— Во что это, к черту, я влопался? — сказал Старый Туфель и попятился от костра, не сводя глаз с атакующих. Они были еще в полусотне метров, а Мак Мичиганец уже предпринял стремительный отход: согнувшись серпом, он бежал к реке.

Налетчики продвигались вперед, круша табор; один из них снес лачугу двумя ударами. Шедший за ним облил развалину бензином и кинул спичку. Они уже были в двадцати метрах от сарайчика Энди, а Руди, Энди и Френсис, оцепенев, смотрели на происходящее изумленными глазами.

— Надо уходить, — сказал Энди.

— У тебя в хибаре есть что-нибудь стоящее? — спросил Френсис.

— Стоящего у меня только шкура, а она при мне.

Троица стала медленно пятиться от налетчиков, которые явно намеревались сровнять весь поселок с землей. Френсис заглянул на ходу в рояльный ящик и увидел, что он пуст.

— Кто они? — спросил у Френсиса Руди. — Зачем ломают?

Никто ему не ответил.

С полдюжины лачуг и конур уже пылали, от одной загорелось высокое голое дерево, и пламя его вздымалось высоко в небо, намного выше, чем огонь горящих лачуг. При пляшущем свете пожара Френсис увидел, как один из налетчиков ударил по хижине, а из нее на четвереньках выполз человек. Несильно размахнувшись битой, налетчик огрел его по заду, и человек вскочил на ноги. Налетчик ткнул его еще раз, и тот, хромая, убежал. Горящая хижина беглеца осветила улыбку налетчика.

Тут Френсис, Руди и Энди тоже собрались бежать, уверовав наконец, что ночь наводнена демонами. Но когда повернулись, увидели еще двоих с битами, заходивших слева.

— Грязные бродяги, — сказал один и размахнулся битой, целя в Энди. Тот ловко увернулся, побежал, и его поглотила ночь. Налетчик махнул битой в обратную сторону, и удар пришелся пьяненькому Руди по затылку, прямо над шеей. Руди ойкнул и упал. Френсис прыгнул на налетчика, вырвал у него биту, отскочил, повернулся лицом к обоим: они шли на него, и на лицах у них была ненависть, смертельная и безадресная, как оскаленные зубы бешеной собаки. Второй налетчик поднял биту и нанес вертикальный удар, от которого Френсис легко уклонился шагом влево — как делал когда-то, ловя сильный низовой мяч. И, сразу шагнув вперед, как если бы отбивал бросок, направленный в сторону, со всего размаха ударил битой того, который свалил Руди. Френсис вложил столько силы в удар, что, будь на месте человека мяч, он улетел бы по центру за ограду поля, — где угодно, на любом стадионе, — и Френсис ясно услышал, ощутил руками, как лопнул у нападавшего позвоночник И со сладострастным удовольствием увидел, как тот, нелепо скорчившись, без звука упал на траву.

Второй налетел на Френсиса и сбил его с ног, но не битой, а тяжестью прущего тела. Они покатились по земле; в конце концов Френсис все же освободился, ударив противника сбоку по горлу. Но тот был крепок и очень проворен — он уже стоял на ногах, когда Френсис только поднялся на колени, — и уже отводил биту для удара. Бита Френсиса, описав полкруга, ударила его по колену. Сустав ушел назад, нога сложилась в обратную сторону, и человек рухнул с протяжным воплем.

Френсис поднял Руди, издававшего нечленораздельные звуки, взвалил на плечо и побежал изо всех сил к реке. Там повернул вдоль берега к городу. Он остановился в высоком бурьяне, уже буром и мертвом, и полежал рядом с Руди, чтобы отдышаться. Их никто не преследовал. За голыми деревьями был виден табор; пожар там распространялся. Луна и звезды светили на реку — покойное море стекла рядом со злым, расползавшимся огнем.

Рука у Френсиса оказалась в крови; он подошел к реке, намочил платок, смыл кровь. Потом жадно пил из реки удивительную, ледяную, свежую воду. Промокнув щеку, понял, что она еще кровоточит, и прижал к ней мокрый носовой платок.

— Кто они? — спросил Руди, когда он вернулся.

— Ребята из другой команды, — сказал Френсис. — Не любят нас, грязных бродяг.

— Ты не грязный, — прохрипел Руди, — у тебя новый костюм.

— Черт с ним, с костюмом, — голова как?

— Не знаю. Такого никогда не чувствовал.

Френсис потрогал его затылок. Крови не было, только громадная шишка.

— Идти можешь?

— Не знаю. А где Старый Туфель с машиной?

— Уехал, наверное. Думаю, машина в розыске. Угнал, наверно. Раньше промышлял этим. И своим очком.

Френсис помог Руди встать, но Руди не мог стоять сам и не мог переставлять ноги. Френсис снова взял его на плечо и пошел на юг. Целью его была Мемориальная больница, бывшая Гомеопатическая, на Норт- Пёрл-стрит, в центре. Далеко до нее, но другого места ночью не было в этом проклятом городе. И всю дорогу придется пешком. Ждать автобуса или трамвая в этот час — Руди умрет в канаве.

Френсис нес его сперва на одном плече, потом на другом, а когда обнаружилось, что Руди немного владеет руками и может держаться, взял на закорки. Он нес его по прибрежной дороге, чтобы не попасться патрульной полицейской машине, потом вдоль путей до Бродвея, а оттуда — на Пёрл. Он внес его по лестнице в больницу, в приемный покой, маленький, чистый, ярко освещенный и пустой. Увидев их, сестра откатила от стены носилки и помогла Руди сползти на них со спины Френсиса.

— Ему разбили голову, — сказал Френсис. — Идти не может.

— Как это случилось? — спросила сестра, изучая глаза Руди.

— Какой-то ненормальный на Медисон-авеню ударил его кирпичом.

— Я вызову врача. Он пьяный.

— Сейчас не в этом дело. У него еще рак желудка, но сейчас у него беда с головой. Ему досталось страшно, вы уж поверьте, и его вины тут нет.

Сестра подошла к телефону, набрала номер и тихо поговорила.

Руди улыбнулся, посмотрел на Френсиса мутным взглядом и ничего не сказал. Френсис похлопал его по плечу и сел рядом отдохнуть. Он увидел себя в зеркальной дверце шкафчика. Бабочка на нем сидела косо, а рубашку и пиджак он закапал кровью, когда еще не знал, что ранен. Лицо чумазое, костюм в грязи. Он поправил галстук и стряхнул кое-где грязь.

После второго звонка и разговора, который Френсис уже хотел прервать, чтобы она занялась, черт возьми, раненым, сестра вернулась. Она пощупала Руди пульс, сходила за стетоскопом, послушала сердце. И сказала Френсису, что Руди умер. Френсис встал и посмотрел на лицо приятеля; на нем еще была улыбка.

— Как его звали? — спросила сестра. Она взяла карандаш и больничную карточку.

Френсис только смотрел на остекленело улыбавшегося Руди. Исаак Ньютон Яблочный, родился от двух повитух.

— Скажите, пожалуйста, как его звали? — повторила сестра.

— Звали Руди.

— Руди — а фамилия?

— Руди Ньютон, — сказал Френсис. — Он знал, где Млечный Путь.