преломлять свет. Если бы мы не доверяли нашим чувствам, то не смогли бы открыть такого свойства у некоторых тел. Весь вопрос лишь в том, что к нашим органам чувств добавляется наша способность размышлять и делать правильные выводы из того, что нам сообщают наши чувства. Ты, конечно, знаешь, какое зоркое зрение у орла, который видит свою добычу, например, маленького зверька, с огромного расстояния. А кто больше видит: ты или орел?

Сын. Я думаю, что орел, но чувствую, что ты хочешь сказать другое, а именно: что я больше вижу, нежели орел.

Отец. Да, я это и скажу: ты видишь больше, потому что орлу надо заметить прежде всего зверька, который мог бы служить ему пищей, или своего врага, а на другое он не обращает внимания, другое он не замечает, а ты замечаешь. И это потому, что у тебя к твоему зрению добавляется очень важная способность, которой нет у орла, способность мыслить. Эта способность у человека развивалась очень долго и медленно, как говорится, она исторического происхождения. И в этом деле большую роль сыграла наука.

Сын. Значит, то, что мне видится с первого взгляда, не носит объективного характера и является результатом чисто субъективного ощущения? Что оно не существует вообще на самом деле, а только мне кажется? Так ли я тебя понял и правильно ли это?

Отец. Нет, это было бы громадным заблуждением, и ты неверно истолковал то, что я говорил тебе. Видимость, кажимость вовсе не порождены тобой, твоими ощущениями, они суть результат воздействия самих вещей на твои органы чувств и они свидетельствуют о наличии определенных объективных свойств у тех вещей, которые ты видишь, щупаешь, слышишь. Вот дорога, которую мы прошли: ведь она кажется тебе вблизи широкой, а чем дальше от тебя, тем все более узкой, словно ее края сближаются друг с другом. Не следует только наивно полагать, что сама дорога чем дальше от тебя, тем становится уже. Это была бы ошибочная вера в непосредственную видимость. Поэтому такое кажущееся нам явление и названо «оптическим обманом». В действительности же тут ничего нарочито обманного нет. Дорога наша на всем ее протяжении, как мы и видели, пока по ней шли, оставалась все время примерно одинаково широкой, но в силу объективного закона проекции нам кажется издали, что она сужается в перспективе.

Сын. Отчего же тогда возникает ошибка вроде той, когда мы принимаем опущенную в воду палочку за сломанную, тогда как она на самом деле оставалась целой?

Отец. Оттого, что люди сначала привыкли верить в видимость, в то, что им только кажется, и принимать это за действительность. Многие ложные теории возникли на такой именно основе.

Сын. Значит, видимость не содержит в себе ничего правильного и ее надо просто отбрасывать полностью?

Отец. Ты меня, по-видимому, неверно понял. Я говорю, что не надо слепо верить в то, что нам только кажется, а искать за этим кажущимся то, что есть на самом деле. Например, ты видишь на реке пену — бурное течение — или в реку вливается вода, содержащая пенистые вещества. Значит, надо искать то, что порождает пену, и это находит в этой пене свое выражение. Пена бросается в глаза сразу, а то, что за ней скрывается, надо искать, и это задача науки. Значит, и видимость не будет обманчива, как обманчив мираж в пустыне, если все время вдумываться в то, что говорят нам чувства, и проверять их показания. Такая способность вдумываться и проверять сама собой не дается, ее надо развить.

Сын. Ты говоришь сейчас обо мне, как об отдельном человеке или о всех людях?

Отец. И о том, и о другом. Ведь и у всех людей, да и в самой науке, представления о мире первоначально возникали на основе слепой веры в видимость. Возьмем астрономию. Видимость говорила, что Солнце движется по небу вокруг Земли. Это люди видели каждодневно и верили, что то, что и как они видели, и есть на самом деле. Птолемей разработал целое учение, согласно которому в центре мира находится Земля, а Солнце, Луна и звезды обращаются вокруг нее. Поэтому такое учение называют «геоцентрическим» («геос» значит «земля»). Сложнее оказалось с планетами. Они совершали какие- то запутанные движения, и некоторые из них шли то вперед, то назад. Ведь на самом деле, как ты знаешь, планеты обращаются вокруг Солнца, а потому с Земли их движения должны казаться очень сложными, извилистыми. Учение Птолемея просуществовало почти тысячу лет, и только в середине XVI века было опровергнуто великим польским ученым Николаем Коперником, который создал прямо противоположное учение. По его учению в центре нашей Солнечной системы находится Солнце, а планеты, в том числе и Земля, обращаются вокруг него. Поэтому такое учение было названо гелиоцентрическим («гелиос» значит «солнце»).

Сын. Каким же образом Копернику удалось доказать свою правоту и ложность учения Птолемея?

Отец. Он дополнил то, что дают нам наши органы чувств, нашей способностью мыслить. Он говорил: когда вы стоите на палубе корабля и корабль отходит от берега по спокойному морю, не правда ли, вам кажется, что корабль с вами стоит на месте, а берег отъезжает от вас? Представьте теперь, что берег — это Солнце, а корабль — Земля. Человеку с Земли-корабля кажется, что он стоит на месте, а движется Солнце-берег, а ведь на самом деле совсем наоборот. Так Коперник пытался пошатнуть слепую веру людей в видимость и показать, что все, что нам сообщает зрение и другие органы чувств, надо пропускать через голову, через наш орган мышления… Любопытно, что еще в XI веке величайший персидско-таджикский поэт, математик, астроном и врач Омар Хайям заметил в одном из своих знаменитых рубай: Все, что видим мы, — видимость только одна, Ибо тайная сущность вещей не видна. Омар Хайям был поэтом-философом, и у него есть немало поэтически вдохновенных размышлений, которые восхищали ученых и мыслителей и доставляют истинное наслаждение нашим современникам… Но я отвлекся немного. Движения планет в учении Коперника приняли исключительно простой и ясный характер: по концентрическим кругам вокруг Солнца. Впоследствии немецкий астроном Иоганн Кеплер показал, что это не круги, а эллипсы. Но важно было, что странные движения планет получили простое и четкое объяснение: потому некоторые из них вдруг ни с того ни с сего меняли свое направление, двигаясь то вперед, то назад, что именно так должно было казаться их движение с Земли, поскольку и она тоже вращается вокруг Солнца. При этом стала ясна особенность движения внутренних планет, таких, как Венера, которые находятся ближе к Солнцу, нежели Земля, и внешних планет, таких, как Марс или Сатурн, которые расположены дальше от Солнца, нежели Земля. Уже одно это говорило решительно в пользу учения Коперника, так как природе незачем излишне усложнять свои явления.

Сын. А как отнеслись другие ученые и сами люди к учению Коперника?

Отец. Видишь ли, весь вопрос в том, касаются ли новые истины, открытые человеческим гением, интересов людей, а если касаются, то как именно. Христианскую, римско- католическую церкви вполне устраивало учение Птолемея, потому что оно ставило в центр мира Землю и человека на ней как высшее творение бога. Поэтому церковники обрушились на учение Коперника, которое подрывало их догматы. Последователи Коперника итальянские ученые Галилео Галилей и Джордано Бруно стали разрабатывать его учение дальше: Галилей как механик и физик, Бруно как философ. Инквизиция жестоко их преследовала: Галилей был посажен в тюрьму, и его заставили отречься от гелиоцентрического учения, а Бруно инквизиторы сожгли на костре. Ты видишь, что наука — нелегкое дело и требует жертв.

Сын. Ты мне уже говорил раньше о революциях в науке. Не правда ли, это была настоящая революция в науке?

Отец. Да, настоящая. Когда в науке совершается революция, то обязательно рушится какое-то препятствие, которое мешало движению науки вперед. Революция и есть разрушение такого препятствия. Вместе с тем революция в науке есть создание нового, более верного и полного представления об изучаемом предмете. В данном случае учение Птолемея мешало развитию астрономии и механики, а потому его следовало разрушить, отбросить, сломать, а на его месте создать новое, более правильное учение, что и сделал Коперник, а за ним Галилей, Бруно, Кеплер, Исаак Ньютон и другие ученые XVI, XVII и начала XVIII веков. Но это была только одна сторона дела. Кроме специально астрономических взглядов, эта революция нанесла удар по некоторому общему методологическому подходу людей к познанию