жили бы на нашей улице… Я знаю, что у тебя все получится, но не могу не волноваться – теперь, когда я все решила… Дорогой Дин, это конец первой половины века. С любовью и поцелуями добро пожаловать к нам прожить вместе и вторую половину. Мы все ждем тебя. /Подпись/ Камилла, Эми и Малютка Джоани.» Итак, жизнь Дина утряслась с его самой постоянной, вкусившей больше всего горечи и лучше всех прочих знающей его женой Камиллой, и я возблагодарил Господа за него.

В последний раз я увидел его в печальных и странных обстоятельствах. В Нью-Йорк приехал Реми Бонкёр – после того, как несколько раз обошел на судах вокруг света. Я хотел, чтобы они познакомились, и он узнал бы Дина. Они действительно встретились, но Дин уже не мог говорить и ничего не сказал, и Реми отвернулся от него. Реми достал билеты на концерт Дюка Эллингтона в Метрополитен-Опере и настоял, чтобы Лаура и я пошли туда с ним и его подружкой. Реми сейчас стал толстым и печальным, но по-прежнему оставался тем же порывистым и учтивым джентльменом и хотел делать все по-правильному, как он это постоянно подчеркивал. Поэтому он заставил своего букмекера подвезти нас на концерт на «кадиллаке». Стоял холодный зимний вечер. Мы сидели в машине, собираясь отправляться. Дин со своей сумкой стоял снаружи, готовый ехать на вокзал Пенн-Стэйшн и дальше, через всю землю.

– До свиданья, Дин, – сказал я. – Жалко, что мне надо ехать на концерт.

– Как ты думаешь, можно мне с вами доехать до Сороковой Улицы? – прошептал он. – Я хочу побыть с тобой подольше, мой мальчик, а кроме этого, здесь такая дьявольская холодина в этом вашем Ню-Ёке… – Я шепнул пару слов Реми. Да нет же, зачем ему это, ему нравлюсь я, а не мои друзья-идиоты. Не собираюсь же я снова губить его запланированные вечера, как я это уже сделал в 1947 году у «Альфреда» с Роландом Мэйджором.

– Об этом не может быть никакой речи, Сал! – Бедняга Реми, он специально для этого вечера заказал себе галстук – там были изображены билеты на концерт, подписанные по именам: Сал, Лаура, Реми и Вики, его подруга, – вместе с кучей тоскливых приколов и его любимых поговорок, типа «Старого маэстро новой песне не научить».

Итак, Дин не мог доехать с нами до окраины, и мне оставалось единственное – помахать ему с заднего сиденья «кадиллака». Букашка за рулем тоже не хотел с ним никаких дел. Дин, оборванный, в изъеденном молью пальто, которое привез специально для восточных морозов, ушел прочь один, и последнее, что я видел – это как он свернул за угол Седьмой авеню, снова устремив взгляд на улицу, и я покорился этому опять. Бедная маленькая Лаура, моя малышка, которой я все про Дина рассказал, чуть не расплакалась.

– Ох, нельзя же было, чтобы он вот так ушел. Что же нам делать?

Старины Дина нет, подумал я, а вслух произнес:

– С ним будет все в порядке. – И мы безо всякой охоты поехали на тот унылый концерт, глаза б мои его не видели, и я все время думал про Дина, про то, как он снова садится в поезд и едет три тысячи миль по этой ужасной земле, толком и не зная, зачем вообще приезжал, кроме как повидаться со мной.

Поэтому в Америке, когда заходит солнце, а я сижу на старом, поломанным речном пирсе и смотрю на долгие, долгие небеса над Нью-Джерси, и ощущаю всю эту грубую землю, что перекатывается одним невероятно громадным горбом до самого Западного Побережья, и всю ту дорогу, что уводит туда, всех людей, которые видят сны в ее невообразимой огромности, и знаю, что в Айове теперь, должно быть, плачут детишки, в той земле, где детям позволяют плакать, и сегодня ночью на небе высыпят звезды, и разве вы не знали, что Господь Бог – это плюшевый медвежонок Винни-Пух? вечерняя звезда наверняка уже клонится книзу и льет свою мерцающую дымку на прерии, что как раз ждут прихода полной ночи, которая благословляет землю, затемняет все реки, венчает вершины и обертывает последний берег, и никто, никто не знает, что со всеми случится, если не считать позабытого тряпья старости, я думаю о Дине Мориарти, я даже думаю о Старом Дине Мориарти, об отце, которого мы так никогда и не нашли, я думаю о Дине Мориарти.

,

Примечания

1

Один из самых знаменитых оклахомских «поющих ковбоев» периода расцвета радио в 1930-40-х годах, Орвон «Джин» Отри родился в 1907 году в Техасе. Автор множества кантри-стандартов, среди которых – «Снова в седло» и «Этот мой седой папаша» (в 1931 году пластинка разошлась фантастическим тиражом 5 миллионов экземплятов.) – Здесь и далее примечания переводчика.

2

Название центрального района Чикаго.

3

Американский комический актер кино и радио (09.04.1879-25.12.1946), настоящее имя – Клод Уильям Данкерфилд.

4

Актриса и певица, известная своей красотой, Лиллиан Расселл (настоящее имя Хелен Луиз Леонард) родилась в Клинтоне, штат Айова, 4 декабря 1861 г., умерла 6 июня 1922 г., в зените своей славы была, вероятно, первой суперзвездой популярной культуры в США со всеми соответствующими атрибутами: 33 года успешной карьеры в бурлеске и оперетте (начиная с дебюта в нью-йоркской труппе «Пинафор» Эдварда Райса в 1878 году), четыре замужества, толпы поклонников, сорокалетняя связь с финансовым магнатом Джеймсом Брэйди по прозвищу «Алмазный Джим».

5

Буквальный, но не имеющий смысла перевод на французский выражения «I'm high», что означает «Я торчу, я улетаю».

6

«Сэм» (амер. сленг) – агент по борьбе с наркотиками.

7

Доклады Кинси «Сексуальное поведение мужчины» (1948) Альфреда Кинси, Уорделла Поумроя и Клайда Мартина и «Сексуальное поведение женщины» (1953) тех же авторов и Пола Гебхарда явились первым крупномасштабным эмпирическим исследованием сексуального поведения человека. Ассистенты Кинси опросили 5,300 белых мужчин и 5,490 белых женщин разного социального происхождения по таким аспектам сексуальности, как частота мастурбации, петтинг, половые сношения в браке и вне его, оральный секс и

Вы читаете На дороге
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату