дома через дорогу, по ним бил автомат. Пули с визгом рикошетят от стен, высекая из них фонтаны кирпичной пыли. Вот Карпухин садится на корточки, обхватив руками голову. Каски на нем нет, она валяется в нескольких шагах от него, автомат на земле, и он, казалось, совсем забыл о нем. Зато Марк осознал вдруг, что у него есть оружие. И ярость нахлынула на него, будто волной подняв его руки, в которых он держал свой «АКМ». Она же нажала и на спусковой крючок.
Карпухин отправился на тот свет, забрав с собой страх, который мешал Марку жить. И воевать. Следующим на очереди был тот самый автоматчик, который держал под прицелом проход между домами. Марк и стрелять толком не умел, и о тактике уличного боя не имел никакого представления, но исход поединка решила проснувшаяся в нем вдруг бесшабашная смелость. Вражеские пули неслись прямо на него, одна чиркнула по каске, другая обожгла плечо, третья осыпала колючей кирпичной крошкой, царапнув стену, но Марк не опускал автомат и стрелял, шалея от собственного крика, пока вопрос «кто кого?» не решился в его пользу.
Никто тогда не понял, что произошло. Смерть Карпухина списали на боевые потери, про чеченского автоматчика никто и не вспомнил. Марка так и продолжали считать изгоем. Но в следующем бою он показал, на что способен; в одиночку пробрался в дом, откуда простреливал улицу пулемет, и забросал огневую точку гранатами.
Страх никуда не исчез, он просто стих, притаился, не мешая сознанию определять и оценивать обстановку. И ноги не отнимались, когда он сходился с противником, и руки послушно выдергивали чеку из гранаты, пальцы жали на спусковой крючок автомата.
После Грозного были Аргун и Бамут – бои, зачистки, победы и поражения. Марку вдруг стало ясно, что ему нравится воевать, преодолевать свой страх, который держал его в плену с раннего детства. Но еще больше ему нравилось убивать. Казалось бы, чеченцы не имели отношения к его прежним обидам, но он точно знал, что окажись они на месте Бугаря и Карпухина, также стали бы над ним издеваться.
По своим он больше не стрелял, хотя иной раз и хотелось выпустить очередь в спину друзьям Карпухина, что измывались над Марком в каптерке. Но им повезло, что в нем проснулся боевой дух, и его перестали держать за ничтожество. Начальство стало ставить его в пример, а сослуживцы прониклись уважением.
На втором году службы, как опытного и перспективного бойца, его перевели в разведроту мотострелкового полка, которой командовал капитан Кузовлев, настоящий мастер своего дела. Война продолжалась, но первое время Марка на боевые выходы не брали. Оказалось, что он не умел ничего, кроме как стрелять и бросать гранаты. И не важно, что у него это отлично получалось. Оказалось, что ему еще многому нужно научиться, чтобы стать разведчиком. Причем рукопашный бой в процессе боевой подготовки стоял далеко не на первом месте. Хотя и эту науку ему предстояло освоить.
Кузовлев не давал ему пощады – физическая, тактическая, огневая подготовка, саперное дело, маскировка, топография и прочая, прочая. Марк довольно быстро научился скрытому передвижению и ориентированию на местности, поисковой работе, освоил другие нужные разведчику знания. Но ему долго не давалась физическая подготовка, не хватало силы и выносливости, чтобы чувствовать себя комфортно на боевых выходах. Впрочем, разведка мотострелкового полка не совершала глубинные рейды по тылам врага, не искала базы боевиков, не устраивала масштабные диверсии. Задачи, в общем-то, простые – разведка местности, обеспечение беспрепятственного прохождения боевых колонн, в боестолкновениях – наблюдение за передвижением групп противника, выявление огневых точек, передача координат, непосредственное участие в уничтожении.
Настало время, когда Марка сочли достаточно подготовленным к боевой работе, и снова он оказался в самом пекле. Снова Грозный, снова уличные бои. А в мае девяносто шестого истрепанный полк вывели на место постоянной дислокации, на том война для Марка и закончилась.
Он узнал, что такое настоящая война, почувствовал, что называется, вкус крови. У него были заслуги, его наградили орденом, но все-таки он понимал, что до полноценного разведчика ему далеко. Нужно было шлифовать одни знания, обогащенные боевым опытом, приобретать новые, всерьез заняться физической подготовкой. Но для всего этого нужно было время, а осенью девяносто шестого его ждало увольнение в запас. Но желание достичь совершенства взяло верх, и он остался служить по контракту.
