человек. Десять человек, выехавших на матч в другой город, – это уже был хороший результат. И все же постепенно движения разрастались, в них приходило все больше людей.
[В 1979 году] у нас маленькое было движение, совсем немного болельщиков. От силы человек двадцать-тридцать. По сравнению с «мясным» движением мы вообще не представляли никакой силы. [А они] любили ходить на наши матчи. И не просто ходили: был такой матч в семьдесят девятом году, когда вообще никого [из фанатов ЦСКА] не пустили на трибуны. Если приезжает толпа человек семьдесят- восемьдесят фанатов команды-соперника, то просто опасно на трибунах находиться.
Впереди всех и по численности, и по активности до сих пор остается самое «старое» движение – «спартаковское». Бум «спартаковского» фанатизма пришелся на 1977 год, который их команда провела в первой лиге. Вылет из высшей лиги – вместо ожидаемого падения популярности – только прибавил команде болельщиков, а на выездах в провинцию фанаты могли позволить себе гораздо больше, чем в столице: там милиция реагировала на них спокойнее, да и не хотела связываться с московскими фанатами: они как приехали, так и уедут. Зато местная молодежь, увидев столичных фанатов, тоже начинала создавать движения.
Одним из побудительных мотивов был приезд [в 1979 году] большой «мясной», спартаковской «грядки». Тогда мы с ними дружили вроде как – в восьмидесятом наладили дружбу. На стадионе «Петровский» их было очень много, на них мужики бросались. А нам на тот момент [у них] понравилось наличие организованности, наличие атрибутики – тогда еще в Москве не гнобили.
«Динамо» в семьдесят шестом в последний раз выиграло чемпионство, и, соответственно, в начале восьмидесятых это был подъем. Один из первых массовых выездов был в восемьдесят втором году в Минск. «Спартачи» и до этого уже много ездили – их первая лига объединила.
В 1980 году появилось движение московского «Торпедо», через год – столичного «Локомотива». За ними – у других команд высшей лиги и не только.
Информации о первом периоде советского фанатизма сохранилось немного. Воспоминания о тех временах часто отрывочны и противоречивы, и все же 1977–1981 годы в фанатской среде принято считать «золотым веком советского фанатизма». Вот как пишет об этом журнал «Русский фан-вестник» в своем «историческом» номере (№ 20, январь 2001 года):
В этот период советский фанатизм принял традиционные формы западных движений – атрибутика, пение, скандирование, выездная кампания, создание группировок или цельных банд. Сравнивая советское и западное фан-движение тех лет, понимаешь, что, несмотря на «железный занавес» и коммунистическую идеологию, наше движение отставало всего на несколько лет. Если мы взглянем на фото британских, итальянских, немецких фанов 1974–1978 годов, то найдем много общего, даже в моде. И это несмотря на то, что модной одежды с Запада в Союзе почти не было.
В эпоху всеобщего дефицита
Не было не только модной одежды, не было и никакой фанатской атрибутики, к которой за последние годы настолько привыкли, что она воспринимается как что-то само собой разумеющееся. Атрибутику либо делали полностью сами, либо использовали все, что попадалось под руку и хоть как-то могло пригодиться, – вплоть до пионерских галстуков.
Ну какая тогда атрибутика была? Брали пионерский галстук, разрезали его пополам. «Мясные» пришивали белую сторону, мы пришивали синюю. «Динамикам» не везло: нечего было резать, они доставали и белый, и голубой одновременно. Мы-то хоть пионерский галстук могли порезать.
У московских фанатов старшего поколение до сих пор особые воспоминания вызывает название подмосковного поселка Михнево, где вязали шарфы и свитера довольно приличного по тем временам качества. В середине 1980-х московские фанаты практически всех команд ездили туда заказывать полосатые шарфы и свитера. Связанный в Михнево свитер стоил около двадцати пяти рублей, шарф – около десяти рублей; деньги по тем временам немалые, но и выглядела такая атрибутика получше, чем «самовяз».
В то время с атрибутикой было плохо, и была такая станция под Москвой – Михнево. Знаменитые михневские свитера в полоску, михневские «розы». <…> Но простая поездка в Михнево, чтобы заказать себе шарф сине-белый или свитер, могла обернуться тем, что тебя там накрывала местная молодежь. Соответственно по одному туда никто не ездил. Ездили человек семь-восемь, а то и больше.
«Динамовцам» было легче, потому что одно время вышли такие куртки пэтэушные – синие, красивые. Это, наверное, были первые «бомберы». И мы их носили. А так как из бедных семей большинство, то другой одежды вообще не было. Для нас это вообще находка была – с сине-белым шарфом такая куртка смотрелись убойно.
Первая моя «розетка» была куплена в магазине – в полосочку шарфик такой, красный и синяя полоска. Потом пошла мода «розетки» вязать из кубиков. Чем длиннее, тем она была круче. У меня «розетка» достигала четырех с половиной метров – семь раз вокруг шеи, и еще будет по ногам болтаться.
Мы собрались в паузах между футболом на проспект Смирнова – это ныне Ланское шоссе – и пошли в спортивный магазин, купили синие береты с белыми помпонами. Вроде как похоже на бескозырку морскую, какая-то такая мысль была. Но это не прижилось, потому что выглядели мы в них совершенными клоунами. Это было не по-фанатски, а под дурачка. Когда дурачков много, есть ощущение, что это что-то такое организованное. А когда он идет один, сразу хочется засунуть берет в карман – не проходило чисто психологически.
«Неформалы»
Как только оформились и стали достаточно многочисленными движения основных клубов, фанаты оказались практически единственной серьезно организованной неформальной субкультурой в СССР. С одной стороны, идеи фанатизма были простыми и понятными, с другой – это было что-то новое, модное, интересное. И фанатские движения притягивали, объединяли молодых людей – не только тех, кто по- настоящему интересовался футболом и болел за какую-то команду.
Людям уже было достаточно того, что они вместе – объединены какой-то целью. И эта цель объединяла всех – например, даже граффитчиков и электронщиков. Те, кто писал на заборах в те годы, – это прототип сегодняшних граффитчиков. Были люди, которые специально отвечали за роспись заборов. Я, допустим, расписывал всё синим в этом районе, а Софрон покупал на всю стипендию баллончиков с краской красного цвета. И у нас была договоренность: я ничего не пишу про «Спартак», он ничего не пишет про «Динамо». <…> Так же было смешно, когда в электричку с нами садилась куча электронщиков – они под всю эту шумиху снимали электронную начинку электрички – переговорные устройства там и так далее. Когда электричка доезжала до конечной станции, все думали, что это вандализм, кто-то просто так раскурочил вагон. А они не доезжали до стадиона, а ехали обратно – они своей цели добились. Так же и у нас на «Щелковской» стартовала куча людей, но до матча доезжала меньше половины. Многие из них – мы их называли «фанаты-стаканы» – выходили с портвейном на «Измайловской» и бухали.
Фанатское движение быстро превратилось в то, что на казенном языке назовут «неформальным объединением молодежи». «Формальные» – как, например, комсомол – в то время действительно были уже чисто формальными. В коммунистическую идеологию мало кто верил, в ВЛКСМ вступали и на комсомольские собрания ходили по необходимости. А интересовало советских тинейджеров не «строительство коммунизма», а совершенно другое – прежде всего музыка и спорт.
Футбольные фанаты оказались в чуть лучшем положении, чем, например, панки или металлисты: они, по крайней мере, могли ходить на футбольные матчи, а с концертами металлических или тем более панк- групп в первой половине 1980-х была полная беда. Но все равно в советском обществе неформалы воспринимались в лучшем случае как странные молодые люди, в худшем – как потенциальные криминальные элементы и «враги социализма».
