владеет не очень хорошо!

— А могу я с ней связаться? Вы знаете номер ее телефона?

— Простите, мы не вправе выдавать подобную информацию. Если хотите — пришлите письмо на наш адрес, а мы переправим дальше.

Письмо он сочинял полдня… а к вечеру разорвал. Утром написал новое. Но остался недоволен. Как раз его «бегство» было легко объяснить — достаточно нескольких внятных фраз. А вот про все остальное… про них двоих…

Что, собственно, произошло? Почему он вообразил, что их совместное будущее возможно? Теперь, в вашингтонской квартире, даже и под обезьяньи крики, Африка представлялась далекой сказкой или полузабытым сном. Началось все как кошмар — с падающего вертолета, продолжалось бредом, болью, запахом больничной дезинфекции, а закончилось сладким предчувствием счастья… и внезапным пробуждением.

Письмо удлинялось и удлинялось. И мало-помалу перешло в диалог с самим собой. Он уже не столько к Кейт обращался, сколько пытался разобраться со своей жизнью. Кто он? Кем он хочет быть? Что для него важно, а что второстепенно? И чем больше он размышлял над своим прошлым, настоящим и будущим, тем яснее ему становилось, что его прошлое прошло окончательно, будущее — в руках Кейт, а настоящее заключается в ожидании ответа от нее.

За те дни, что он писал это письмо, Берк успел обзвонить все больницы в Дублине. «Работает у вас доктор Ахерн?» — «Да, а вам кто из них нужен? Мэри или Джон?.. Вы имеете в виду доктора Эйхерни?.. А-а, вам нужен доктор Ахарон?..»

По закону подлости пришлось пройтись по всему списку, прежде чем улыбнулась удача. В больнице на Мит-стрит ему сообщили, что они приняли на работу Кэтрин Ахерн, которая прежде трудилась где-то в Африке. Но к своим обязанностям врача в отделении неотложной помощи она приступит только через две недели. Поначалу будет занята исключительно в ночных сменах, где обычно меньше стресса, — «мы это называем мягкий ввод новичков».

Ее телефон ему, конечно, не дали. Берк был даже рад. Ему предстояло столько сказать ей… а вдруг Кейт сразу бросит трубку! Вот письмо швырнуть в мусорный ящик рука у нее вряд ли поднимется. И в письме больше надежды выбрать правильные слова… только закончить бы его побыстрее…

В промежутках между эпистолярным творчеством он успел починить свое покалеченное ухо. Хирурги- косметологи в больнице Сибли сказали, что с его шрамами от ожогов ничего поделать нельзя, зато ухо привести в «приемлемый вид» вполне возможно. Свое обещание они выполнили, и Берк остался доволен операцией: если не подрезать волосы слишком коротко, то почти ничего не заметно.

То был странный период зависания в пустом пространстве между двумя жизнями — прошлой и будущей. По утрам он ходил в фитнес-студию, накачивал ослабевшие за время болезни мускулы и играл в баскетбол. Днем или сидел в кафе, листая газеты и глазея на прохожих, или слонялся по музеям. По пятницам ходил в клуб играть в покер — этим и ограничивалось все его общение с людьми.

Редактора прознали, что он вернулся, и звонили с разными проектами. Он упрямо отказывался. Но когда хороший знакомый предложил трехдневное путешествие по чилийскому заповеднику Торрес-дель- Паине, Берк час-другой покрутил идею в голове… Потом быстро побросал вещи в чемодан — и заказал такси в аэропорт. Правда, полетел он совсем в другую сторону.

В самолете над Атлантикой он не сомкнул глаз. Смотрел вниз, на ночной океан. Думал.

В Хитроу пересел на другой самолет и был в Дублине уже к полудню. После бессонной ночи и смены часовых поясов он валился с ног от усталости, поэтому снял номер в дорогой гостинице на Графтон-стрит и несколько часов спал как убитый. Затем поехал в больницу на Мит-стрит и до полуночи ждал Кейт перед входом в отделение неотложной помощи. Она не появилась.

