Выслушай, чадо, со вниманіемъ, какъ должно совершать последованіе (литургіи) преждеосвященныхъ Даровъ. Въ другихъ службахъ священнодействіе совершается открыто и торжественно, здесь же, наоборотъ, прикровенно и печально. Вследствіе этого и все последованіе является более таинственнымъ.

Священникъ, облачившись въ священныя одежды, произнесши трисвятое и тропарь дню, прибавивъ къ этому трижды Боже, милостивъ буди мне грешному, читаетъ молитву надъ кадиломъ, становится предъ божественной трапезой и, кадя крестообразно, не возглашаетъ Благословенно царство, — такъ какъ этотъ возгласъ служитъ какъ бы знакомъ победы и нелицепріятнаго дерзновенія, — но (произноситъ) возгласъ — Благословенъ Богъ нашъ, — который является символомъ смиренія и носитъ характеръ настойчивой мольбы. Въ то время какъ братія исполняютъ предначинательный псаломъ, священникъ прочитываетъ светильничныя молитвы. По окончаніи того и другого онъ произноситъ ектенію съ обычнымъ возгласомъ. После этого чтецъ тотчасъ же начинаетъ 18–ю кафизму, а божественный тайносовершитель, читая 50–й псаломъ, уготовляетъ на жертвеннике освященный прежде св. хлебъ. На каждой славе 18–й кафизмы онъ произноситъ малую ектенію. Когда певецъ начнетъ петь 140–й псаломъ, священннкъ кадитъ весь алтарь и храмъ. Во время пенія тропарей (т. е. стихиръ) на Славу совершается входъ, но безъ Евангелія, съ однимъ только кадиломъ. На чтеніи паримій братія садятся. По окончаніи ихъ священникъ поетъ — Да исправится съ его стихами, а братія въ это время преклоняютъ колена, какъ это совершается обычно на молитвахъ. После входа со святыми Дарами тотчасъ же затворяются врата. Священникъ покрываетъ Дары однимъ только верхнимъ покровомъ, который обычно называется воздухомъ. Въ минуту возношенія онъ не снимаетъ этого покрова, но, вознося хлебъ подъ нимъ, возглашаетъ: Преждеосвященная святая, а потомъ уже снимаетъ и воздухъ. Въ этомъ, а также и въ другихъ признакахъ указывается таинственный характеръ жертвы, — она завершается теперь, но освящена уже раньше, она соединена со святою кровью, а теперь къ этому присоединяется еще знаменіе креста. Затемъ священникъ, призывая братію къ причащенію, говоритъ: Со страхомъ Божіимъ, верою и любовію. Этотъ возгласъ содержитъ въ себе указаніе на божественный образъ животворящей Троицы: словомъ страхъ онъ называетъ божественную и светоначальную славу Отца, верою — единороднаго и собезначальнаго Сына и, наконецъ, любовію — благаго и пресвятаго Духа. После причащенія братій священникъ возглашаетъ: Спаси, Боже, люди Твоя. Начертавъ знаменіе честнаго креста, онъ не оставляетъ отнюдь божественныхъ Даровъ на святомъ престоле, но тотчасъ же переноситъ ихъ на жертвенникъ. После этого священнослужитель читаетъ положенную молитву по причащеніи. Вотъ что, чадо, я имею сообшить тебе изъ своихъ собственныхъ познаній по этому предмету, равно какъ и изъ того, что я узналъ у другихъ людей, достигшихъ высшей степени знанія въ этомъ деле. Все указанныя действія совершаются не только здесь, но и въ другихъ службахъ, какъ, напримеръ, — возгласъ предъ причащеніемъ, поставленіе Даровъ на жертвеннике, заключеніе вратъ, за исключеніемъ лишь того, что тамъ хлебъ возносится открыто, въ начале (литургіи) совершается проскомидія и возглашается Благословенно царство Богу, Ему слава во веки. Аминь.

Печатается по изданію: Творенія преподобнаго отца нашего и исповедника феодора Студита въ русскомъ переводе. Томъ второй. — СПб.: Изданіе С. — Петербургской Духовной Академіи, 1908. — С. 820–822.

