— А почему этот праздник запретили?
— Некоторые племена имели довольно грубые обычаи: самоистязание, жертвенные животные, пенис быка на шесте как символ плодовитости и плодородия… Тогдашним белым это казалось возмутительным варварством. И потом пляски до изнеможения, пение, барабаны бьют — опять же непросвещенная дикость… Словом, если Джек задумал мстить, то он наверняка выберет именно эту, глубоко символическую дату.
Берк нахмурился. На календаре было тринадцатое июня.
Мэнди угадала, о чем он думает, и, вытирая слезы платочком, добавила печально:
— Да, остается меньше десяти дней…
44
Сан-Франциско ночью. От его вида дух захватывало.
Въезжая в город, Уилсон искренне любовался им. Огни подчеркивали холмистый ландшафт, небоскребы смотрелись сказочно, мосты были в гирляндах света, а фары и задние фонари машин служили дополнительным текучим украшением сбегающих к заливу улиц. И чем ближе был центр, тем эффектнее сочетались краски, тем величественнее смотрелся ночной абрис дивного города.
Сан-Франциско обязан своей красотой, конечно, прежде всего вознесенностью над морем, но именно современные технологии дают ему такое великолепие ночью. И одним из отцов этого волшебства был Тесла: благодаря в том числе и его изобретениям стала возможна первая городская иллюминация — в знаменитом Белом Городе на Чикагской всемирной выставке.
Какая ирония судьбы, думал Уилсон, что другое изобретение Теслы, доработанное им, Уилсоном, погасит электрические огни навсегда! Через несколько дней Америка забудет про ночную жизнь и опять станет ложиться спать с курами, а просыпаться с петухами.
Занятно, быстро ли влажный воздух залива истребит ставшие ненужными автомобили? Как долго они будут ржаветь, пока не исчезнут совсем? Что станет с пластиком? С резиной? Пройдут столетия, прежде чем окончательно исчезнут следы сегодняшней цивилизации. Что будет на месте Сан-Франциско? Опять леса по холмам?..
Дольше всего простоят мосты. Ржавые, непригодные. А потом и их прикончит очередное землетрясение.
В городе Уилсон ощутил, как заманчива нормальная, обыкновенная жизнь. Они с Ириной были бы счастливы здесь. Он мог бы продать ранчо и купить приличный дом в Сан-Франциско. Мог бы найти хорошую работу или начать собственный бизнес. Спрос на толковых инженеров всегда велик, и никто не станет обращать внимание на его «криминальное прошлое». Любой непредвзятый работодатель сразу поймет, что Уилсон просто жертва глупого стечения обстоятельств, а не какой-то врожденный преступник. Уилсон представил себе, сколько удовольствия он мог бы доставить Ирине, показывая ей Китайский город или парк «Золотые Ворота». Они могли бы играть на здешних чудесных теннисных кортах. Они могли бы купить мини- автобус и махнуть по побережью на север, к устью Русской реки, где жили когда-то соотечественники Ирины — трапперы и рыбаки.
Уилсон остановил «эскаладу» у гостиницы «Никко», вышел и бросил ключи служащему — пусть паркует. Трансмиттер — тот же, что он использовал в Кулпепере, — лежал на заднем сиденье, аккуратно прикрытый одеялом.
В номере Уилсон выпил холодной воды из мини-бара, сел в кресло, вынул бумажник и долго смотрел на фотографию Ирины. Чем дольше он вглядывался в ее лицо, тем значительнее и загадочнее оно ему казалось. Дивная смесь печали и упования… и еще что-то неуловимое… А в памяти она осталась еще более бесподобной. И душа, и тело — все в ней восхитительно… Через несколько дней Ирина прилетит в Лас- Вегас, и впереди у них целая совместная жизнь, когда он сможет не спеша разгадывать все дивные тайны этой чудесной женщины.
