сомнительными остаются важные факты, например, порядок событий при завоевании Сирии или даты сражения при Кадисии в Ираке. Я попытался представить правдоподобное описание основных событий, но было бы ошибкой считать этот вариант единственно возможной реконструкцией или утаивать то обстоятельство, что я в своем выборе и суждениях основывался на правдоподобии и вероятности не в меньшей степени, нежели на твердых свидетельствах.
Свою роль играет также, используя современное выражение, синдром «слона в комнате»: предмет настолько широк и настолько очевиден, что ученые избегают приниматься за него, предпочитая работать над более узкими периферийными темами, близкими их специализации. Может быть, это невозможно, может быть, сама попытка глупа и безрассудна, но эта книга — попытка описать и исследовать конкретно это историческое толстокожее.
В своем предприятии я стою на плечах гигантов и очень часто обращаюсь к прекрасным исследованиям нескольких последних десятилетий. Рискуя упустить нечто важное, я назову «Ранние исламские завоевания» Фреда Доннера, «Ирак после мусульманского завоевания» Майка Морони, труд Уолтера Кеджи по военной истории, Ричарда Буллиета — по обращению в ислам, Роберта Хойланда — по немусульманским взглядам на ранний ислам и Чейза Робинсона — по историографии. Я также опирался на работы прежних поколений историков, которые все еще могут многому нас научить: работу Гамильтона Гкбба по арабскому завоеванию Средней Азии, Василия Владимировича Бартольда — о Туркестане, Альфреда Батлера — о завоевании Египта арабами. Всякий, кто знаком с этой областью знания, заметит, сколь многим я обязан этим и другим живым и умершим историкам.
Это событийная история, отталкивающаяся от источников, описывающих события. Характер и возникновение подобных источников подробнее обсуждаются во введении, но мне следует сказать несколько слов о своем отношении к ним. Описания ранних мусульманских завоеваний переполнены противоречиями и невероятными сообщениями, так что их часто невозможно толковать буквально. Современные историки склонны справляться с этой проблемой двумя способами: либо пренебрегать ими как безнадежно неточными и недостойными внимания серьезных историков, либо выхватывать из них отдельные подробности: имена, названия мест и т. п. Я попытался действовать несколько иным образом: читать и принимать эти рассказы в том смысле, который они пытаются донести до нас; так сказать, двигаться по течению, а не против него; поймать волну повествования и позволить ей нести себя. Это не значит, что я принимаю ранние арабские сочинения за точное описание «того, что было», но я вижу в них отражение социальной памяти мусульман VII и VIII веков и использую их в этом качестве.
Особенно следует отметить случаи, когда приводится прямая речь. Ранние арабские сочинения полны сообщений о диалогах и ораторских выступлениях, и я часто предаю их прямой речью. Не следует думать, что я верю, будто в описываемых случаях произносились именно эти слова. Однако для такого подхода имеются основательные причины. Прямая речь в источниках часто служит средством передачи иной точки зрения. Описание, например, военного совета, позволяет автору обсудить возможные пути и образ действий мусульманского войска, показать, почему они поступили так, а не иначе, и исследовать пути, оставшиеся неиспользованными. Вторая причина — желание передать характер арабских источников и остаться верным ему, особенно для читателя, незнакомого с этой областью, и придать плоть и разнообразие тому, что в ином случае могло бы превратиться в голое и скучное перечисление событий.
Эта книга — попытка рассказать историю одной из важнейших перемен в мировой истории — перемены, результат которой оказал глубочайшее влияние на мир, в котором мы живем. Я постарался сделать ее доступной и даже увлекательной как для специалистов, так и для неподготовленного читателя. Не сомневаюсь, что в будущем ученые создадут труды более полные, основательные и изящные; однако, если эта работа привлечет более широкое внимание к тем важнейшим событиям, она достигнет своей цели.
Эта книга касается в основном завоевания центральных исламских стран мусульманскими войсками в течение века после смерти пророка Мухаммада в 632 году. Для большей ясности представляется важным определить некоторые термины.
