выпрямиться в полный рост. Другой предпочитал ползать на четвереньках, хотя мог и ходить неуклюжей обезьяньей поступью. Между собой они общались на своем тайном языке. Они понимали немецкий, но говорили на нем со специфическим произношением, переняв его из телепередач, увиденных в изолированном бункере.

Полицейские, освободившие Феликса и Стефана, были первыми незнакомцами, которых те встретили в своей жизни. «Им все было ново, – сказал Ец. – Единственное их представление об окружающем мире было из телевизора».

Хотя, конечно, мальчики были в чем-то странными и диковатыми, Элизабет все же проделала отличную работу, воспитав их. «Мы были очень удивлены тем, как хорошо они были воспитаны и образованы, – продолжал Ец. – Мы поняли, что их мать сделала все, что в ее силах, чтобы дать детям образование исходя из своих ограниченных возможностей. Кроме того, только она сама могла заботиться о детях, когда они заболевали».

Когда дети были найдены, Фрицля увели. Позже к ним привезли Элизабет, чтобы облегчить мальчикам стремительное возвращение в этот мир. Теперь вопрос состоял в том, чтобы поместить детей в безопасное место, где можно было бы начать их восстановление после таких мучений. Они с матерью молча ждали, когда машина увезет их. Когда она появилась, пятилетний Феликс насторожился.

«Ему это казалось таким диковинным, что, когда распахнулась дверца, он в панике вцепился в свою мать, как будто боялся того, что сейчас покажется оттуда».

Первой остановкой была больница, где мальчики прошли тщательное обследование. Раньше они никогда не сталкивались с профессиональным медицинским уходом, хотя Элизабет делала все, что могла, читая медицинские учебники, которые покупал ей Фрицль. Поскольку они не привыкли к солнечному свету, поездку было решено отложить до сумерек.

«Позднее тем вечером мы отвезли их в больницу», – рассказал Ец. Мальчики никогда не ездили в машине и визжали от восторга, когда машина тронулась, как будто они направлялись на ярмарку. Но это было еще и страшно. «Нам пришлось ехать очень медленно, потому что они забивались в угол от каждого автомобильного гудка и луча фар, – говорит Ец. – Это было так, словно мы только что сели на Луну».

Но вскоре они стали радоваться всему с нервным возбуждением. «Они были восхищены скоростью и очень взбудоражены, – говорит Ец. – Они никогда ничего подобного не испытывали – машины они видели только по телевизору в подвале. Маленький Феликс был вне себя от удовольствия. Он радостно визжал, когда нас обгоняли. Они с братом постоянно напрягались при виде встречных машин. Они думали, что вот- вот должна случиться авария».

Они не могли правильно оценивать расстояния, поскольку им никогда не приходилось видеть что-то, что находилось дальше нескольких футов. Кроме этого, настоящий мир они представляли себе не иначе как двухмерный мир телевидения. Теперь их поджидала настоящая жизнь во всех своих проявлениях, трехмерные впечатления, каждое из которых оба пленника встречали с неподдельным восторгом.

«Когда на пути в больницу мы встретили корову, Феликс начал издавать какие-то потрясающие булькающие звуки», – сказал Ец. Увидев ручей, он спросил, что это такое, но превыше всего было изумление, вызванное мобильными телефонами полицейских. «Звонок сначала смутил его, но потом ему стало любопытно. Он был совершенно обескуражен, когда один из полицейских стал говорить в свою трубку».

Конечно, неудивительно, что двум мальчишкам было странно видеть этот мир впервые. Они почти ничего не говорили. Только маленький Феликс обмолвился, что это было замечательно.

– Что замечательно? – спросил Ец.

– Все.