1. Если Христосъ состоитъ изъ двухъ естествъ и пребываетъ въ двухъ совершенныхъ природахъ, то скажи, по какой онъ неописуемъ — по той ли, которая восприняла (Божественная), или по той, которая воспринята (человеческая)? И если — по первой, то Онъ будетъ описуемъ по второй, и наоборотъ. Если же Онъ (неописуемъ) по обеимъ, то какъ же это? Разве не изъ обеихъ образовалась одна сложная природа, при одномъ сложномъ и свойстве? Онъ можетъ быть ни описуемъ, ни неописуемъ, но описуемо–неописуемъ, какъ составленный изъ двухъ и не совершенный ни по одному изъ двухъ. Если же это (такъ), то какимъ образомъ Христосъ не окажется по своей сущности отличающимся отъ Отца и отъ насъ? Отъ насъ — по причине, что мы изобразимы по сложному телу, а отъ Отца — по той, что Онъ вследствіе несложной природы никакимъ образомъ не можетъ быть описуемъ.

2. Такъ какъ свойство каждой природы неотделимо отъ нея, въ человечестве же Христа (заключается) описуемость, то, если Онъ не можетъ быть изображаемъ по человечеству, очевидно, (описуемость) удалена. Если же она удалена, то куда перешла? Разве въ природу Его Божества? Но если это (такъ), то Троица получила прибавленіе, принявши не принадлежащее ей по природе свойство, — а это невозможно. Если же она не сюда перешла, то где же она можетъ находиться? Если же она уничтожилась, то по необходимости, вместе съ нею, уничтожилась и ея природа, къ которой это свойство относится, такъ какъ невозможно отделить одно отъ другого, — какъ согласно признается.

3. Неописуемое съ описуемымъ (суть явленія) или одного и того же порядка, или же различнаго. И если — одного порядка, тогда (пришлось бы признавать) и Бога–Слово одной и той же сущности съ воспринятою плотью, такъ какъ Оно неописуемо. Ибо свойства того же самаго разряда и одной и той же природы должны существовать неизменно. Если же (неописуемое и описуемое) суть различнаго порядка, то, во всякомъ случае, и Слово, будучи различной сущности по сравненію съ плотью, въ отношеніи ея, очевидно, и можетъ быть описуемо; вообще, соответственно каждой сущности Божества Его и человечества, вследствіе соединенія принадлежащихъ имъ свойствъ двоякаго рода, Оно есть описуемо и неописуемо, равно какъ видимо и невидимо, осязаемо и неосязаемо.

4. Если свойства матеріальныхъ и сложныхъ (предметовъ) — матеріальны и сложны, то какъ же Христосъ можетъ быть неописуемъ по телесному виду? Ведь неописуемое — нематеріально и несложно, тело же — матеріально и сложно. Ибо необходимо, чтобы свойство не допускало измененія сравнительно съ природой и не воспринимало ничего для себя чуждаго отъ свойства противоположнаго. Но если Онъ неописуемъ, то одно изменилось сравнительно съ другимъ (свойство съ природой), а также (необходимо признать), что матеріальное нетождественно съ нематеріальнымъ, и несложное — съ сложнымъ. Следовательно, Христосъ описуемъ по телу, — иначе оказалась бы перемена въ неизменномъ и сложность — въ несложномъ.

5. Если Христосъ есть Богъ и человекъ, то не по той же самой природе, по которой Онъ — Богъ, Онъ есть также и человекъ. Очевидно, что и не по тому же самому свойству, по которому Онъ — неописуемъ, Онъ также и описуемъ, такъ какъ одно различается отъ другого; и ни природы, ни существующія вместе съ ними свойства не могутъ придти въ то общеніе, которое (заключалось бы) въ тожестве и равенстве по существу. Если же это (такъ), то какимъ образомъ Христосъ, состоя изъ обоихъ (природъ и свойствъ) и познаваемый по обеимъ (сторонамъ), не является (вместе) описуемымъ и неописуемымъ?

6. Богъ явился людямъ въ образе описуемомъ или неописуемомъ? И если явился въ образе неописуемомъ, то, очевидно, и въ невидимомъ, такъ какъ то и другое, — я разумею неописуемое и невидимое, — принадлежатъ къ одному и тому же разряду, — Какъ же ученики говорили: видехомъ Господа (Іоан. 20, 25)? Следовательно, (Онъ явился въ образе) описуемомъ, хотя и невидимъ по Божественной природе. Если же (Онъ явился въ образе), который можетъ быть начертанъ, то кто решится сказать, что описуемое — неописуемо, — если не дойдетъ до крайней