На следующее утро шел дождь. Тормозные огни весело отражались в лужах. По чистеньким улочкам с односторонним движением «эскалада» за несколько минут домчала Уилсона до Дворца правосудия. Из гостиницы он уже выписался.
Суд открывали только в девять; он специально приехал пораньше, чтобы запарковать машину без проблем и в нужном месте. В Кулпепере трансмиттер не нуждался в особо тонкой настройке: целью было множество зданий, рассеянных на большой территории. Теперь Уилсону предстояло нанести удар не только более мощный, но и более точный — по одному конкретному зданию. Поэтому он собирался с помощью спутниковой навигационной системы предельно тщательно зафиксировать координаты здания и места своей парковки. А затем пару раз проверить результаты компьютерной обработки данных.
Прицельный «выстрел» требовал направить жерло трансмиттера на цель, единственный «скользкий» момент во всей операции. Трансмиттер ничуть не напоминал оружие, однако выглядел подчеркнуто странно. Если кто-то увидит, как Уилсон возится с диковинным аппаратом, то уже не забудет. И это послужит зацепкой для полиции. Поэтому Уилсон несколько раз объехал округу в поисках подходящего места. Им оказался многоэтажный гараж на Тёрк-стрит — место достаточно укромное, и линию огня ничто не заслоняло.
Машины в этот ранний час стояли плотными рядами только на первых двух этажах. Третий был почти свободен. Выше — ни одного автомобиля. Уилсон поставил «эскаладу» на крышу — во время дождя это самое несоблазнительное место, вряд ли в ближайший час его кто-нибудь потревожит.
Он вышел из машины, сделал вид, что любуется пейзажем, а сам незаметно нашел глазами камеры наблюдения. Камер, как и на остальных уровнях, было четыре. Уилсон сел в машину и перегнал ее в другое место, где она была в поле зрения только одной камеры, но и от нее часть автомобиля загораживала колонна. Таким образом, Уилсон не рисковал быть заснятым во время манипуляций с трансмиттером. В гараже пять уровней. По четыре видеоглаза на каждом. То есть двадцать камер. Можно было закрасить линзы — баллончик с краской имелся. Но именно этой выходкой он мог так или иначе привлечь к себе нежелательное внимание. Лучше положиться на судьбу: без чрезвычайной ситуации ни один нормальный вахтер не следит за картинками двадцати камер. Видеозаписи внимательно изучают — задним числом, — лишь когда происходит что-то нехорошее. В действиях водителя «эскалады» камеры не зафиксируют ничего необычного. Поэтому пусть живут, он их не тронет.
Уилсон спустился в лифте на улицу и зашагал к зданию федерального суда. Старинное здание было огромно. Бывший окружной прокурор Созио, по изволению президента Буша, с 2003 года окружной судья. И сегодня будет председательствовать на процессе в зале номер три.
Уилсон не мог отказать себе в удовольствии заглянуть в глаза Созио.
При входе в Дворец правосудия у Уилсона спросили удостоверение личности, хотя фамилию нигде не зафиксировали.
В зале номер три судья Созио появился в девять тридцать две — Уилсон проверил по часам. Перед этим он с помощью навигатора снял нужные координаты; целью для пучка волн будет именно это помещение, и в нем никто не выживет. В остальном здании люди тоже сварятся заживо, но кому-то повезет, и он получит только сильные ожоги или всего лишь ослепнет — силу волн могут ослабить те или иные строительные конструкции.
Созио почти не постарел и выглядел таким же самовлюбленным и самодовольным сукиным сыном, каким был прежде, во времена своего прокурорства. Только теперь походкой и жестами он еще больше напоминал избалованную вниманием телезвезду.
Обегая взглядом зал, Созио скользнул глазами и по Уилсону. Тот внутренне обмер. Нет, не узнал.
Судили молодого парня-сальвадорца. В зале было много его соотечественников; родственники постарше, с печальными, измученными лицами, были скромно одеты, ровесники имели вид приблатненных — и каждый, очевидно, уже сталкивался с полицией.
