— Скоро демонстрация изделия в работе гостехкомиссии, — блеснул осведомленностью Сухов.
— Тогда понятно, откуда такая спешка. Салий с Рязановым, похоже, на завод рванули, что-то улаживать, раньше они ни одни испытания не пропускали. А что это наш коллега отмалчивается?
— Да я еще человек новый, вникаю.
— Вникай веселей, и не стесняйся, что непонятно, спрашивай.
— Мне бы для начала организацию полетов посмотреть, разобраться: как тут у вас связь и радиотехническое обеспечение организовано…
— Это запросто, все покажем. Вы же на машине?
— Разумеется, — кивнул Сухов.
— Вот и провези Анатолия по нашим объектам, потом заедете на стоянку. У нас сегодня пред полетная, экипажи как раз там, матчасть поглядите, заодно коробку вашу отвезете.
— Нам нужно, чтобы получатель за нее в реестре отметился, — уведомил комэска Сухов.
— Разумеется, режим и все такое, — кивнул тот и пригубил чай. — Только мой секретчик сегодня в отгуле, печать у меня, так что я сам ее вам на реестр шлепну и за пакет распишусь, а за коробку вам командир экипажа автограф нарисует. Там блок контрольно-решающего устройства к бортовой станции, его на доработку забирали, все равно его на вертушку устанавливать.
— Такой вариант нас устраивает, — кивнул Сухов.
Давыдов скромно промолчал. По идее, все должно было оформляться через спецчасть, но со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Он отхлебнул чай, напиток был очень даже «весьма», благоухал мятой и бергамотом.
— А мята откуда, неужто англичане постарались?
— С моей дачи, сам выращивал — усмехнулся Ревда. — Нравится?
— Очень, — подтвердил Давыдов.
Ревда включил телевизор, и они прослушали сводку новостей.
— Ну, мы не прощаемся. Спасибо за чай, пора, труба зовет, — Сухов встал и направился к командирскому столу.
— Не стоит благодарности, — Ревда открыл сейф и пришлепнул протянутый Суховым бланк реестра печатью, оставившей круглый оттиск «Для пакетов в/ч 22967». Достал «паркеровскую» ручку и поставил в графе «получил» размашистый автограф. Денис забрал коробку, вручил ее Давыдову и направился к выходу.
— Спасибо за доверие, — прокомментировал Анатолий, направляясь за ним следом. Когда дверь за приятелями закрылась, Игорь Владимирович извлек из кармана лист бумаги, еще раз прочитал его, потом скомкал и положил на массивную пепельницу. Достал пачку «Парламента», зажигалку с затейливой инкрустацией и закурил сигарету, потом поднес язычок пламени к скомканному посланию и задумчиво смотрел, как пламя пожирает комок бумаги. Докурив, долил в стакан чай и принялся изучать привезенные Суховым и Давыдовым инструкции. Потом убрал документы в сейф, покрутил у Ка-27-го винты и снял трубку телефона. Телефонистка предупредительно сообщила:
— Храдусник-25.
— Татьяна, найди мне Томашенко, и пусть он мне быстренько перезвонит в кабинет.
— Щас, — прозвучало из трубки довольно бодро.
— Не «щас», а есть, — устало поправил Комэск и аккуратно положил трубку на рычаг. Потом набрал на «мобильнике» нужный номер и, дождавшись ответа абонента, произнес всего одну фразу:
— Они уже здесь.
Отключил телефон и убрал его в карман.
Вертолетный парк войсковой части 22967 состоял всего из восьми машин. Все «вертушки» размещались на стоянке под открытым небом. Давыдов с Суховым подъехали прямо к стоянке. Анатолий насчитал три Ка-27, один Ми-24, один Ми-9, остальные машины были самыми обычными трудягами Ми-8. Все вертолеты определенно переживали не первую молодость и порядочно повидали на своем веку.
— А вот и наши «птички», — радостно сообщил Денис, — сейчас будем знакомиться с народом.
