наблюдением подступы к дому. Заехала во двор машина, пусть с затемненными стеклами, пусть не видно, но все равно Севастьян получает сигнал и спокойно переходит из режима расслабленного ожидания в полную боевую готовность. Полина могла бы стать таким корректировщиком, но он и думать об этом не хотел. Раз уж она так желает помогать ему, то пусть находится рядом. И риску он ее не хотел подвергать, но на душе спокойней, когда она рядом.

Севастьян на секунду расслабился, опустив руки, размял пальцы. И глаз от прицела оторвал, чтобы проморгаться. Но когда он снова припал к окуляру, то увидел Агапова. Авторитет шел степенно, неторопливо, голова его почти не качалась, но, увы, он уже прошел половину и без того чрезвычайно короткого пути. Да и голова открывающего дверь телохранителя его закрыла. И девушка со светло-русыми локонами за ним проследовала.

– Черт!

Надо было догадаться, куда она так спешила. Любовника встречать бежала. Увы, но Севастьян этого не понял.

– Что такое? – обеспокоенно посмотрела на него Полина.

– Агапов домой приехал. А я попал. Пальцем в небо.

– Ничего, может, на террасу выйдет.

– Вряд ли. Проблемы у него.

Не зря Смирнов копал под Агапова. Он снял внешний глянцевый слой с его дел и выяснил, что под ним – одно гнилье. Контроль над заводами утрачен, рынки Степнянска закрыты на прокурорскую проверку, торговля идет неважно, а криминальный бизнес не приносит желаемых доходов. И совладельцы заводов на Агапова насели, и менты ему работать мешают, чтобы в конечном счете утопить, вот потому и вспомнил он про деньги, которые должен ему Севастьян. Сам себе придумал, что за шесть лет они выросли в десять миллионов долларов, попытался их выбить. А когда понял, что это не удастся, пошел на крайние меры. Нервничает он очень сильно, поэтому ничего у него не получается. Но девчонку убил, мразь.

В кармане у Севастьяна завибрировал мобильник. Это мог быть Смирнов. Начальник безопасности даже не подозревает, где он с Полиной находится, возможно, даже думает, что они ударились в бега, но тем не менее связь с ним была.

Но Севастьян услышал в трубке голос Агапова:

– Что, не ожидал?.. Т-р-р-р… У меня все серьезно… Пш-ш-ш…

Связь ненадежная, поэтому разговор терялся в эфирных провалах. Но ведь это могло быть Севастьяну на руку. В том районе, где они жили с Полиной, сотовая связь тоже капризная, поэтому зачастую приходится выходить из дома во двор, что хоть как-то стабилизировало сигнал. Что, если Агапов тоже выйдет сейчас на террасу…

– Агапов, я тебя не слышу! – крикнул он в трубку и многозначительно посмотрел на Полину.

Та все поняла и пальцами взялась за прижатый к уху аппарат, чем освободила его правую руку.

Он видел, как открылась дверь и из дома вышел человек. Это был Агапов, но выстрелить Севастьян не успел, потому что жертва, на мгновение повернувшись к нему лицом, взяла вправо и вышла из поля зрения.

– А теперь слышишь?

– Чего ты хочешь, морда?

Севастьян оскорблял его, чтобы вывести его из себя. Да и само слово «морда» всплыло из подсознания словно по Фрейду: он очень хотел, чтобы физиономия бандита появилась в прицеле.

– Ты, может, еще не понял, с кем связался, – спокойно, будто нарочно не реагируя на грубость врага, сказал тот. – Я тебя предупредил, но ты так ничего не понял. Попытался обмануть меня. Думал, что я не узнаю, что ты жив? Меня нельзя обманывать. Твоя жена однажды попыталась меня обмануть, но ее больше нет.

– Моя жена?

– Да, твоя первая жена. Твоя вторая жена еще больше провинилась передо мной. Но я готов ее пощадить. И тебя тоже. Загляни в свой почтовый ящик, там реквизиты моего банковского счета; в течение завтрашнего дня ты должен перечислить пять миллионов долларов.

