одичавших кошек, чтобы переселить туда какапо, еще уцелевших на Южном острове. Там в безопасности от хищников у отловленных и вновь выпущенных на свободу птиц появляется шанс на возрождение.
Однако пострадали не только птицы, утратившие способности летать. Численность многих прекрасных мастеров полета угрожающе сократилась. Прежде на обоих островах водилось три вида гуйи — птиц, имеющих некоторые общие черты с райскими птицами и скворцами, но обладающих достаточным количеством особенностей для того, чтобы их выделили в особое семейство. Характерны для него, например, желтые мясистые лопасти у основания клюва. (У одного же вида они голубые.) Разноклювая гуйя выделяется среди всех птиц тем, что самцы и самки различаются формой клюва. Самец коротким плотным клювом долбит стволы в поисках личинок. А самке длинным тонким клювом удобно зондировать их глубокие ходы в древесине. Супружеские пары, видимо, помогали друг другу добывать корм. Эта гуйя вымерла в первом десятилетии нашего века. Второй вид, седлистая гуйя, прежде очень распространенный, в настоящее время сохранился только на прибрежных островах и встречается редко. Только третий, кокако, еще обитает на Северном острове. Однако на Южном кокако исчезла. Такая судьба постигла не одних птиц. Туатару теперь можно отыскать только на прибрежных островках. Веты, гигантские нелетающие кузнечики, которые очень больно кусаются и стараются отпугнуть врага устрашающими позами и движениями, становятся все более редкими. Местные виды рыб, прежде насчитывавшие не менее трех десятков, уступили многие свои речки и озера форели и другим чужестранцам.
То же произошло и происходит с обитателями почти каждого острова в мире, где сложилось присущее только ему сообщество животных. Почему это так, точно неизвестно. Вероятно, для каждого конкретного случая есть свои конкретные объяснения. Но, казалось бы, многие островные виды должны были так приспособиться к особым условиям и так полноценно их использовать, что никакому пришельцу не под силу было бы их вытеснить. На деле же это вовсе не так. Создается впечатление, что островитяне, укрытые в своем уединении от бурной жизни больших многообразных сообществ, утратили способность к соперничеству и не выдерживают конкуренции. Стоит былой изолированности острова отойти в прошлое, и многие его обитатели автоматически обрекаются на гибель.
11. Открытый океан
Большая часть поверхности нашей планеты покрыта водой. Ее так много, что стоит сравнять все горы, а их обломки сбросить в океан, и земной шар весь уйдет под воду на глубину в несколько километров. Огромные чаши между континентами, вмещающие всю эту воду, по своему рельефу куда разнообразнее, чем суша. Эверест, высочайшая горная вершина Земли, погрузился бы на километр ниже поверхности океана, если бы его опустили в Марианскую впадину — самую глубокую из всех океанских впадин. А подводные хребты столь высоки, что их вершины образуют острова. Мануа-Кеа, высочайший вулкан Гавайев, имеет высоту свыше десяти километров, если измерять его от подошвы на морском дне, а потому может оспаривать у Эвереста его титул.
Моря образовались, когда вскоре после своего рождения Земля начала остывать и горячие водяные пары мало-помалу конденсировались на ее поверхности. Их, кроме того, питали воды, вырывавшиеся из вулканических недр по вертикальным каналам. Вода этих юных морей не была чистой, как дождевая, но содержала значительные количества хлора, брома, иода, бора и азота, а также следы многих более редких элементов. С тех пор в нее добавилось немало и другого. Соли из разрушаемых эрозией пород растворяются реками и уносятся в море. А потому за неисчислимые миллионы лет море становилось все солонее и солонее.
Жизнь впервые появилась в этой химически богатой воде около трех с половиной миллиардов лет назад. Как свидетельствуют окаменелости, первыми живыми организмами были одноклеточные бактерии и водоросли. Очень похожие на них организмы существуют и сейчас. Они лежат в основе всей жизни моря. Собственно говоря, если бы не эти водоросли, моря остались бы безжизненными и суша не была бы заселена. Самые крупные из них имеют в поперечнике около миллиметра, самые мелкие — в пятьдесят раз меньше. Их крохотные тельца заключены в изящные футляры, известковые и кремневые. Формы их причудливы и изумительно разнообразны — тут и шипы, и копья, и расходящиеся лучи, и ажурные решетки. Одни похожи на миниатюрные раковинки, другие — на флакончики, коробочки или пышные шлемы. Существуют они в колоссальных количествах — до двухсот тысяч в одном кубическом метре морской воды. Называют их фитопланктоном, потому что они сами не плавают, а только дрейфуют с волнами. Это греческое слово означает всего лишь «странствующие растения». Но они обращают на службу себе солнечную энергию, чтобы из простых химических веществ, содержащихся в морской воде, создавать сложные молекулы своего тела. Вот так они преобразуют минералы в органическую, растительную ткань.
Вперемешку с фитопланктоном плавают бесчисленные мелкие животные — зоопланктон. В большинстве они такие же одноклеточные, как и дрейфующие водоросли, и отличаются от них в основном лишь отсутствием хлорофилла, а следовательно, и способности к фотосинтезу. И они едят тех, кто этой способностью обладает. Есть там существа и покрупнее, самые разные: прозрачные черви, переливающиеся фосфорическими огнями маленькие медузы, объединенные в одну колонию, точно веревка метровой длины, плоские черви, лентами колышущиеся в воде, крабы-плавунцы и огромное количество всяческих мелких ракообразных. Все они — постоянные члены этого сообщества. А другие только его навещают: личинки крабов, морских звезд, червей и моллюсков, совершенно не похожие на взрослые формы, какими им предстоит стать, это крохотные прозрачные шарики, опоясанные линиями колышущихся ресничек. Все эти существа жадно поедают дрейфующий фитопланктон или друг друга, образуя то, что называют просто планктоном, — своего рода живую похлебку, которой питаются гораздо более крупные животные.
Пожиратели планктона на мелководье могут просто прикрепиться к морскому дну и ждать, чтобы течения, а также приливы и отливы принесли им корм. Актинии и коралловые полипы нащупывают его реснитчатыми щупальцами, морские желуди схватывают перистыми веерами ножек, а асцидии отфильтровывают, прогоняя воду через тело. Но в открытом океане солнечный свет не достигает дна, а потому около него планктона не бывает, и те, кто им питается, не могут прикрепляться ко дну, а должны свободно плавать. Правда, не особенно быстро. Скорость может оказаться напрасной тратой энергии, поскольку наибольший улов приносят сети, которые протаскиваются по воде не быстрее и не медленнее определенных пределов. Если скорость все же увеличить, перед входом в сеть возникает гребень, не пропускающий в нее новые порции воды. Но хотя любители планктона и медлительны, рацион их настолько питателен, что они достигают весьма внушительных размеров.
Скат манта, огромная ромбовидная рыба, бывает в ширину до шести метров от кончика одного плавника до кончика другого. По обеим сторонам ротового отверстия у манты расположены ластоподобные