Он дежурил у отделения неотложной помощи и на следующий день. И на следующий.

Потом одна из медсестер сжалилась над ним и подсказала: доктор Ахерн живет в пригороде Далки. Остальное было делом техники.

Два дня он объяснял Кейт, почему он приехал. Неделю — почему он не уедет ни за что. А еще через неделю они поженились.

В церкви Старый Кряж передавал свою дочь жениху без тяжелого чувства. Во-первых, он ничего не имел против американцев — и Берк успел ему понравиться. Во-вторых, его устраивало то, что Берк принял решение осесть в Дублине — где Кейт, там и он.

Еще до конца медового месяца Берк начал работать помощником в конторе тестя и быстро вошел во вкус непыльной работы по регистрации новых компаний и прочей рутины. А Кейт за год выросла до заведующей отделением неотложной помощи. Словом, все складывалось наилучшим образом. Оба были счастливы — и уже обсуждали, когда им лучше обзавестись ребенком.

А потом грянул сепсис.

Когда Кейт умерла…

Ее отец не только перестал приходить в контору — он и слышать не желал о работе. Его служащим пришлось своим умом закруглять брошенные им дела и действовать дальше самостоятельно. Первым сбежал с тонущего корабля бухгалтер. За ним последовали другие. Последней уволилась молоденькая секретарша Фиона: нашла местечко во всех смыслах потеплее — на Ибице.

«Так больше продолжаться не может», — сказал себе Берк, провожая глазами очередные капли дождя на оконном стекле. Старик или заработает белую горячку, или еще раньше сойдет с ума в пустом огромном доме, полном скрипучих лестниц и мучительных воспоминаний. А контора без его направляющей руки зарабатывает такие гроши, что скоро окончательно захиреет. На оставшегося в одиночестве бывшего журналиста и фотографа Берка надежды мало — бедолага живет как во сне и равнодушно позволяет времени и деньгам просачиваться между пальцами… Берк вздохнул. И старика жалко, и себя жалко.

Но Кейт больше не было. А без нее не было и смысла работать, бороться, чего-то достигать. Старый Кряж — теперь старая развалина — замкнулся в своем горе. Берка к себе не подпускает. Иначе спились бы на пару. Или вместе бы выкарабкались.

Перед домом остановилось такси. Из машины вышел очень высокий мужчина в шляпе и темном длинном пальто. По тому, как он осматривался перед незнакомым домом, Берк решил, что это и есть Франциско д'Анкония, которого он заждался.

Берк быстро прошел к столу, сел и взял в руки первую попавшуюся бумагу. Первый клиент за последнюю неделю. Надо производить впечатление занятого человека.

Обычно Берк слышал, как люди поднимаются по лестнице. Но сейчас он вздрогнул от внезапного стука в дверь — этот д'Анкония словно на крыльях взлетел на второй этаж.

— Да, заходите!

Вошедший был старше Берка только на пару-тройку лет. С близкого расстояния он выглядел еще импозантнее. Одет элегантно, чуть консервативно. Дорогое пальто, в меру яркий кашемировый шарф, солидная фетровая шляпа. Статный красавец, которому впору сниматься в кино. Смуглое лицо, темные выразительные глаза, длинные черные волосы, орлиный нос, могучая челюсть, белозубая улыбка.

Берк поднялся навстречу идущему через длинный кабинет гостю.

— Проходите, садитесь.

— Добрый день. Меня зовут Франциско д'Анкония.

— Рад познакомиться. Майкл Берк.

Они пожали друг другу руки. Повесив пальто и шляпу на вешалку, клиент сел напротив Берка, а тот вернулся в кресло, с которого не так давно вершил свои дела его тесть. Д'Анкония огляделся и спросил:

— Чудесные фотографии. Сами снимали?