– А почему не десять?

– Так легче для тебя. И надежней для меня.

– Видать, крепко тебя прижало.

– Прижало тебя. Ты в бегах, а не я. И твоя сучка-жена в бегах. А дети твои дома. А дом твой на прицеле.

Правду говорил Агапов или нет, но он и сам вдруг оказался на прицеле. Сместился влево, и его лоб попал прямо в перекрестье. Одной рукой он опирался о балюстраду террасы, а в другой расслабленно держал телефон.

Расслабился и Севастьян, чтобы минимизировать дрожание руки. Палец мягко выжал слабину на спусковом крючке, осталось сделать последний жим.

– Ты убил мою жену?

– Да. Но ты должен сказать мне «спасибо». Ведь она была шлюхой.

– А Олю зачем убил? Ей было всего девять лет, чем она перед тобой провинилась?

– Ты лучше подумай о своих детях.

– Я уже подумал. Поэтому я здесь. Зря ты со мной связался, Агапов. Внимание! Улыбнись. Сейчас вылетит птичка.

Не столько мышцы напряг Севастьян, сколько мысли. Палец шевельнулся на спусковом крючке, и приклад винтовки ударил в плечо. Мощный глушитель потушил звук выстрела, но не смог остановить пулю.

«Птичка» клюнула Агапова точно в лоб. Выронив из рук телефон, бандит подался назад с разворотом влево. И не видно, чтобы к нему немедленно бросился телохранитель. Похоже, прозевали момент ребята, а если так, то не сразу они поймут, откуда прилетела пуля. Но в любом случае нужно уходить.

С винтовкой Севастьян мог бы расстаться без сожаления, но интуиция подсказывала, что не стоит этого делать. Нельзя оставлять оружие на месте, потому что по нему можно выйти на продавца, а тот на допросе вспомнит, как выглядел покупатель. Да и пригодиться еще может, в придачу к пистолетам, которые, увы, бесшумно стрелять не могли.

Но ни от кого им с Полиной отбиваться не пришлось. Они спокойно покинули дом, двор, неспешно и вплотную друг к другу, как кот Базилио и лиса Алиса, прошли к бетонному забору. А там уже были поставлены ящики, с помощью которых они достаточно легко преодолели препятствие.

Винтовку они утопили в реке, а пистолеты оставили себе. Мало ли, вдруг впереди их ждет новая напасть…

Цыганка с картами, дорога дальняя… Все как в песне, только казенный дом остался позади. Шесть лет за наркоту, три – за неудачный побег. Хотя зачем, спрашивается, нужно было бежать? В зоне у Макара было все: и теплое место смотрящего, и грев с воли – наркота и деликатесы разные, и деньги из лагерного «общака», которыми он за проституток с воли расплачивался. А на свободе что? Шумный вокзал, мрачный народ, которому и дела нет, кто ты такой и как тебя уважает братва. И еще уколоться хочется, а нечем: начальник оперчасти сподличал на прощание, обыск устроил, несколько героиновых доз отобрал. Хорошо еще, что новое уголовное дело не завели. А может, и плохо…

– Дорогой, позолоти ручку! Всю правду скажу!

Цыганка еще молодая, смоляные брови вразлет, в больших черных глазах лукавый задор и азарт лихого человека. Но в глаза ей лучше не смотреть, а то ведь и в гипнозе можно утонуть.

– Да? Ну и что мне сейчас нужно? – глядя мимо нее, криво усмехнулся Макар.

– Счастья в жизни тебе нужно. А нет у тебя счастья, злые люди тебе завидуют.

– Это верно. Был сегодня злой человек. И счастье забрал. Там на четыре дозы счастья… Ты должна знать, где Герман Бояныч живет, – оглянувшись по сторонам, нервно спросил Макар.

– Какой Герман Бояныч, дорогой?