо бритый персонаж в спортивных брюках с полоской и рваной черной майке-борцовке; рельефные плечи сплошь в татуировках – густой раскраски кресты, черепа, женские прелести; пальцы в чернильных перстнях, на шее толстая латунная цепь. Он сидел, на восточный манер подобрав под себя ноги; руки уперты в коленки, локти широко разведены. Взгляд мутный, тусклый, безразличный. Зрачки суженные, щеки впалые и бледные, на локтевых сгибах следы от инъекций. Уголовник плюс наркоман со стажем, подумал Сеня... Второй обитатель камеры смотрел на новичка более живо и с интересом. Косматые волосы, лохматая одежда: широкие штаны, мешковатая майка с номером, блинг-блинг – серебряная цепь с кулоном в виде долларового знака. Широкий выпуклый лоб, скальным выступом нависший над беспокойными глазами, клубневый нос – крупный, рыхлый, с серым оттенком, рот наискосок. Похож на рэпера... Третий – квелый очкарик с рахитичной головой; волосы жиденькие, но длинные, стянутые на затылке резинкой. Правое ухо пунцово-красное, щека под ним расцарапана, губа разбита, светлая в полоску рубашка грязная, карман оторван – видно, что досталось ему порядком. Но парень не унывал. Он смотрел на Сеню гонористо; губы его кривились в насмешливой ухмылке... «Типичный компьютерный червь...»

– Ку! – гулко ухнул он.

– Не понял? – Сеня удивленно приподнял брови.

– Кисакуку, киса, ты с какова города?

Рэпер крутнул пальцем у виска, глянув на очкарика. И махнул рукой новичку – похоже, в знак приветствия.

– Yo dude!

– Сам ты удод! – нахраписто выдал Сеня.

Уголовник прыснул, провел рукой по животу. Но не обронил ни слова: молча проглотил смешинку.

– Да не удод... – скривился рэпер. – Это я поздоровался с тобой.

– И я, – кивнул очкарик.

Он уже не гоношился. Сеня показал зубы и этим стер с него спесивый налет.

– Что – ты?

– Поздоровался.

– С кем?

– С тобой.

– Ты идиот?

– Ф топку!

– Значит, идиот...

– Я с него угораю! – широко улыбнулся рэпер. – Коры мочит, ваще!.. Сакс, короче!

– Выпей йаду, сцука! – огрызнулся очкарик.

– Я те ща набуцкаю, чмо!

Рэпер вскочил со своего места, сжимая кулаки, но уголовник осадил его.

– Ша! Не вмачивай рога, баклан!.. И ты, чертила очкастая, будешь пургу мести, я тебе шнифты выкручу!

Выплеснув эмоции, уголовник затих – спиной откинулся к стене, закинул руки за голову, закрыл глаза. Успокоились и остальные. Рэпер вернулся на место, опустил голову, разглядывая долларовый знак на цепи. Очкарик молча теребил подол своей рубахи.

На Сеню никто не смотрел. Да он и не нуждался ни в чьем внимании. Он с горечью думал о том, что, возможно, свобода потеряна для него навсегда. И если так, то матерые уголовники с их устрашающим жаргоном станут для него чудовищной повседневностью...

Майор Комов не был уверен в том, что теща – друг человека. Сосуществовал он с матерью своей жены относительно мирно, но иногда подмывало поцеловать вагон, в котором она уезжала домой. Но, похоже, Алевтина Михайловна застряла в Битове надолго: один автолихач познакомил ее с бампером своей машины, после чего женщина отправилась на больничную койку с черепно-мозговой травмой и переломом ноги.

Лихач удрал с места происшествия. Розыском преступника занялись в ГИБДД, но и Федот Комов не бездействовал, подключил к делу своих сыскарей из уголовного розыска – общими усилиями злодей был доставлен в отдел внутренних дел города Битово. Им оказался молодой человек, владелец автомобиля «Ниссан». Балабакин Арсений Викторович.

Задержанного доставили в кабинет, но Комов как будто и не замечал этого; суровый и невозмутимый, он наводил порядок на своем рабочем столе, раскладывал скопившиеся на нем папки с делами по ящикам. Парень ждал недолго – пожал плечами, выдвинул стул из-за приставного стола, сел.

– А вот это ты зря, – немедленно среагировал Комов. – Сесть тебе никто не предлагал... Но раз ты настаиваешь, будешь сидеть.

Парень прытко встал со стула, вытянулся в струнку.

– Что, не хочешь сидеть? – сурово спросил Федот.

– Нет, – потерянно мотнул головой парень.

Ему было двадцать четыре года. Среднего роста, худощавый, но мускулистый. Ухоженные волосы, стильная бородка а-ля Арамис. Желтая стрейч-майка облегала поджарый торс, обнажая загорелые жилистые руки. Бейсболка задом наперед, сильно вываренные и усаженные джинсы, кроссовки на высокой подошве. Лицо узкое, вытянутое вперед, широко расставленные маленькие глаза; нос костистый, длинный, с горбинкой – признак гордости. Брови клинообразные, изломанные – показатель авантюризма, – но в то же время высоко поднятые, что присуще людям пытливой, ищущей натуры... Самолюбивый, целеустремленный прохиндей?

– Не любишь ты мою тещу, парень, – издалека начал Комов.

Балабакин огорошенно моргнул.

– При чем здесь ваша теща?

– При том, парень, что нет у меня больше тещи. Ты ее убил. Насмерть сбил на своей машине.

– Я?! Я никого не убивал! – возопил парень. И проговорился: – Она же в травме...

– Кто в травме?

– Ну, теща... Женщина, которую...

– Которую ты сбил?

– Э-э... Я никого... Нет, не сбивал... Никого...

Балабакин говорил сбивчиво, спотыкался на каждом слове. От волнения. Оттого что врал...

– «Ниссан», госномер «триста тридцать три», две тысячи второго года выпуска, оранжевый металлик – твоя машина?

– Да, машина.

– Что, машина?

– Да, моя машина... У меня ее угнали... Да, угнали какие-то сволочи, в тот день, когда женщину сбили, – бодрой скороговоркой изложил парень.

Одно это быстрословие показалось Комову подозрительным. Не говоря уже о том, что Балабакин снова проговорился.

– А когда ее сбили?