Зная, что умрет, как только родится ее детеныш, она пришла в Санктуарий и умоляла Пельтье воспитать ее сына.
Насколько Вэйну было известно, Кольт никогда не встречался с другим аркадианским медведем. Являясь Стражем, Кольт имел татуировки, покрывающие одну сторону его лица – странные геометрические рисунки, проявлявшиеся как родимое пятно, когда Страж достигал зрелости. Но Кольт, как многие Стражи, жившие вне своего клана или в изоляции, предпочитал скрывать их так же, как и свои силы и возможности.
Никто не догадывался, насколько силен Кольт до тех пор, пока не сталкивался с ним. Но тогда уже было слишком поздно.
Скрывающийся страж представлял самую большую опасность.
В отличие от других медведей, у Кольта были короткие темные волосы, и он выглядел необыкновенно опрятным.
– Дай мне виски, – сказал он Вэйну. – И придержи человеческие волосы.
Вэйн кивнул на эту фразу Кольта, означавшую, что тот хочет такой крепкий напиток, который полностью опьяняет человека с одной порции. Так как у их вида метаболизм более высокий, они могут выпить алкоголя намного больше.
Он наполнил большой стакан и поставил на стойку перед Кольтом. В тот момент, когда он потянул руку назад, у него возникло странное ощущение жжения.
Зашипев, Вэйн подул на ладонь и двинулся к одному из барных светильников, чтобы взглянуть на причину этого.
Он увидел, что кожа горит от странного узора в виде спирали.
– О, черт! – выдохнул он, глядя, как рисунок обретает форму.
Кольт поднырнул под стойку и подошел к Вэйну, встав за спиной. У него отпала челюсть.
– Ты в процессе спаривания? – с недоверием спросил он. – Кто эта счастливая волчица?
Вэйн не дышал, глядя на метку. Как это могло быть?
– Это невозможно.
Кольт захохотал.
– Да, точно. Ты говоришь, как Серр, когда тот спаривался. Поверь, это случается и с лучшими из нас.
– Нет, – сказал Вэйн, встречаясь с медведем взглядом. – Она – человек. Я – волк. Моей парой не может быть человек. Это невозможно.
С лица Кольта исчезли все краски, когда до него дошел весь ужас ситуации.
– Ты – неудачливый ублюдок. Нечасто аркадианцы соединяются с человеком, но это случается.
– Я не аркадианец, – зарычал Вэйн. В нем не было ничего человеческого. Ничего.
Кольт схватил его ладонь и поднес ее к глазам Вэйна.
– Спорь с этим, если хочешь. Но вот
– Ох! – вырвалось у Брайд, когда ее ладонь начало жечь. Она прижала ее к стакану воды.
– Что случилось? – спросила Мина, выбирая, какую устрицу съесть.
– Не знаю, – ответила Брайд. – Моя рука вдруг заболела.
Табита потрогала ее тарелку.
– Не горячая. Ты порезалась о ракушку?
– Нет, – Брайд отдернула руку, чтобы посмотреть, что там. На ладони был красивый рисунок, который напомнил ей какой-то древнегреческий узор.
– Что за черт?
Мина нахмурилась, взглянув на это.
– Ты сделала татуировку с хной?
– Нет. Я ничего не делала. Клянусь. Этого не было пять секунд назад.
Табита наклонилась, чтобы посмотреть.
– Как странно, – сказала она. – И мне кажется, это что-то означает.
Это было очень верно. Табита Деверо была воплощением странностей.
– Ты никогда не видела ничего похожего? – спросила ее Брайд.
– Нет. Возможно, у нас массовая галлюцинация. Может, это похоже на теорию Платона[6], и здесь нет ничего, кроме кожи. Может, мы просто видим то, что хотим видеть.
Мина фыркнула и полила устрицу соусом «Табаско».
– То что ты живешь в состоянии постоянного безумия, Табби, не означает, что остальные тоже делают это.
Брайд засмеялась над ними.
Она пощупала рисунок на ладони и задумалась о том, откуда он мог появиться.
Кольт решительно посмотрел на Вэйна.
– Послушай, я знаю, ты не выносишь меня. Но я тебя прикрою. Иди, позаботься о своей женщине, а я заменю тебя в баре.
– Я не нуждаюсь в том, чтобы ты…
– Прекращай быть таким чертовски упрямым, – процедил Кольт сквозь зубы. – У тебя там твоя пара, Вэйн, и аркадианец ты или катагарец, тебе известен закон, управляющий всеми нами. Защита своей самки превыше всего остального.
Кольт был прав, и Вэйн понимал это. Зверь внутри уже превосходил человеческую половину. Он желал свою самку. Он требовал ее.
Обычно его животная и человеческая части сосуществовали между собой в хрупком равновесии. Гормоны и стресс могли легко нарушить этот баланс, и он становился по-настоящему опасным. Если зверь возьмет его под свой контроль…
Многие из его вида, будь то мужчина или женщина, потеряли себя в своей животной половине. Не способные управлять ею, они сошли с ума и превратились в безжалостных убийц, уничтожающих все и всех, встречавшихся на пути. Это было похоже на бешенство, и от него не было никакого лекарства.
Именно поэтому аркадианцы имели Стражей. Их работой было выследить и уничтожить тех, кто не мог управлять своей животной сущностью. Слэйеров. Конечно, аркадианцы были, как правило, особо либеральны, применяя термин «слэйер» к кому-то из его породы. Почти любой катагарец, встретившийся им на пути, классифицировался, как слэйер … были доказательства или нет.
– Иди, Вэйн, – подталкивал его к двери Кольт.
Медведь был прав. Бесполезно бороться с природой. Он никогда не смог бы победить в этом сражении.
Он отдал Кольту полотенце и быстро покинул бар.
Оказавшись на улице и убедившись, что его никто не видит, он обратился в волка. В отличие от брата, у него был чисто белый окрас. Он был крупнее и весил сто сорок фунтов[7] .
Именно поэтому соплеменники в стае боялись его больше, когда он принимал форму зверя. Они были такими же могучими, но он был сильнее. И не стремился превзойти остальных, как это делали другие.
Вэйн мог быть животным, но, в конце концов, даже притом, что отрицал это, человека в нем было достаточно, чтобы отказаться послушно следовать за кем-то.
Он был рожден альфой, и каждый из его окружения знал это.
Вэйн промчался по улицам Нового Орлеана, из осторожности придерживаясь теней сумерек, постепенно переходящих в ночь. Он давно знал, что люди склонны были считать его большой собакой, но, тем не менее, последнее, в чем он нуждался, это в преследовании собаколова.
У него была длинная история столкновений со службой по контролю над животными. И ни одно из них не заканчивалось хорошо для людей.
Ему не потребовалось много времени, чтобы вернуться на Ибервилль к ресторану «Акме Ойстер Хаус», где он оставил Брайд. Поднявшись на задние лапы и прислонившись к стеклу, он заглянул внутрь и увидел