Он остановил машину возле Ка-27, увешанного полутора десятками антенн самого разнообразного вида и размеров. На самом верху машины, на оси винтов крепился купол обтекателя антенны бортовой станции разведки и помех.
— Прошу любить и жаловать — это, собствен но, и есть наш «птеродактиль».
Возле двадцать седьмого суетилось несколько человек в камуфлированных летных комбинезонах. На борту машины красовалась изрядно выцветшая эмблема авиации Северного Флота, краской поновее был нанесен бортовой номер — 43. Денис подвел Анатолия к высокому худощавому человеку с обветренным лицом и черной как смоль шевелюрой.
— Прошу знакомиться — командир нашего «Змея Горыныча», капитан Томашенко Сергей Романович, — представил Сухов летчика, — а это…
— Давыдов, Анатолий, — представился его однокашник, нарушив официальность церемонии, по памяти знавший о демократичных порядках, принятых в авиационной среде.
— Можно сказать — ваше новое начальство, — уточнил Сухов на всякий случай, чтобы знали, кто есть кто.
— Добро пожаловать, — подчеркнуто радушно улыбнулся летчик и протянул руку, здороваясь сначала с Суховым, то есть предоставляя начальству возможность первому протянуть руку. Потом Томашенко познакомил Анатолия с остальными членами экипажа, С первого взгляда, экипаж машины боевой не представлял из себя ничего особенного, обычный состав: командир, штурман, оператор бортовых радиоэлектронных средств (он же инженер по их ремонту и эксплуатации) и бортовой техник. Люди как люди. Самой колоритной фигурой оказался борттехник. Из распахнутого люка пружинисто выпрыгнул невысокого роста человек, и перед изумленным взглядом Давыдова оказался коренастый плотный дядька с курчавой бородой, в новеньких пятнистых штанах и сандалиях с дырочками, в которых ходят летом авиационные техники, камуфлированной майке и франтовской панаме защитного цвета. Одно поле шляпы залихватски прищелкивалось к тулье кнопкой, так, чтобы в целом головной убор смотрелся как у фельдмаршала Монтгомери в хрониках военной поры, во времена, когда тот гонялся за «лисом пустыни» Роммелем. На руках у техника красовались беспалые кожаные перчатки — родственники используемых автогонщиками. Борттехник сдернул правую перчатку
— Вася, — протянул он руку Давыдову, ничуть не Церемонясь.
— Анатолий, — чуть насмешливо представился майор, отвечая на рукопожатие. На мгновение Давыдову показалось, что его кисть онемела. Силой Васю родители не обделили.
— Вася у нас напрочь лишен чувства субординации, — извиняющимся тоном сообщил командир вертушки, и пояснил подчиненному: — Это наше новое начальство, из белокаменной.
Анатолию показалось, что на Васю это не произвело никакого впечатления.
— Прапорщик Афанасьев Василий Александрович, по имени — не обижаюсь, прозвище — «Ледолайзер», это для обстановки приближенной к боевой и прочим критическим ситуациям.
— А откуда такой странный «позывной»? — полюбопытствовал Давыдов.
— Еще когда на Новой служил — вертушка на торосы грохнулась, пришлось выбираться. Двоих медведь задрал, а я пробился, сквозь льды, или по льдам, так сказать, — не моргнув глазом, Афанасьев поведал о своих похождения, как о чем-то само собой разумеющемся.
— А как же медведь?
— Медведя пришлось скушать, — из-под полей панамы кольнул настороженный взгляд голубых, как полярный лед глаз.
У Давыдова отчего-то сразу возникло сочувствие к медведю, неосторожно оказавшегося на пути у « Ледолайзера».
— Ну, познакомились с людьми, можно знакомиться и с матчастью. Кстати, командир, тебе пакет.
— А-а, — с пониманием кивнул Томашенко, — доделали, что ли? Уже вторую неделю на земле сидим, ждем, пока доработчики закончат возиться. Он принял из рук Сухова коробку и расписался в листке реестра.
— Василий, забирай изделие и приступайте с Юрьевичем к установке и проверке.
