1896 года. В целом впечатления от путешествия остались у царя самые радужные. «Въехали в свой дом с отрадным чувством исполненного долга», — записал он в дневнике 28 мая.
Однако на этом празднование юбилея не завершилось. 1 июня в Большом Царскосельском дворце Николай II принял придворное духовенство и служащих Министерства Двора. По случаю 300-летия клирики поднесли ему большую икону Федоровской Божьей Матери, а служащие — статую патриарха Филарета Никитича, основателя династии Романовых. Статую разместили в государевых покоях. Подношения были со смыслом — икона Покровительницы рода и изваяние отца царя Михаила Федоровича напоминали о незыблемости идеалов «православия, самодержавия и народности» с давних пор и «до веку». Николай II был не только наследник по крови (по крайней мере, с формальной точки зрения), но, что гораздо важнее, — наследник Московского царства по духу. Он — представитель народа, который, к слову сказать, в лице Григория Распутина в тот же день 1 июня встречался с венценосцем.
У Николая II, воспринимавшего свою власть как служение России и русскому народу, по логике, не должно было быть секретов от верноподданных. Они
Очень точное наблюдение! Книга рассказывала всем, как Николай II понимал свою власть и как он хотел, чтобы ее понимал народ. Царь лично вымарал предложение, утверждавшее, что «Государь Император считает своими ближайшими сотрудниками в законодательной деятельности призванные Им к жизни обновленный Государственный совет и Государственную думу». Считая изменение государственного строя в 1905–1906 годах своей ошибкой, он решил, что если уж невозможно скрыть совсем ее результаты, то хотя бы не надо их «выпячивать». Царь поступал так же, как человек, случайно замаравший одежду и раздражающийся оттого, что на нее пристально смотрят окружающие.
Книга состоит из двенадцати разделов, в которых последовательно рассказывалось о царе как «державном кормчем» Русской земли; о «венценосном труженике»; его личной жизни и жизни его семьи; об охоте, развлечениях и театре; о царских детях; о православии самодержца; об отношениях царя и народа; царя и армии; о народных торжествах; государственных преобразованиях и государевой работе; наконец, о высоком значении царского служения. Книга открывается пространной цитатой статьи о «чине действия Священного Коронования». Таким образом, подчеркивается роль императора как помазанника, принимающего царство с молитвой к Богу, дабы Он наставил его «в великом служении, яко Царя и Судию Царству Всероссийскому, да будет сердце Его в руку Божию, во еже вся устроити к пользе врученных Ему людей и к славе Божией, яко да в день суда Его непостыдно воздаст Ему слово». Внимание читателя обращается на молитвенный подвиг царского служения, цель которого — благо подданных. Заявив о столь высоком предназначении самодержавной власти, профессор А. Г. Елчанинов начинает излагать историю повседневной жизни Николая II.
Царь (в духе Петра I) представлен «работником на троне», рано встающим (в 8, а иногда и в 7 часов утра); первый завтрак («простой и умеренный») заканчивающим к 9 часам, после чего приступающим к работе в своем кабинете. Хотя с 10 до 11 предусматривалась прогулка (с любимыми собаками породы колли), «но на самом деле» Николай II уже с 10.30 принимает чинов двора. В 11 часов — лично пробует пищу полков (поочередно — либо лейб-гвардии Собственного Его Величества пехотного, либо — Конвоя). Далее следуют доклады, прерываемые 13-часовым обильным завтраком, хотя также «простым и скромным». Около 14 часов у царя — вновь приемы, продолжающиеся до 15–16 часов. Потом — час отводится прогулке, час проводится в кругу семьи и — работа, работа, работа, до 20 часов (когда подается обед). Проведя с семьей за обедом полтора часа, царь снова работает, ложится спать не ранее полуночи. «Не менее 10 и часто до 12 часов в сутки работает Державный Хозяин Земли Русской, — сообщалось читателям, — в том числе — не менее четырех часов один, не более семи часов спит, не более пяти-шести часов уделяет на принятие пищи и общение, в виде отдыха, с Семьей».
