Казимиро осознал, что покорности Мелиссы можно добиться только лаской. Она оказалась умнее и сильнее, чем он предполагал. Кроме того, с ее помощью он сможет вернуть себе утраченные фрагменты воспоминаний.

Взглянув на ее дрожащие губы, король ощутил тягучее наслаждение от предвкушения. Она тоже нуждалась в нем.

Казимиро погладил Мелиссу по щеке, в ее глазах стоял мрак.

— Тебе не нравится, когда я так делаю? — спросил он нежно. — Ты только что радовалась моим объятиям, и твое тело умоляло о большем.

Мелисса сглотнула. Его палец медленно двигался вдоль ее подбородка. Эта почти неощутимая ласка пробудила в ней мучительное желание, от которого все ее нервные окончания словно объяло пламя.

— Да. Но мы здесь не для этого, Казимиро. Мы должны…

Она хотела сказать, что они должны обсудить ситуацию с Беном, его будущее, но не смогла вымолвить ни слова, потому что его губы уже блуждали по ее шее. Мелисса почувствовала, как ее голова отклоняется назад, словно цветок, слишком тяжелый для собственного стебелька.

— Мы должны… должны…

Она хотела попросить его остановиться. Внутренний голос предупреждал ее, что она совершает ошибку.

— Да, милая, я знаю, что мы должны. И мы это сделаем. Прямо сейчас. Потому что мы оба этого хотим.

Казимиро произнес это таким соблазнительным голосом, что она не нашла в себе сил возразить. Он уже приподнял ее нелепую майку, и его рука ласкала внутреннюю сторону ее бедра. Он заворожил ее, приближая руку, дюйм за дюймом, к сладостной цели. Мелисса глубоко вздохнула в ожидании продолжения. А он ласкал ее достаточно долго для того, чтобы она обезумела, чтобы ее плоть возжаждала его.

— Ведь ты хотела этого, правда?

— Да, да!

— Сильно хотела?

— Сильно.

— Насколько сильно?

Он безжалостно играл с ней, его руки подвергали ее сладостной пытке. Мелисса понимала, что должна была сразу же выгнать Казимиро, ведь сейчас самое важное — будущее Бена. Но она не была достаточно сильной, чтобы сопротивляться ему.

Она закрыла глаза, наслаждаясь каждым его прикосновением и шепча:

— Еще, еще, пожалуйста…

Безо всякого предупреждения Казимиро поднял Мелиссу на руки, отнес к софе, осторожно поставил и приподнял ей подбородок. Ее опалил огонь янтарных глаз.

— А теперь раздень меня, — попросил он тихо.

Мелисса дрожащими пальцами расстегнула молнию на его джинсах и услышала, как он одобрительно застонал. Она немного оробела, когда его мужественность вырвалась на свободу. Казимиро нетерпеливо помог ей снять с него джинсы, сам сорвал с себя футболку, затем быстро освободил ее от нелепой майки.

Он наклонился, достал из кармана джинсов серебристую упаковку. Мелисса впилась в него взглядом.

— Вы были так уверены, что я соглашусь заняться с вами любовью? — спросила она.

— А разве я ошибался? — Казимиро удивленно приподнял брови.

— Или вы всегда вооружены? — уточнила она, когда он толкнул ее на мягкие подушки софы.

— Не тебе учинять мне допрос, — прошептал он ей в самое ухо и сжал руками ее бедра. — Тебе положено одно, и только одно, красотка. Вот это.

Казимиро со сладостным стоном глубоко проник в нее, и Мелисса закричала от блаженства. У нее перехватило дыхание, она судорожно цеплялась за его плечи, пока он двигался внутри ее, такой тяжелый и горячий.

Они достигли пика одновременно, и Казимиро губами поймал ее крик. Затем физическое удовлетворение схлынуло, уступив место потоку тягостных чувств. На глаза навернулись слезы — Мелисса осознала, какую ошибку совершила. Реальность обрушилась на нее.

Казимиро поцеловал ее в щеку и чуть отстранился, ощутив на губах соленый вкус. Он посмотрел ей в глаза и нахмурился: в его мозгу вспыхнула искра воспоминания.

«Изумрудные звезды», — подумал он.

— Слезы? — прошептал Казимиро, пытаясь стереть их с ее щек кончиками пальцев.

Но, получив ее такую, какую желал — теплую, мягкую, изможденную, — он не мог перестать удовлетворенно улыбаться.

— А я-то думал, радости любви заставят тебя улыбнуться.

Радости любви? Мелисса хотела его ударить, но тут же осознала, что сама во всем виновата: она отдалась ему добровольно. «Мне следовало выгнать его с самого начала. А теперь уже поздно…» — грустно подумала она. У нее появилось ощущение, что король раздел ее донага и выставил напоказ всему миру.

— Сынок! Что ты делаешь?

Малыш размахивал стаканчиком с малиновым йогуртом. Мелисса хотела отобрать у него лакомство, но было поздно — розовая жидкость уже потекла по подбородку Бена прямо на футболку.

— Ох, Бен! — с досадой воскликнула Мелисса.

— Ден! — радостно повторил ребенок — он еще не умел как следует произносить звук «б» — и наградил мать счастливой улыбкой.

Мелисса взяла сына на руки и беспокойно оглянулась на часы, висевшие на стене, — скоро должен был прийти Казимиро, а Бен, которого она так красиво нарядила ради предстоящей встречи, весь покрыт йогуртом и пахнет малиной. Теперь она сильно раскаялась, что не покормила ребенка раньше.

Кроме того, стараясь одеть малыша, Мелисса не успела привести себя в порядок, хотя вряд ли король обратит внимание на ее внешний вид. Сейчас главное — Бен.

Она быстро раздела сына и помыла, — малыш начал капризничать.

— Тише, милый, тише, — успокаивала его Мелисса, пытаясь надеть на сына чистую майку.

В дверь позвонили, и она одновременно обрадовалась и испугалась. Казимиро.

— Это очень важно, Бен, милый, — сказала она, беря ребенка на руки. — Там, за дверью, находится очень важный человек.

«Твой отец», — добавила она мысленно, направляясь к двери, — сердце ее учащенно билось.

Казимиро, стоя на щербатой ступеньке, с нетерпением ждал, когда Мелисса впустит его.

Впервые увидев многоэтажное старое здание, король почувствовал себя не в своей тарелке. Весь район выглядел жалким и убогим: в табличке с названием улицы не хватало одной буквы, стекла в одном из окон на четвертом этаже были выбиты и заменены кусками картона. Там, где должен был быть газон, серела голая высохшая земля. Он заметил, что оба его телохранителя с тревогой оглядываются по сторонам, но проигнорировал их настойчивое требование следовать дальше.

— Мне нужно сюда, — сказал он сухо.

— Но, ваше величество…

— Хватит! — оборвал он их. — Вы будете ждать меня в машине.

Казимиро потрясла гнетущая атмосфера этого места — он настолько привык к роскоши, что забыл, в какой нищете вынуждены жить некоторые люди.

К квартирке вела грязная лестница с неровными ступеньками, краска на двери облупилась. Ожидая, пока дверь откроется, Казимиро мысленно молил небо о том, чтобы Мелисса оказалась лгуньей и отцом ее