несколько лет».

Розмари посвятила в это своих близких по секрету, но Фрицль говорил об этом открыто. «Он запросто мог сказать: „Моя жена слишком жирная для меня“. И он неоднократно повторял это, причем частенько за спиной Розмари».

Еще Кристина рассказала, как Фрицль спустил целое состояние на пересадку волос, после того как начал, по ее словам, лысеть. «Он мог язвить по поводу моего веса, на что я отвечала: „Лучше быть пышкой, чем болванкой“. Он был настолько жалок, что поехал в Вену на трансплантацию».

Тяжкие времена для семьи наступили в 1967 году, когда Фрицля осудили за изнасилование и на полтора года отправили за решетку. Кристина, которая младше своей сестры на двенадцать лет, тогда была еще маленькой и очень впечатлительной. «Мне было шестнадцать, и его преступление казалось мне по- настоящему отвратительным – особенно если вспомнить, что у него уже было четверо детей от моей сестры, – вспоминала она. – Так что я всегда ненавидела его. Он родился преступником и умрет преступником». Она не могла взять в толк, как ее сестра могла принять его обратно.

Несмотря на все слова Фрицля о любви к Розмари, Кристина сказала, что он не выказывал ни малейшей благодарности своей жене за ее выдержку и понимание. Тюрьма не сделала его чище, а приговор научил отнюдь не смирению. Напротив, дойдя до звероподобного состояния, он стал мучить свою семью еще больше прежнего. Розмари и ее семеро детей были обречены на ежедневные бессмысленные побои, стоило ему сорваться и поднять в гневе руку на своих дрожащих жертв. По словам ее подруги, Розмари была доведена до такого отчаяния, что строила планы побега от этого чудовища со своими двумя сыновьями и пятью девочками по меньшей мере раз двадцать, но боялась, что «Йозеф выследит нас и вернет назад силой», – жаловалась она подруге.

Подробности семейной жизни Розмари и ее детей в Доме пыток сообщила Эльфрида Хоера, 69-летняя женщина, которая сблизилась с Розмари после знакомства с четой Фрицлей, когда она и ее муж Пауль встретились с ними в кемпинге в 1973 году. Эльфрида рассказала, что Розмари жила в перманентном страхе перед мужем, «чей отец был фашистским солдатом, который погиб, сражаясь за Адольфа Гитлера». Лучшая подруга говорила Эльфриде: «Мы должны убежать – он бьет меня и моих детей. Если я не делаю того, что он захочет, он бьет меня по лицу, дети постоянно плачут из-за него. Я больше так не выдержу – я хочу уйти от него».

Когда Фрицль еще работал, некоторая передышка у семьи все же была. «Я была так счастлива, когда его не было дома, – призналась Розмари. – Но его возвращение приводило меня в ужас. Эта скотина избивал меня и детей. Он относился к нам не иначе, как к отбросам. Я ненавидела этого подонка. Мой брак целиком состоял из побоев и скандалов. Мы не спали вместе очень, очень долго – хотя я и была рада тому, что он не прикасался ко мне».

Эльфриде казалось, что Розмари отказалась от себя и покорилась судьбе. «Я должна остаться ради детей, – говорила она. – Все равно, если мы сбежим, Йозеф найдет нас».

Эльфрида была знакома с Розмари долгие годы и могла в полной мере оценить, насколько жестоко страдали она и дети. «Фрицль был деспотом, который терроризировал семью, – сказала она. – Он верховодил ими, командуя направо и налево, как армейский офицер. Я сама видела, как он наказывал детей, да и Розмари рассказывала, как он избивал ее, много-много раз – слишком много, чтобы припомнить сейчас все».

Также Эльфрида рассказала, что время от времени разговаривала с дочерью Фрицля Элизабет, когда та, будучи еще подростком, три года проработала на кухне в гостинице, которой владела ее семья. Хотя Фрицль называл Элизабет своей любимой дочерью, его обращение с ней говорило об обратном. «Йозеф вовсе не любил Элизабет, – вспоминает Эльфрида. – Она была робкой, забитой девочкой – очень несчастной. Ни разу я не слышала ее смеха, она всегда казалась какой-то обеспокоенной».

Но Эльфриде так и не удалось выяснить, в чем была суть проблемы. «Я пыталась как-то подобраться к ней поближе, но она никогда не открывалась мне, – сказала она. – Однажды я прямо спросила, почему она такая грустная, на что она ответила только, что „папа такой властный и строгий“».

