— Нету его. Не отвечает.
Уилсон забыл дышать. Его худший кошмар сбывался наяву.
Ибрагим неторопливо выудил из лежащей у ног сумки спутниковый телефон.
— Меня просили перезвонить через час. Час прошел.
Он стал набирать номер.
Уилсон сделал глубокий вдох — и как в омут кинулся:
— Не надо звонить. Пустое дело.
И Белов, и Ибрагим удивленно воззрились на него.
Семья мальчика, укравшего алмаз, шепотом молилась.
— Что значит «пустое дело»? — сердито спросил Белов.
Уилсон уже пожалел о своей искренности. Возможно, стоило смолчать и потянуть время. А теперь все может покатиться под гору — и очень быстро.
— Мы опоздали, — сказал Уилсон.
Ибрагим сдвинул брови и стрельнул глазами в сторону Белова: «Твой мистер Фрэнк, похоже, рехнулся?»
Мальчик с покрышкой поперек груди вдруг бухнулся на колени.
А Ибрагим вдруг вскочил со стула.
— Алло! Алло! — закричал он в трубку. — С кем я разговариваю? Козел, говори по-английски, так твою растак! Ага, ну! Где Хаким? — Пауза. — Ну так найди его!.. Ты мне нужен, как жопе ручка! Это телефон Хакима, и я хочу разговаривать с Хакимом!.. Так бы с самого начала! — Не отрывая трубку от уха, Ибрагим повернулся к Белову и негромко спросил: — Что посоветуешь делать с мальчишкой?
— Помилуй. Ты уже достаточно страха нагнал.
Ибрагим кивнул:
— Страха нагнал — это точно. — Обращаясь к Уилсону, он добавил: — А ты что по этому поводу думаешь?
Уилсон был занят своими невеселыми мыслями. Судьба негритенка его нисколько не интересовала, не хотелось только паленое человеческое мясо с близкого расстояния нюхать. Хаким к телефону не подойдет. Ни сейчас, ни позже. Возможно, скоро придется нюхать свое собственное горящее мясо…
— Дело ваше, — бормотнул Уилсон в ответ на вопрос полковника. — У меня своих хлопот достаточно.
Ибрагим насмешливо вскинул брови.
— Интересный вы, оказывается, человек, — сказал он с брезгливой ухмылкой. — А по виду и не догадаешься… Алло? Хаким! Ты где пропадал, старый греховодник? Мы тебя обыскались! Говори громче, плохо слышно. Короче, тут у нас проблема с образцами посуды, которые ты прислал. Я говорю — проблема с
— Шесть! — возмущенно поправил Белов.
Но полковник Ибрагим уже улыбался во весь рот.
— Хорошо, братишка, приятно слышать. Я ему передам… И он, конечно, тут — куда ему деться. Стоит рядышком со мной… О'кей, о'кей… ладно, не проблема… — Ибрагим протянул трубку Уилсону. — Хочет с вами поговорить.
Белов обиженно надулся. По его мнению, Хаким должен был говорить не с американцем, а напрямую с ним.
В глазах Уилсона играли искры — похоже, начинался проклятый приступ его офтальмомигрени, от которой он опять не вовремя ослепнет.
Он приложил трубку к уху и неуверенным голосом произнес:
— Алло?
Прошло секунд десять, прежде чем в трубке раздалось:
— Фрэнк?
Уилсон глупо кивнул, затем опомнился и сказал:
— Да, я.
— Это Хаким.
— Да.
— Все в порядке? С вами все в порядке?
— Да.
Он мог только гадать, сколько людей и в каких местах слушают этот разговор. И откуда Хаким говорит? Из тюрьмы? Из следственного изолятора? Из подвала ФБР или ЦРУ?
— Тогда увидимся через несколько дней в Антверпене.
— Замечательно, — сказал Уилсон.
— В отеле «Витте лилле», как договаривались.
— Хорошо.
В трубке раздались короткие гудки.
Уилсон вернул ее полковнику Ибрагиму. Тот со смехом обратился к русскому торговцу оружием:
— Извини, Макс, Хаким велел недоплатить тебе десять процентов. Бизнес есть бизнес — ничего личного. Сам же говоришь — клиент всегда прав.
Белов поджал губы и хотел что-то возразить, но Уилсон схватил его за рукав:
— Не кипятитесь, Максим, в следующий раз получите сполна.
Полковник Ибрагим повернулся к мальчику, облитому бензином.
— Слушайте все! — заявил он толпе рабочих. — Я подумал и решил. Это всего лишь мальчик. Из очень бедной семьи. И он украл совсем маленький алмаз, ну просто крохотный…
Семья мальчика радостно кивала. И мальчик начал расплываться в счастливой улыбке.
Выдержав паузу, Ибрагим продолжил:
— Однако…
Пошла вторая театральная пауза. Уилсон уже все понял.
— Как человек, я добрый. Но я — начальник прииска, должен обеспечивать порядок и справедливость. А порядок и справедливость требуют наказания по всей строгости. Поэтому я решил не казнить всю семью. Мальчик маленький и глупый и украл совсем крохотный алмаз. Поэтому должен умереть только он.
Ибрагим подошел к матери мальчика, по-прежнему стоящей на коленях в пыли, достал из кармана зажигалку.
— Подожги его сама. Он заслужил.
Женщина упала на землю и забилась в рыданиях.
Ее старший сын вскочил с колен и с проклятиями рванулся к матери. Но стоявший за ним солдат легким тычком повалил его на землю. Мальчик, со скованными за спиной рукой, упал ничком и запрыгал на покрышке. Солдаты загоготали. Толпа рабочих покорно молчала.
Мать продолжала биться в истерике на земле.
— Глупая, ничего не выплачешь. Или ты его сама порешишь, или…
Ибрагим поднял руку и пять раз щелкнул пальцами. Понятливые солдаты кинулись в контору и вернулись с пятью покрышками и пятью канистрами бензина. Или данный спектакль был подготовлен заранее, или в лагере всегда имелся припас для массовой казни.
Ибрагим и его наемники забавлялись тем, как потенциальные жертвы корчатся от ужаса. Один из младших сыновей рухнул на землю без чувств. Даже пятилетняя девочка, казалось, что-то поняла. Она закрыла глаза ручками и не переставая визжала на руках у дедушки.
— Подожги своего поганого сына, — произнес Ибрагим, — и я обещаю пощадить остальную семью. Смотри, какой великодушный выбор: один против пятерых! Как только мальчишка поджарится, я вас всех отпущу!
Женщина только стонала и царапала землю ногтями.
Ибрагим подхватил ее, поднял и, держа за плечи, сверлил дьявольским взглядом:
— Ну, соглашайся! Спаси себя и остальных!