В девяносто восьмом году майора Кузовлева перевели в бригаду Главного разведывательного управления, вслед за ним туда же отправился служить и старший сержант Грушин. Фамилию к этому времени Марк переделал, хотя вряд ли кто-нибудь посмел бы использовать его в качестве боксерской груши. Совершенства он, может, еще не достиг, но в рукопашном бою мог взять верх над обладателем черного пояса по карате.
В девяносто девятом году он познакомился с девушкой, которая впоследствии стала его женой. Он думал, что это любовь на всю жизнь, но...
В двухтысячном году в составе сводного разведбата прапорщик Грушин снова отправился в Чечню. Он был уже полностью готов к глубинным рейдам в тыл противника, к диверсионной работе. Хотя в нем не было уже прежней ненависти к людям, как и особой любви, к тому, что приходилось убивать врагов, он относился совершенно спокойно. Что чучело выпотрошить, что живому человеку ножом горло вскрыть – все равно. Не было в нем жалости. Ведь его самого никто никогда не жалел, и он об этом не забывал. Да и само по себе убийство превратилось в рутинную работу.
В две тысячи втором году его группа уничтожила чеченского полевого командира с охраной. Боевики ехали в автобусе, и Марк накрыл их всем разом точным выстрелом из гранатомета. Но, на беду, в той же машине находились и мирные жители, две женщины, официально не имевшие к боевикам никакого отношения. Правозащитники подняли шум, к делу подключилась прокуратура, Марк и его бойцы оказались на скамье подсудимых. Правда, суд вынес оправдательный приговор, и Марку даже предложили вернуться на службу. Но об этом не могло быть и речи. Не хотел он возвращаться в армию, которая его предала. Ведь это суд его оправдал, а не военные начальники, которые разом отвернулись от него – и не важно, по своей воле или по указке свыше. Он не хотел больше садиться в тюрьму за то, что рисковал своей жизнью, выполняя, казалось бы, благородную миссию.
В тюрьме, в следственном изоляторе, он провел почти полгода. Там он и познакомился с одним человеком, который предложил ему прибыльную работу. Марк сначала отказался, но потом, поразмыслив, согласился. Пока он находился под следствием, жена ушла к его сослуживцу. Откуда-то в нем опять проснулась ненависть ко всем.
Марк сразу поставил условие – никаких женщин и детей. Тогда ему и объяснили, что структура, где он должен был работать, ставит перед собой благородные цели – очищать страну от криминала.
В две тысячи третьем году Марк исполнил свой первый заказ – уничтожил крупного бизнесмена с явным криминальным уклоном. Затем был вор в законе, после – крупный мафиозный авторитет. А потом вдруг выяснилось, что «благородные цели» – это всего лишь миф, своего рода приманка для исполнителей с остатками совести. Впрочем, Марк и не думал бунтовать, когда ему заказали олигарха, связанного с криминалом постольку-поскольку. Не дрогнула его рука, когда он исполнял банкира вообще без уголовного прошлого и настоящего.
Он показал себя отличным киллером, поэтому ему поручали в основном сложные и тщательно охраняемые цели. К тому же он быстро научился работать в одиночку, что значительно повысило его ценность. А это высокие гонорары и, как итог, довольно-таки большой счет в заграничном банке.
И отдыхать Марк ездил за границу, в основном в Таиланд, среди жительниц которого он со своей внешностью чувствовал себя вполне комфортно. Весной две тысячи шестого он отдыхал в тех же краях, а в сентябре того же года отправился в Тепломорск.
Ему предстояло ликвидировать Каховцева. Но когда он знакомился с Настей, он еще не знал, чья это дочь. Тогда он еще лишь осваивался в городе, осваивался и только-только собирался приступить к выполнению задания. Потому и не оказалось в его квартире оружия и техники, когда к нему нагрянул с обыском Журыгин. Все это так и осталось в тайнике – так уж сложились обстоятельства.
По иронии судьбы, Тимур Сергеевич первый заподозрил в нем киллера. Он же и поднял его на смех, решив, что ошибся. А потом стал его жертвой.
Враг Каховцева не ошибся с заказом. Он обратился в очень серьезную организацию, которая в любом случае доводит дело до конца. Какой бы охраной ни окружал себя Каховцев, он был обречен. Если бы Марк не смог справиться с ним, пришел бы кто-нибудь другой. Через год, через два, через десять лет его бы все