По наблюдениям Эльфриды выходило, что любил отец только трех своих детей – дочерей Габриэль и Ульрику и сына Йозефа. Остальные четверо – Розмари-младшая, Дорис, Гаральд и Элизабет – каждый день испытывали на себе всю ярость, которой, как топливом, было наполнено его сердце. «Йозеф был очень жесток к ним. Розмари говорила, что наброситься на них было для него в порядке вещей».

И Эльфриде случалось бывать свидетельницей этого: «Когда я видела, как Йозеф наотмашь бьет ребенка по лицу, а дети заливаются слезами, мне всегда было жаль Розмари и ее семью».

Однажды она увидела, как Фрицль за волосы вытаскивал дочь Розмари из фургона, а потом залепил рыдающей девочке оплеуху за то, что та не подчинилась ему сразу. Фрицль и не старался скрыть их скандал. Эльфрида рассказала и то, как видела Фрицля, когда тот прилюдно набросился на своих детей прямо у всех на виду.

«Йозеф как-то вечером ехал по улице на машине и увидел своих детей бегающими поблизости, – вспоминает она. – Он остановил машину, вышел на середину проезжей части и начал лупить их. Они кричали – это было страшно. Элизабет тоже попалась ему под руку, и все ее тело потом было покрыто синяками».

Эльфрида, которая теперь живет в Мюнхене, сказала, что она часто спрашивала Розмари, почему Фрицль, души не чая в одних детях, испытывал такую ненависть к другим. «Розмари отвечала, что она понятия не имеет, – вспоминает Эльфрида. – Но однажды она сказала: „Ульрика – его любимица – она единственная отвечает ему“». Видимо, он ценил это».

Эльфрида и сама уговаривала Розмари забрать детей да и бежать подальше от этого извращенца, который превратил их дом в преисподнюю. «Я делала все, чтобы убедить ее уйти, но она была безнадежна, – сказала она. – Она говорила мне, что уйти от Фрицля она хочет, но не может сбежать с семью детьми на руках. Она понимала, что Фрицль станет преследовать их и вернет обратно. Она оставалась его женой только из-за детей. Сколько раз она говорила мне, что не смеет слова сказать против него, потому что боится быть избитой. И конечно, она боялась за здоровье детей, которых он бил слишком сильно».

Эльфрида, мать двоих детей, потеряла связь с Розмари, когда распался ее собственный брак. Они с Паулем расстались в 1984-м, за несколько месяцев до начала подземельного кошмара Элизабет.

Никогда Эльфрида не сомневалась насчет догадок Розмари о том, что что-то происходит в ее подвале. «Розмари сказала мне как-то, что Йозеф сейчас очень много времени проводит дома – у него, дескать, много строительной работы. Но она не знала, чем именно он занят».

Эльфрида уверена, что Розмари и понятия не имела о том, что было на уме у ее мужа, потому что она была настолько зажата из-за его жестокости, что не смела даже задавать вопросов.

И все же в 1973 году Розмари собралась с силами и ушла от мужа, хотя детей ей забрать не позволили. Наверное, в виде оправдания она сказала, что должна остановиться в гостинице в Мондзее, чтобы вести дела. До гостиницы было два часа пути. Фрицль настоял, чтобы дети остались с ним на Иббштрассе, разрешив ей только время от времени видеться с ними.

Бывший коллега Розмари Антон Кламмер говорит: «Йозеф бил ее, и перед ним она мертвела от страха. Она любила детей, но их гостиница была прекрасным предлогом, чтобы оставить мужа. Она боялась, что, если останется, он убьет ее. Иногда, как и все, Розмари бывала радостной, но когда он находился рядом, она сразу зажималась. Было видно, что она была напугана. Дети остались с Йозефом, потому что ходили в школу, но иногда он вдруг появлялся и оставлял детей с Розмари на ночь-другую. Она хорошая мать».

Розмари пришлось вернуться на Иббштрассе, 40, спустя девять лет, когда гостиница сгорела дотла, после чего Фрицля арестовали за подозрение в поджоге. В местной газете была опубликована фотография Фрицля, сделанная на судебном заседании 1982 года. Впрочем, за недостаточностью улик он был оправдан.

Беата Шмидингер, владелица соседнего кафе, сказала: «Все были уверены, что он сам и устроил пожар, – не секрет, что у него были трудности с деньгами».

Несмотря на внешнее благополучие, становилось уже очевидно, что Фрицль погряз в долгах, и все же настоящим мотивом поджога могло стать желание вернуть Розмари в их дом на Иббштрассе, где он мог контролировать ее.

Пауль Ругдорфер, который взял на себя управление гостиницей после ее восстановления, сказал: