это, она испытала приступ безмерного облегчения, тут же сменившийся глубоким вдохом, как если бы также намеревалась перейти на бег. А затем все же встала, готовая встретить его, если потребуется, то и подставить под топор свое собственное тело, а при возможности и причинить ему какой-нибудь вред.

Однако мужчина лишь неотрывно смотрел на нее, причем в его взгляде, как ей показалось, даже промелькнуло что-то похожее на смущение. А потом перевел взгляд в сторону Люка, и до Клэр только тогда дошло, кто именно из них двоих был по-настоящему важен для него и что он собирался делать дальше.

– Не-е-е-ет! – протяжно завопила она, стремительно бросаясь вперед, впиваясь ногтями уже не в неподатливую землю, а в его тело. Мужчина резко оттолкнул ее в сторону, однако на какое-то мгновение она все же заставила его покачнуться, потерять равновесие. Когда же он выпрямился, Клэр снова налетела на него и, обеими руками обхватив его ноги, не позволила броситься в погоню за Люком. Издав возглас изумления, он упал, всем телом грохнувшись о землю, и стал отползать в сторону, одновременно поворачиваясь и замахиваясь на нее топорищем. Через долю секунды Клэр ощутила его мощный удар по лицу, почувствовав характерный привкус собственной крови. Женские руки чуть ослабили хватку, однако он все еще не был свободен, ибо она продолжала цепляться за него, стараясь дать Люку возможность убежать как можно дальше и чувствуя, как перед глазами отчаянно пляшут разноцветные всполохи, а в голове все гудит и ломит от жуткой боли.

Наконец он высвободил одну ногу и с силой саданул Клэр пяткой по лицу – на сей раз она уже едва не поперхнулась собственной кровью, ощутив, как хрустнул один из дальних зубов и что-то острое вонзилось ей в верхнее небо. Клэр разжала руки, и мужчина высвободил вторую ногу, тогда как сама она отвалилась в сторону, обессиленная и перепачканная в грязи.

Лежа на земле, она увидела, как дикарь поднялся на ноги и стал оглядываться, явно высматривая мальчика. И прислушиваясь. Она же отчаянно пыталась встать хотя бы на колени.

Люк исчез. Его нигде не было видно. Тропинка превратилась в сплошную пелену мертвого безмолвия.

Даже несмотря на боль, она почувствовала глубокое удовлетворение, смешанное с презрением к этому существу: это был ее триумф.

Только сейчас их было двое – и вот одному из них удалось спастись.

Эти чувства переполняли ее даже тогда, когда мужчина протянул руку и вцепился в ее волосы – Клэр истошно завизжала от боли – и силой заставил подняться на ноги.

Присев на корточки, Женщина спряталась в зарослях папоротника и кустарника.

Она видела, как навстречу им вдоль русла протоки поднимается какой-то человек.

Судя по движениям, явно усталый.

За спиной у нее, еще дальше в кустах, прятались Кролик и Землеедка, которые также пристально наблюдали за незнакомцем. Землеедка, правда, делала это лишь изредка, поскольку сосредоточенно жевала молодой побег хвоща, перетирая зубами его сладковатый стебель.

Женщина не узнала этого человека, и его появление у протоки не на шутку встревожило ее. Да и одежда на нем была какая-то странная: плащ, который не прикрывал все тело, а при ходьбе болтался на трунииз стороны в сторону; да и рукава у него были настолько короткие, что на запястьях выглядывали манжеты рубашки, как если бы он снял одежду с подростка.

А может, и с добычи. И потом – человек этот чему-то улыбался.

Причем улыбка у него была совсем не такая, как у Кролика – мальчик и сейчас продолжал щериться, – вовсе не дурацкая, хотя и в ней также чувствовалось тревожившее Женщину отсутствие причины для веселья. Шагал мужчина тяжело, устало, то выходя на берег, то снова заходя в воду, отчего его брючины покрылись толстым слоем грязи. Так он и шел в ночи – одинокий и усталый путник.

И все же страха в нем не чувствовалось, он даже чему-то улыбался.

Вроде бы раньше она не встречала его в этих местах, тогда как мужчина, казалось, чувствовал себя здесь как дома, словно был родом из этих мест.

