— Так ты и про Кештиору…

— Знала еще до вашего прихода.

— Н-не понимаю, — Конан встал и прошелся но комнате. — Ведь, как я понимаю, уход Вниз похуже смерти. Я был там — омерзительное место, — он передернул плечами. — Так не лучше ли… самому.

— Никто ведь не знает, в какой момент за ним придет Пасть. Может быть, через год, а может, через тысячу лет. Бывает, что волшебник не выдерживает и убивает себя. Или начинает нарываться на неприятности, рисковать — ив конце концов добивается своего. Но таких все-таки мало.

— Слабые духом не становятся волшебниками?

— Это вам Пелиас, небось, сказал? Одно из его любимых присловий. Он ведь единственный был, кто поддержал Кешт, когда она рсчпила пройти Посвящение. И думаю, не в последнюю очередь потому, что сам когда-то проходил при таких же шансах.

— Так у него тоже получился… — начал Иргиль.

— Красный цвет, — кивнула Реллана. — Вообще-то это цвет магии Равновесия.

— А… там, в подземелье, — заговорил Конан, — можно что-нибудь… сделать?

— Никому не известно, что происходит с поглощенными. Мне рассказывали, что Альмиркс и Вельторн молчали об этом, как камни. Правда, Альмиркса Рыжим после его возвращения звали только по старой памяти. Седым он стал. Совершенно. А Вельторн, говорят, остался прежним. На вид.

Иргиль расседлал и стреножил лошадь и лишь после этого направился к костру, над которым уже кипела в котелке вода. Конану хватило одного взгляда на юношу, чтобы все понять.

— Опять ничего, — вздохнул воин. — И у меня тоже. Где искать этого Вельторна, ума не приложу. И ведь наружность-то заурядная, по словам Релланы. Смуглый, да чернявый, волосы прямые, глаза серые. Да таких вон — каждый четвертый. Еще и роста среднего.

— Волшебник он, все-таки, — тихонько сказал Иргиль, пощипывая пушок над верхней губой.

Пушок этот начал расти недавно, и юноша втайне очень гордился им.

— Да, — хмуро кивнул Конан. — Вот только не слышал никто о таком волшебнике. За семь лет — ни одного следа.

Юноша не ответил. По давней уже привычке достал кинжал, провел рукой вдоль клинка, чувствуя, как сталь теплеет под пальцами, погладил мягко светящийся солнце-камень, вделанный в рукоять.

«Мы не забыли о тебе, Кештиора, — мысленно обратился он к волшебнице, как делал это почти каждый вечер. — Мы помним. Мы ищем. И когда-нибудь мы найдем».

И как всегда, в сердце камня на мгновение вспыхнула искорка — и тут же погасла. То ли было, то ли почудилось.

— Жива, — глуховато сказал Конан. — Жива, а что толку?

— Жива, — эхом откликнулся юноша. — А значит, надежда есть.

— Ну, и что это значит? — с досадой спросил воин, когда очередной замок скрылся за деревьями.

Иргиль придержал коня, и Конан поравнялся с ним.

— Не знаю, — признался юноша. — Опять загадка. Тот, кто родился стражем, становится освободителем. Хм…

— Мы свели знакомство, кажется, уже со всеми волшебниками, ведуньями и знахарями Закатной части Хайборийского мира, век бы их не видать! Со всеми, которые только есть в мире. Разве что за море не плавали. И лишь трое смогли хоть что-то сказать. Вот скажи мне, Иргиль, как можно родиться стражем? Ими же становятся.

— Может, он собаку имел в виду? Конан только плюнул с досады.

— Ну, да, словить какую-нибудь шавку и спустить в подземелье, чтобы она поискала там Кештиору. Восхитительная идея!

— Да еще и летающую собаку — тот, кто может помочь, должен принадлежать небу, — невесело засмеялся Иргиль. — Или поискать какую-нибудь сторожевую птицу?

— Про сторожевых птиц не слыхал, — Конан внезапно натянул поводья, и конь остановился, как вкопанный, недовольно фыркнув.

— Есть, правда, одно племя, которое приносит жертвы огромному змею, а тот за это охраняет селение.

— Охраняет? От кого?

— От врагов. От злой магии. От болезней. Он у них вроде божества, что ли. И еще говорят, что хотя поблизости от их селения Каменная Пасть открывается чаще, чем в иных местах, никто оттуда не уходит. И никто не гибнет. Змей отводит несчастья. В отличие от его прямого сородича — Сета!

— Конан! — юноша аж руками всплеснул. — Так что же ты раньше молчал? Что, если это и есть тот самый страж? И если у него есть власть над Каменной Пастью…

— Тот, кто рассказывал мне об этом, спасся от этих змеепоклоиииков только чудом, — решительно прервал его Конан. — Угадай с трех раз, что за жертвы они приносят своему защитнику.

Иргиль опустил голову:

— Копан, если другого пути нет, я пойду. Туда, к ним.

Конан положил руку на плечо юноше.

— Мы пойдем вместе, малыш. И еще соберем отряд. Там такие места, что вдвоем мы точно не доберемся.

На поиски спутников и подготовку к походу ушел без малого год. Платить наемникам было нечем, и в результате отряд состоял в основном из бродяг, которых Конан кое-как обучил обращаться с оружием. Было, правда, несколько воинов поопытней, но вид и повадки у них были вполне разбойничьи.

— Конан, — тихонько сказал Иргиль. — Зачем они нам? Лучше бы мы отправились вдвоем, чем… с этими.

Конан долго молчал, барабаня пальцами по голым дескам стола.

— Понимаешь… Да, они мне тоже не нравятся. Да, им нельзя доверять. Да, они идут с нами только потому, что я пообещал им богатую добычу. Но без них мы никогда не доберемся до Красных скал. Места там дикие, пробиваться придется с боями. Поверь, уж я-то знаю. В той степи немало моих товарищей сгинуло. Мы не пройдем вдвоем, даже при всем нашем воинском умении, вкупе с твоей магией. А тогда Кешт обречена.

— Конан, но ведь можно же поискать спутников поприличнее. Сказать им правду…

— Спутники поприличнее в такие авантюры не ввязываются, малыш. Они служат государям или охраняют мирных жителей от разбойников…

— То есть от тех, кого мы сделали сейчас своими союзниками, — Иргиль обвел сумрачным взглядом полупустую таверну, в которой они сидели.

— …Они обзаводятся семьями, которые ждут их. Они копят золото и серебро, чтобы обеспечить себе спокойную старость. И они очень не любят волшебников.

— А ты? Разве нет еще таких же, как ты?

— Я тоже не люблю волшебников, малыш. Но я люблю Кешт, — Конан усмехнулся. — И тебя.

Воин хлебнул вина из глиняной кружки и вытер губы ладонью.

— Да и не хочу я подставлять под удар своих товарищей, Иргиль, пойми это! А этих… окрестные жители нам спасибо скажут, им жить станет намного спокойнее. Мы ведь всех головорезов с округи собрали.

— Мне это не нравится, — тихо сказал юноша. — Ты уверен, что по-другому мы не пройдем?

— Если ты видишь путь — предложи, — пожал плечами Конан. — Если считаешь для себя зазорным иметь дело с разбойниками и отребьем, оставайся здесь.

— Я пойду с тобой, Конан.

Отряд выступил в путь весной, как только просохли дороги. Двигались медленно: лошади были не у всех. Встречные путники предпочитали сделать крюк, чтобы разминуться с четырьмя дюжинами мрачного вида мужчин, подозрительно напоминающих разбойничью шайку. А если объехать не удавалось,