уговорил нас подождать, пока он не поговорит со своими соплеменниками. Не прошло и часа, как он явился к нам в палатку и указал на нашего проводника как на вора. Тот категорически отрицал свою причастность к преступлению. Тогда вождь попросил разрешения подвергнуть его испытанию. Я охотно разрешил ему применить их любимое средство для установления истины. Тогда он сделал неглубокий надрез на руке проводника и в рану капнул зеленоватую жидкость. Буквально через несколько минут проводник погрузился в состояние, похожее на полусон, после чего без всякого нажима со стороны вождя индейцев не только признался в воровстве, но и указал, где спрятал украденные вещи. Дальше дела наши пошли как по маслу. За «щедрые» подарки, состоявшие из различных стекляшек, иголок, булавок, нескольких ножей и поров, вождь согласился не только снабдить нас эликсиром правды, достаточным для воздействия на десять человек, но и ознакомил с тайной его изготовления, предупредив при этом о том, что повторное применение этого средства к одному и тому же человеку обязательно заканчивается его смертью».
Из Бразилии Вагнер возвратился с запасом семя ядовитых трав и спорами грибов, из которых индейцы вырабатывали свой чудодейственный эликсир правды, течение последующих двух лет ему удалось в тепличных условиях не только вырастить эти растения и грибы, и синтезировать ряд сильнодействующих ядовитых веществ, в том числе и упомянутый эликсир, который испытал на собственной супруге, о чем оставил следующую запись в дневнике, которую аккуратно переписал Рихард в «Историю нашего рода»: «Эликсир правды мог принести огромную пользу следственным органам при расследовании сложных преступлений, когда преступник отрицает свою вину, а иных доказательств, изобличающих его, следственным органам не удалось собрать в достаточном количестве. Я предложил свой эликсир ученым- юристам, но они отказались воспользоваться моим открытием и предложили сначала разработать безопасный способ его применения. Тогда я отказался от идеи использования эликсира в юриспруденции, а решил довольствоваться только осуществлением первоначального замысла. В то время моя жена страдала бессонницей. Я сказал ей, что американские ученые нашли радикальное средство от этого неприятного недуга, и предложил ей воспользоваться их лекарством. Она согласилась. Тогда я впрыснул ей дозу эликсира, и она погрузилась в сон, но расспросить ее об отце Фанни мне на этот раз не удалось, так как меня срочно вызвал к месту.автокатастрофы полицейский инспектор. В те дни я наряду с научной работой исполнял также обязанности судебно-медицинского эксперта, поэтому не мог отказаться выехать к месту происшествия с человеческими жертвами. Пришлось Оставить жену и поехать вместе с инспектором. Домой я вернулся, когда жена уже находилась во власти физиологического сна, и задавать ей вопросы было бесполезно. Я знал, что вторичное впрыскивание эликсира закончится смертью моей супруги, но отказаться от мысли узнать правду о подлинном отце Фанни не мог. Поэтому пришлось повторно ввести ей «американское снотворное». На этот раз телефон был отключен, двери дома закрыты на замок, и никто не помешал мне выслушать исповедь своей жены. Она рассказала, что никогда не питала особого чувства уважения к немцам, а лично меня всегда ненавидела,- призналась, что настоящим отцом Фанни являлся домашний учитель Магды студент Аркадий Иванович Горностаев, которого Регина любила и продолжает любить, и не знает, жив он или нет…
Предупреждение вождя пиру-пиру оправдалось полностью: жена скончалась, не просыпаясь, ровно через десять часов после инъекции. Прелюбодейку постигла суровая, но заслуженная кара. Я мог бы успокоиться. Но меня терзали мысли о мести моему счастливому сопернику. Надо было поехать в Советский Союз, разыскать его и найти способ для должного наказания. Я знал, что в новой России прогрессивных деятелей науки и культуры всегда встречают с распростертыми объятиями. Объявить себя коммунистом я не мог. Такое превращение было свыше моих сил. Но выдать себя за социалиста мог всегда, хотя коммунисты и социалисты в равной степени были мне ненавистны. Я вступил в социал-демократическую партию Австрии. Обстоятельства благоприятствовали осуществлению моих планов. Я прикинулся другом Советского Союза, в печати вышли мои статьи о русской пяти- летке и колхозах. Скоро в Вене вспыхнуло восстание рабочих- шуцбундовдев. Правительство жестоко подавило вооруженное выступление рабочих. Активные борцы вынуждены были эмигрировать в другие страны. Я с семьей прибыл в Москву».
Папа далее подробно описывал наше трехлетнее пребывание в Советском Союзе, – замечает Рихард в своей «Истории», после чего приводит из дневника отца следующие слова: – «Своего обидчика я разыскал, но, к сожалению, для моей мести он был недосягаем, так как занимал весьма высокий пост в Наркомате обороны СССР…»
Фанни была потрясена. «Оказывается, вот кто убил мою бедную маму! – прошептала она. – Какой ужас! И этого хладнокровного убийцу, с которым у меня не было никаких родственных отношений, свыше двадцати лет я считала родным отцом. Неужели это пройдет ему безнаказанно? Нет, я этого так не оставлю. Невинная кровь матери требует отмщения. Клянусь, я рассчитаюсь с ним!»!
Первое, что она хотела сделать,- это подсыпать в пищу яд. В доме профессора химии недостатка в сильнодействующих ядах не было. Фанни сама хранила в шкатулке с драгоценностями матери несколько смертельных доз цианистого калия. Одну из них без особых трудностей можно было бы дать ему вместе с утренним кофе. Но тут же закралось сомнение в правильности подобного! действия. Она знала, что убийство всегда и у всех народов считалось тяжким преступлением. Фанни не хотела да и не могла быть преступницей. «Наказание преступник ков во всех цивилизованных странах является прерогативой государственной власти,- вспомнила Фанни утверждение из школьного учебника. – Значит, убийцу моей матери тоже должно наказать государство, а я помогу ему разоблачить преступника».
Такая идея понравилась девушке. Мысленно она пре ставила себе, как будет писать заявление в полицию, как будет давать показания следователю, как будет выступать в суде, где убийца подвергнется заслуженному наказанию, а его гнусное имя навсегда будет покрыто позером. Но тут же возникло опасение. Без веских доказательств предстанет ли он перед беспристрастным судом? Ведь кроме рукописи «Истории нашего рода» она не сможет предъявить следственным органам никаких доказательств. Лучше было бы представить собственноручно написанный дневник профессора Вагнера, но Рихард уверяет дальше, что у отца возникло подозрение, когда он случайно обнаружил свой дневник не там, где он его хранил, после чего дневник сжег в присутствии сына. «Да и какой судья рискнет привлечь к ответственности немца, убившего русского? Разве их не убивают теперь сотнями, тысячами и на фронте, и в тылу? С благословения фюрера убийство русских давно перестало быть преступлением, а убийцы ходят в героях. Надо придумать что-то другое»,- решила Фанни. Ей страстно захотелось поговорить, посоветоваться с человеком, которому можно было бы довериться как самому себе. «Но где найти такого верного друга? – спросила она, мысленно перебирая всех родственников и знакомых. – Нету среди них ни одного, которому можно было бы открыть свою душу. Да и как же им быть? Какой же честный человек станет дружить с семьей преступника? Ведь давно известно, что вокруг таких людей, как профессор Вагнер, водятся только подхалимы, карьеристы, завистники, наушники, эгоисты, трусы и другие подлецы. Довериться подобным людям – это все равно, что положить свою голову в пасть разъяренному льву».
Где-то хлопнули дверью. Послышались шаги. Фанни быстро захлопнула папку и спрятала ее под подушкой.
– Ты еще не спишь? – спросил Вагнер, приоткрыв дверь.
– Нет,- ответила Фанни. – Как Рихард?
– Скончался, Ее приходя в сознание,- пробормотал отец. – Хотелось расспросить о подробностях, да прождал напрасно. Магда не говорила тебе, что у них произошло там, в фотолаборатории?
– Ничего особенного не говорила. Просила только поскорее отвезти ее домой. Если хотите, то завтра поговорю с ней,- предложила Фанни.
– Хорошо,- согласился профессор. – По словам швейцара, перед тем как применить оружие, часовой якобы о чем-то упрашивал Рихарда. Магда присутствовала при их споре. Постарайся узнать, о чем спорили мужчины.
Мне кажется, виноват во всем часовой. Он ведь хорошо знал всех нас, поэтому не мог стрелять по недоразумению. Для убийства и самоубийства нужны веские основания.
– Гестапо приступило к расследованию. Отец часового уже арестован. Чтобы дело не получило широкой огласки, Рудольф лично занимается выяснением всех обстоятельств. Учти, дорогая, наше будущее во многом зависит от него. Поэтому постарайся быть, с ним покладистее.
– Понимаю,- кивнула Фанни. – Зря не стану раздражать, но от своих прежних условий на счет свадьбы не отступлю ни на шаг…
Фанни застала сестру в постели. Она лежала неподвижно и так была поглощена своими мыслями, что