Как и ее люди. На какое-то мгновение она почти испугалась его.

Когда он подошел ближе, Женщина заметила жесткий излом его губ, холодные, поблескивающие глаза, и ей стало ясно, что он также получает удовольствие от непонятной пока охоты.

И все же в сравнении с ней мужчина был намного слабее.

Ей было достаточно обратить внимание хотя бы на то, как он дышит.

Инстинктивно Женщина почувствовала в нем конкурента в погоне за кровью ребенка, а такие противники ей были ни к чему. Такой человек был способен на всякие фокусы, ибо мог что-то знать. Сама по себе физическая сила значила еще далеко не все. Тем не менее, она разглядывала мужчину с явным и довольно редким для нее любопытством. Если не считать Быка, ей еще не приходилось похищать взрослого и к тому же вполне здорового мужчину. Впрочем, едва ли можно было считать Быка мужчиной, да он никогда им и не был. Сейчас же она наблюдала за тем, как незнакомец, словно малое дитя, хлопал руками по воде, и даже не допускала мысли о том, чтобы убить его, пока он так улыбался – ей хотелось узнать, чему именноон улыбается.

Женщина дождалась, когда он миновал ее, после чего вышла из кустов и ступила в воду, затем вынула нож, и, даже несмотря на то, что он почувствовал ее присутствие и начал уже было оборачиваться, резким движением полоснула лезвием по сухожилиям под его левым коленом.

Мужчина изумленно посмотрел на нее и тут же стал оседать в воду, обхватив рану ладонями.

Но ни на мгновение не сводил с нее взгляда – сверкающие глаза подернулись легкой пеленой боли.

Ну что ж, здесь он и останется. В таком состоянии ему далеко не уйти.

Не издав ни звука, он таки остался лежать в воде, по-прежнему уставившись на Женщину недоумевающим взглядом, пока она взмахами руки приказывала Кролику и Землеедке, чтобы они выходили из своего укрытия.

Глянув на берег, чтобы заметить это место, Женщина двинулась вверх по течению.

Обернулась она лишь однажды, в тот самый момент, когда дети начали беготню – и в этот самый миг раздался пронзительный женский вопль.

Мужчина тем временем все же выбрался на берег и теперь тоже прислушивался.

Однажды ей довелось видеть волка, лапа которого была перебита зубьями капкана. Волк вырвал капкан из земли и полз, волоча его за собой; так он добрался до вершины холма, где остановился, стоя на трех лапах, тяжело дыша, яростно воя в ночное небо и щелкая челюстями.

Для нее в данный момент волк и этот человек были очень похожи друг на друга.

Староват я стал, Мэри, для подобных забав, —подумал Питерс. – И они были чертовски правы, когда собирались отправить меня домой.

Сердце его билось чаще, чем дробь барабанщика эстрадного оркестра в момент исполнения сольной партии, и даже если бы он просидел целых полчаса, то и тогда едва ли смог бы как следует отдышаться. Колени дрожали, ступней он не чувствовал вовсе, но все же продолжал карабкаться вверх, отпустив Манетти и Харрисона не более чем на двадцать футов впереди себя. И все же, к тому времени, когда они уже начали спуск,он лишь едва добрался до вершины холма, уговаривая себя не сдаваться.

Обернувшись, Питерс глянул поверх плеча в сторону дома. По рации они сообщили координаты своего местонахождения, а также предполагаемое направление дальнейшего продвижения, однако подмога явно задерживалась, и потому он не увидел никакого другого света, кроме горящих фар их собственной машины.

Питерс понимал, что полицейские слишком уж разбросали силы, причем отчасти в том повинен был он сам. Основное внимание им следовало уделить более ограниченной территории, а машины держать в пределах нескольких миль вокруг дома в Кэлтсасе, широко оповестив тамошних жителей – вот что надо было делать, а не мотаться взад-вперед к Любеку и обратно. Таким образом им удалось бы держаться более компактной группой. Впрочем, разве тогда кто-нибудь знал, что... Одному Господу Богу было известно, где находятся эти сукины дети.

Питерс стал спускаться с холма, напрягая ноги, не позволяя им, влекомым силой тяжести собственного тела, слишком уж разбежаться, и думая о том, что, будь он помоложе, то в долю секунды преодолел бы все