Они даже могут стать новым поколением богов.
И почему она не думала об этом раньше?
Потому что слишком долго была пустой человеческой оболочкой. Она забыла, каково это — когда внутри тебя горит огонь, заставляя хотеть большего. Огонь, что живет, дышит и пожирает. Огонь, что не отвергает, а требует лучшего существования, чем то, которое она знала.
Впервые за века она обрела цельность и видела будущее для себя и своей дочери. Одна из сил… Разрушение…
— Для этого тебе не нужен Страйкер.
Открыв глаза, она увидела стоящего перед ней Войну. Гораздо прекраснее, чем следует быть богу разрушения, он, перенеся вес на одну ногу, стоял с таким высокомерным видом, что Зефира могла бы счесть его умопомрачительным, если бы не знала правду о его смертельных капризах. Для него они были не более чем заложниками, которых он подчинял и уничтожал по своей прихоти.
Она же не настолько глупа. У нее кровь вскипела от ярости. Зефира поднялась на ноги, давая понять, что не боится ни его, ни его сил.
— Что ты здесь делаешь?
— Пришел увидеть Страйкера, но вместо этого вижу самую прекрасную женщину, когда-либо рождавшуюся на земле. Ты действительно особенная.
Она расхохоталась.
— Мне не так легко польстить.
Прежде чем она успела моргнуть, он оказался рядом с ней. Его глаза потемнели, он смотрел на нее с жаждой, что льстило, горячило и ужасало. На его губах играл намек на улыбку.
— А я, как правило, этого не делаю. Но ты… — Война резко выдохнул, окинув ее оценивающим, восхищенным взглядом. — Ты достаточно хороша, чтобы заставить бога сойти с ума от желания.
Зефиру разъярили его намеки и недооценка ее решимости.
— Ты мне наскучил.
По его лицу расплылась улыбка, мгновенно делая его очаровательным… Как будто это могло скрыть тот факт, что он являлся шакалом, ожидающим шанса прыгнуть и вцепиться ей в глотку.
— Я бы никогда не захотел это сделать, любовь моя. На самом деле, я хочу, чтобы ты пришла в себя. Представь мир, где правишь ты одна. Мир, лежащий у твоих ног, слуги и исполнение всех когда-либо имевшихся у тебя желаний.
Зефира ясно увидела это перед собой. Даже с открытыми глазами она могла представить то, что он описывал.
— И какую цену мне придется заплатить?
Война смахнул прядь волос с ее плеча, задержался пальцами на шее и, наклонившись поближе к ней, вдохнул ее аромат. Странно, это не вызвало той дрожи, что появлялась, когда ее касался Страйкер. Вместо этого она была холодна и осторожна.
— Никакой платы. Я лишь хочу отметить, что Страйкер назвал своими наследниками тебя и твою дочь. Умрет он, и все здесь будет принадлежать тебе.
Зефира нахмурилась, понимая, на что он намекает.
— Подумай об этом, — соблазнял он. — Мир без служения Артемиде. Тысячи воинов под рукой, готовые умереть ради твоего удовольствия. Порталы, что могут перенести тебя в любое место на земле. Ты будешь силой, с которой придется считаться, и все, что тебе нужно сделать, — это завершить миссию, порученную тебе Артемидой… Миссию, которую ты обязана выполнить. Убей Страйкера. — Война улыбнулся ей, его голос стал низким и хриплым: — Уверен, ты хочешь этого, в глубине души так и есть. Однажды Страйкер тебя покинул, и ты знаешь — если дать ему шанс, он снова так поступит.
Зефира напряглась, как струна, от фактов и сомнений, теснившихся в ее голове. Она знала, что может доверять себе. Но могла ли она по-настоящему доверять ему?
— Галлу отступают.
Зефира обернулась: в спальню вошел Страйкер с сияющими глазами и горящими щеками. Он напомнил ей мальчишку, вернувшегося с волнующей поездки верхом и гордившегося тем, что закончил дело. А еще он напомнил ей мальчишку, который ушел, оставив ее в одиночестве защищать себя и свою дочь. Мальчишку, который ни разу не поинтересовался их благосостоянием.
Странно, каким легким казалось задание, когда Артемида давала его. А сейчас оно не выглядело простым. Особенно когда Страйкер плюхнулся на кровать с ее стороны, и весь гнев, что она хотела к нему почувствовать, рассеялся.
Он был ходячим сексом на двух ногах, столь длинных, что они свисали с кровати, по меньшей мере, на десять дюймов. Что еще хуже, джинсы до неприличия туго обтягивали его бедра, и это пробуждало в ней желание вонзить в него свои зубки. Или, еще лучше, прижимать его к себе до тех пор, пока они оба не станут потными и изнуренными.
Игнорируя внутренний голос, Зефира посмотрела на Страйкера:
— Итак, ты их разгромил. Что дальше?
Он стер со щеки мазок крови и устало вздохнул. Его волосы были влажными, а щеки в пятнах от боевых действий. От этого его серебристые глаза засияли еще сильнее.
— Уже рассвет, так что мы вернулись назад. На закате мы прилипнем к их задницам, как мухи на липучку. — Страйкер еще раз глубоко вздохнул: — Кессар удрал, и ночь для меня была бы потеряна, если бы я не вернулся домой и не обнаружил в своей постели самую прекрасную женщину в мире. — Он поднёс к лицу ее запястье и прикусил кончики пальцев. Ее руку, все ее тело охватила дрожь, его глаза соблазняли ее все сильнее. — Лучше, если бы она была обнаженной, но в любом случае теплой и приветливой.
Она наблюдала, как он, смакуя ее прикосновения, потерся колючим подбородком о ее ладонь. Щекотка заставила ее стать разгоряченной и умирающей от желания. До сегодняшнего дня она не осознавала, как одинока. Как хотела иметь рядом кого-то.
Нет, не кого-то. Его.
Намек на улыбку скользнул по его губам, когда он придвинулся поближе, чтобы запечатлеть на ее губах легкий, нежный поцелуй. Его клыки очень осторожно царапнули ее нижнюю губу. Знак истинного хищника. Когда они только поженились, у него не было клыков. Не было жажды крови…
Они были просто двумя влюбленными детьми.
Страйкер двинулся от ее губ к шее, где неторопливо лизнул ее кожу, отчего Зефира повлажнела и возбудилась.
— Останься со мной, Фира, — выдохнул он ей в ухо.
— Это не я ушла.
Страйкер заключил ее в объятия, наслаждаясь мягкостью ее тела, ощущая, как его пронзает чувство вины. Он совершил столько ошибок в прошлом. Ошибок, что не давали ему заснуть до позднего рассвета. Но с ней, здесь, он чувствовал себя так, словно получил еще один шанс исправить то, что тяжким грузом лежало на его совести.
— Я знаю. — Он хотел заставить ее забыть прошлое. Снова завоевать ее доверие. Мысль обо всех тех годах, что они провели врозь, тогда как могли бы быть вместе, убивала его. Потому что он по собственной глупости все потерял.
Первый шаг дочери. Первое увлечение. Ее свадьбу, рождение и смерть внука, которого никогда не знал. Он должен был быть с ними, чтобы защитить.
Он обещал.
Возможно, это его наказание за обет, данный перед богами, который он не сдержал. Видеть их сейчас и понимать, что потерял навечно.
Но у него все еще оставалась надежда. Он не мог просто уйти, даже не попытавшись спасти то, что однажды было разрушено.
— Скажи, что мне сделать или сказать, чтобы заслужить твое доверие?
Ее глаза наполнились мукой, как и его душа.