«Завоевание» на первый взгляд кажется вполне однозначным выражением, подразумевающим подчинение одной стороны другой путем применения военной силы. В действительности дело обстоит не так просто. Арабские источники используют термин «завоевание» (фатх), описывая захват земель Византийской и Персидской империй. Арабский корень «фатх» подразумевает «открытие», тогда как в литературе о завоевании он явно означает применение силы. Это выражение в одной крайности может означать грубый и насильственный захват города с разграблением его богатств и уничтожением большей части или всех его защитников. Примерами тому служит взятие Истахра в Фарсе или Пайкенда в Трансоксании. Но зачастую завоевание происходило более мирным путем. Население города или страны соглашалось принять навязанные условия, обычно включавшие выплату дани и клятву не помогать врагам мусульман. Условия навязывались силой или угрозой ее применения. В другой крайности завоевание могло означать не более чем сообщение о том, что мусульмане берут эти земли под свою власть. Многие из горных областей Ирана, Северной Африки и Испании, вероятно, были «завоеваны», при том что ни один мусульманин не побывал в них, не говоря уже о том, чтобы в них поселиться, править ими и собирать налоги. «Завоевание» означает разные вещи для разных людей в разные времена.
Ранние мусульманские завоевания означали установление новой политической и религиозной элиты в завоеванных землях. За завоеванием часто наступал процесс заселения, когда множество арабов, бывших в прошлом кочевниками, оседали на завоеванных территориях, часто в основанных специально для этого городах. Завоевание и заселение происходили достаточно быстро и в основном закончились в центральных областях Среднего Востока к 650 году. Однако обращение покоренных народов в ислам было медленным и затяжным процессом, так что большинство населения перешло в ислам не ранее X и начала XI веков. Завоевание и заселение занимали десятилетия, но обращение большей части населения потребовало трех веков.
Термин «араб» может быть полезен, только если обозначает всякого, для кого арабский — родной язык. В 632 году арабы населяли Аравийский полуостров, Сирийскую пустыню и ее окраины. Однако в процессе завоевания все больше людей переходили на арабский язык, и многие, в ком не было арабской крови, тем не менее говорили на арабском как на родном языке. Во многих районах, где быстрее всего шла ассимиляция завоевателей и завоеванных, разница между арабами и не арабами к концу первого века ислама стала весьма размытой.
В 632 году почти все мусульмане были арабами, и в начале периода завоеваний термины «арабы» и «мусульмане» при описании завоевательных армий взаимозаменяемы. Однако к VII и началу VIII веков такое употребление их оказывается неверным. Арабы составляли лишь часть мусульманского войска, завоевавшего Северную Африку, Испанию и Среднюю Азию. Даже если этими армиями командовали арабы, говорившие и отдававшие распоряжения на арабском языке, все же главным, что объединяло эти войска, была их принадлежность к исламу — то есть этническая идентичность сменилась религиозной.
Так же, как не все мусульмане были арабами, не все арабы были мусульманами. До возникновения ислама многие арабы были обращены в христианство, особенно в областях Сирийской пустыни, граничащих с Византийской империей. Некоторые сохранили христианское вероисповедание и после завоеваний, и их статус создал проблему для мусульманских юристов VIII века: следует ли обращаться с ними как с покоренными народами и облагать подушным налогом или приравнять их к арабам-мусульманам? В некоторых случаях приходили к компромиссному решению, что они должны платить только земельный налог, но вдвое больший, чем их мусульманские собратья.
Историкам привычно, говоря о Восточной Римской империи, называть ее Византийской империей. Это общепринятый термин для обозначения христианской, говорящей и пишущей на греческом империи VII и VIII веков. В то же время ни один из ее жителей ни в те, ни в другие времена не назвал бы себя «византийцем». Они осознавали себя римлянами и так себя и называли, хотя и употребляли при этом греческое слово «ромеи». Их противники-мусульмане также знали их как «румов», то есть римлян. В это понятие часто включали даже население Северной Африки и Испании, исповедующее латинское христианство. Несмотря
