переписав 100 000 имен крестьян для обложения налогами, их отпустили. Пока они платили налоги и не предпринимали враждебных действий, мусульмане ничего не имели против этих людей и, безусловно, не пытались обратить их в ислам: их врагами были персидская армия и аристократия.

Очередной стратегической целью стала столица Сасанидов — Ктесифон, лежавшая в 160 километрах, скажем, в трех-четырех днях пути по Саваду, на северо-востоке. Именно оттуда шах Йездгерд пытался направлять сражение.

Персидская столица, известная западным историкам под эллинизированым названием Ктесифон, состояла из нескольких обширных городов, оправдывая данное ей арабами имя Аль-Мадаин — «Города». Она лежала на обоих берегах Тигра, приносившего в город живительную воду и губительные наводнения: временами река неожиданно и резко меняла русло, прокладывая новый путь через равнину Савада, разрезая центр города и отрезая предместья.

У нас нет подробного письменного описания города того времени, а археологические раскопки велись лишь на нескольких небольших участках. Первым значительным поселением здесь, видимо, был греческий город Селевкия на западном берегу. Примерно с 170-го года до н.э. Ктесифон становится зимней столицей парфянских царей Ирана. Сасаниды, захватив город в 224 году, продолжали использовать его как столицу, хотя на практике шах часто проживал в сельских поместьях в холмах. Около 230 года н. э. Ардашир I, весьма деятельный основатель Сасанидской династии, заложил на западном берегу круглый укрепленный город, однако в середине V века река разрезала его надвое, проложив новое русло. Ко времени мусульманского нашествия главная часть города располагалась на восточном берегу, хотя и на западном оставалось большое поселение. На восточном берегу среди садов возвышались дворцы, здесь археологи раскопали дома высших классов, но не было заслуживающих упоминания укреплений. Дома, сложенные большей частью из сырцового кирпича, растворились в земле месопотамской равнины, и единственное крупное сооружение, устоявшее перед разрушительным действием времени, — это часть большого дворца, известная как Арка Хосрова. Это уцелевший фрагмент большого зала для аудиенций, построенного, возможно, при Хосрове II (591-628) и по масштабу далеко превосходящего все остальные сооружения Сасанидов или их мусульманских преемников. Арка внушала почтение и последующим поколениям, и даже в нынешнем прискорбном состоянии дает некоторое представление о силе и величии великих шахов.

Будучи действующей столицей Персидской империи. Ктесифон в то же время во многих отношениях был очень неперсидским городом. Вероятно, подавляющее большинство его населения говорило на арамейском языке, здесь были церкви и синагоги, но, кажется, отсутствовали крупные храмы огнепоклонников.

Мусульмане скоро вышли к той части Ктесифона, что лежала на западном берегу Тигра. Эта часть города была защищена земляными сооружениями, башнями и прочими оборонительными приспособлениями. Мусульмане начали обстреливать их из осадных машин, которые построил Ширзад по приказу Саада. Ссылка на военные машины может быть анахронизмом — другие тексты не подтверждают этого факта. Он остается первым свидетельством о применении мусульманами артиллерии против укреплений. И это снова заставляет вспомнить о сильной стороне мусульман — их умении привлекать в войско местных жителей и находить применение их талантам.

Персы оборонялись за стенами и предприняли по меньшей мере одну безуспешную вылазку в попытке прорвать осаду. Есть сообщения, что Иездгерд III, оставаясь в главной части города на восточном берегу, прислал вестника с предложением заключить между арабами и персами мир, сделав границей между ними реку Тигр. За персами должны были остаться земли к востоку от реки. Арабы якобы ответили, что между ними не будет мира, пока арабы «не вкусят меда Ифридуна (лежащего между Реей и Нишапуром на северо- востоке Ирана), смешанного с лимонами Куфы (в Ираке)» — то есть пока они не завоюют целиком Иран и Ирак. На следующий день арабы снова подошли к стенам и начали бомбардировать их из катапульт, но их встретила пугающая тишина — на стенах никого не было. Остался только один человек, объяснивший, что самоуверенный отказ арабов от переговоров заставил персов покинуть город и отступить на восточный берег. Тогда Саад ввел своих людей в крепость и обосновался в ней.

Теперь завоевателей отделял от главной части города быстрый и опасный Тигр. Мостов через него не было, и горожане обычно переправлялись на лодках, но персы увели их все на восточный берег. Предстояла тяжелая задача переправиться через реку и атаковать укрепленные позиции на том берегу, однако Саад вдохновил своих людей на попытку, напомнив, что с запада им нечего бояться, и они смогут спастись на западном берегу, если дело обернется плохо. Кто-то из местных жителей показал арабам место, где дно реки было твердым и всадник мог перейти ее вброд. Авангардный отряд, как рассказывают, из шестидесяти добровольцев вызвался переправиться первым и закрепиться на причалах, прикрывая переправу основного войска. Всадники отделили кобыл от жеребцов, по словам рассказчика, чтобы те были послушней, и вступили в реку. Более 600 человек ждали своей очереди последовать за ними.

Между тем персы, видя, что происходит, тоже направили свою конницу в воду. Схватка завязалась посреди реки. Арабский командир крикнул своим людям: «Бейтесь копьями! Бейтесь копьями! Колите их лошадей в глаза!» Они сражались в рукопашной, пока персы не отступили на дальний берег. Мусульмане настигли их на берегу, многих убили и захватили причалы. Остальное войско немедленно последовало за ними, не дав врагам времени перестроиться: воины рассекали темные воды Тигра, взбивая их в белую пену. Люди переговаривались между собой, держась тесными группами, словно в обычном переходе по суше. Они застали персов врасплох, потому что те считали такое невозможным. Мы снова видим, как арабские источники подчеркивают мужество мусульман и их готовность идти на риск, которого обычная армия постаралась бы избежать.

Рассказы об этой переправе впоследствии широко разошлись среди солдат. Все мусульмане благополучно переправились на другой берег, кроме одного всадника, соскользнувшего со спины своей кобылы. «Я как сейчас вижу его перед глазами, — продолжает рассказчик, — как лошадиная грива выскользнула у него из рук». К счастью, товарищ заметил, что он в беде, направил к нему своего коня, схватил за руку и вытащил на берег. Спасенный наградил спасителя неподражаемым комплиментом: «Даже мои сестры не могли бы родить подобного тебе!»

Запомнились и более мелкие инциденты. Рассказывали, что никто не потерял ничего из своего имущества, кроме одного человека, привязавшего свою чашку хлипкой бечевкой, которая оборвалась, и чашка уплыла по течению. Всадник, плывший рядом, заметит, что такова божья воля, но хозяин чашки возмутился: «Почему именно я? Бог никогда бы не лишил меня, одного из всей армии, моей единственной чашки». Выбравшись на берег, они встретились с воином из авангарда, державшего занятую позицию. Он вышел к самой воде, чтобы встретить первых из основных сил войска. Волны и ветер крутили и бросали чашку, пока не подогнали к берегу. Воин подтянул ее копьем и с ней подошел к войску. Здесь ее опознал владелец, вернул себе и сказал приятелю: «Видишь? Я же говорил...» Такие истории не только были забавны, но и напоминали мусульманам, как заботится о них Всевышний.

Тем временем персы готовились покинуть столицу. Не успели еще арабы переправиться через реку, а Йездгерд уже отослал из города своих домочадцев. Теперь он и сам выехал по большой дороге к Ирану, догнав семью в Хулване. Он проезжал земли, пораженные голодом и чумой —той самой чумой, что опустошила Сирию. Люди, оставленные им для защиты столицы, как видно, утратили волю к сопротивлению. Они быстро навьючили на коней и мулов свое самое ценное имущество и захватили сколько могли сокровищ из казны. Эвакуировали персы и своих женщин и детей. Зато они оставили позади множество тканей и разных ценных предметов, а с ними и скот, овец, съестные припасы и питье, собранные на случай осады и так и не пригодившиеся.

Кажется, арабы, вступая в покинутый город, почти не встретили сопротивления. Белый Дворец сопротивлялся недолго, и оборону быстро сломали. Затем Саад устроил в нем свой штаб и приказал превратить великую Арку Хосрова в молитвенный дом мусульман. Ранние мечети почти не требовали обстановки — разве что михраб, смотревший в сторону Мекки, и минбар, место для проповедей по пятницам. Громада арки могла укрыть множество молящихся и была совсем не похожа на простые здания мечетей, которые мусульмане в последние годы возводили в Куфе и Басре. Такое мгновенное превращение великого памятника архитектуры в мечеть, вероятно, и обеспечило его сохранность. Великая арка не только сама осталась невредимой, но даже украшавшие ее гипсовые статуи оставались нетронутыми, пока мусульмане молились под ними.

Затем начался дележ добычи. Арабские источники с наслаждением описывают, как победители делили