В изложенном ошибки или сознательного обмана не было, что подтверждается и более поздними сообщениями царских слуг, оставивших на этот счет свои воспоминания. Описывая распорядок жизни Николая II, личный камердинер Александры Федоровны А. А. Волков лишь отметил, что за обедом и завтраком царь выпивал по одной маленькой рюмке вина (сливовицы), а во время войны вина вообще к столу не подавали. «Исключение делалось только в тех случаях, когда к столу бывали приглашенные. Только дети постоянно пили предписанное врачами Сан-Рафаэль». В 1910-е годы жизнь царя и его семьи была спокойной и размеренной, в ней царили любовь и взаимопонимание. Описать эту атмосферу в официальной книге, разумеется, было невозможно, но сообщить читателям о том, как проходит частная жизнь самодержца и его государственная деятельность, — вполне. При этом задача отделить «приватное» от «общего» не преследовалась. А. Г. Елчанинов, как и редактировавший его Николай II, прекрасно понимали, что жизнь самодержца необходимо показывать как не прерывающееся ни на минуту служение Родине.
Поэтому вполне естественно выглядело и упоминание о «религиозной составляющей» жизни самодержца. В книге сообщалось о том, как царь молится, присутствует на всенощной, слушает Божественную литургию, в посты, вместе с семьей, ведет воздержанный образ жизни. Отмечалось, что в Пасху он христосуется с множеством поздравляющих его лиц (более трех тысяч человек), что все они получают в подарок «пасхальные яички из драгоценных металлов или уральских камней изящной работы». Благочестие (как отличительная черта монарха) подчеркивалось и указанием на то, что он ни одного дела не начинал без молитвы к Богу, у Которого искал «вразумления и поддержки» в делах, — ведь «от Господа Бога, как Помазанник Божий, ведет Он свою власть». Вера царя в происхождение собственной власти (как власти, от Бога исходящей), убеждение в покровительстве свыше находили отклик во всех наиболее важных делах его царствования.
Именно поэтому он и стремился сохранить самодержавие в тех формах, в которых оно сложилось в России за прошедшие века. Измена самодержавию была равнозначна религиозной измене, что для верующего казалось невозможным и святотатственным. Разумеется, такая идеология предполагала и неизменное исполнение тех правил, которым должен был следовать каждый православный. Как и все благочестивые подданные, царь и его семья несколько раз в год исповедовались и причащались. В обязательном порядке — на Страстной неделе, предшествующей Светлому Христову Воскресенью (в среду Николай II, его супруга и дети всегда исповедовались, а в четверг — причащались).
До своей смерти (в 1910 году) духовником самодержца и его близких был протопресвитер И. Л. Янышев. В 1911 году его обязанности исполнял протоиерей Петр Афанасьевич Благовещенский, сакелларий собора Зимнего дворца. Однако духовником царской семьи отец Петр не стал. Через год в официальной должности царского духовника утвердили протоиерея ведомства придворного духовенства Николая Григорьевича Кедринского. Но, очевидно, и он чем-то не удовлетворял самодержца. Завоевать доверие царя смог другой клирик — протоиерей Александр Петрович Васильев, с 1914 года ставший его духовником. Его в семье любили и привечали. И неудивительно: отец Александр, ко всему прочему, считал Григория Распутина «прекрасным человеком». Кроме того, Александра Федоровна очень любила его службы и всегда до конца их выстаивала, восхищаясь тем, что он громко читал все молитвы, даже произносящиеся вполголоса в алтаре. Деликатность и чуткость к внутренней жизни семьи самодержца — вот что требовалось от духовника, и протоиерей А. П. Васильев в глазах Николая II и Александры Федоровны отвечал этим требованиям. В биографии профессора А. Г. Елчанинова об этом, понятно, не говорилось (к тому же в 1913 году духовником состоял протоиерей Н. Г. Кедринский), но о существовании у самодержца официального духовника было хорошо известно. Все это только подчеркивало глубокую «православность» русского царя, жившего полнокровной религиозной жизнью.
Так формировался образ в высшей степени погруженного в государственные дела, любящего семью и народ