В больнице, где лежала в коме их сестра, мальчики прошли полный медицинский осмотр, и их состояние, учитывая обстоятельства, оказалось на удивление хорошим. Но они были болезненно бледны и страдали от недостатка витамина D, который образуется в коже под воздействием солнечного света. Как их мать и сестра, они теряли зубы. Все четверо были очень худые. Был нанесен сильный вред их иммунной системе, и врачи обнаружили, что суставы и мышцы Феликса недостаточно развивались в тесном подвале, отчасти от недоедания. Выходило, что в последние годы, когда отец перестал находить свою дочь привлекательной и давал выход своей сексуальной энергии где-то в другом месте, он уже не так часто навещал их, принося еду. В результате этого ребенок мог передвигаться только как мартышка.

Когда мальчики вышли из больницы после обследования, уже стемнело. «Они были изумлены светом фар, они кричали и прятались за сиденье, – сказал Ец. – Все было ново и восхитительно. Но интереснее всего было, когда они увидели луну. Они просто застыли в каком-то трепете, открыв рты, трепали друг друга за плечи, показывая на нее пальцами. Я многое повидал, но никогда не видел ничего подобного».

Феликс постоянно бубнил под нос какой-то неизвестный мотив, это успокаивало его. Полицейские решили, что, возможно, эту мелодию напевала ему мать, когда укладывала спать.

«Вряд ли это можно было назвать колыбельной на ночь в полном смысле этого слова, потому что в подвале никогда не было ночи», – сказал Ец. В подвальном полумраке искусственные дни и ночи творил таймер, включающий и выключающий лампы, чтобы часы относительного мрака можно было хоть как-то назвать «ночью», но, конечно, по-настоящему темных ночей в подвале не бывало.

Теперь, когда рядом была Элизабет и могла сообщить врачам нужную информацию о здоровье дочери, можно было начинать серьезное лечение Керстин. Ее решили продержать в индуцированной коме, пока ее состояние не стабилизируется. Аппарат поддерживал ее дыхание. Врачи опасались, что кислородное голодание, вызванное частыми болями в груди, могло привести к повреждению головного мозга. Иммунная система девушки была разрушена, и у нее отказала почка. Доктора надеялись, что удержание ее в коме даст телу возможность восстановиться; они планировали дать ей время, чтобы набраться физических сил, прежде чем разбудить ее.

Героем дня был доктор Райтер. Не только потому, что он занимался лечением Керстин, а и потому, что именно он первым почуял неладное в противоречивой ситуации, что вызвало долгую цепь событий и что освободило Элизабет и ее детей из темницы. А он был удивлен исходом дела больше, чем кто бы то ни было.

«Я рад, что все наконец вышло наружу, – заявил он прессе. – Я, конечно, не предполагал, что результат будет таким – кто мог знать такое? – но я рад, что послушался своего инстинкта».

Он был больше всех шокирован историей, которая всплыла на поверхность благодаря его подозрительности, хотя основной заботой для него, как и всегда, оставалась пациентка.

«Это чудовищный случай. Хотя состояние Керстин стабильно, мы пока не можем дать благоприятного прогноза. Ее состояние крайне опасно для жизни, но мы не можем объяснить его. Все, что мы знаем, это то, что у нее болела голова, она приняла аспирин, а потом каждый час у нее стали случаться припадки. Ее иммунитет может быть серьезно подорван. Вдобавок к двадцати годам под землей без солнца, двадцати годам психологического стресса появляется и такой фактор, как инфекция. Мы счастливы хотя бы из-за того, что она и ее семья наконец свободны».

Психологически больше всех страдала Элизабет Фрицль. Она была знакома с настоящей жизнью, и потому ей было с чем сравнивать их существование под землей. Она знала, что в мире есть и добро, что другие люди живут по-другому. Кроме того, она терпела жизнь в плену в роли сексуальной и психологической жертвы дольше, чем остальные, – в темноте, в цепях и целых четыре долгих года – в одиночестве. Ее отец насиловал ее на глазах у ее детей тысячи раз. 8516 дней ее жизни смена рассветов и закатов была заменена включением и выключением искусственного света. Один день не отличался от следующего и от предыдущего, и течение жизни было заметно только по мимолетным переменам: ее дети росли, ее лицо бледнело, ее волосы седели, пока к моменту освобождения они не стали белее снега.

О мучительно тоскливых днях жизни семьи под землей известно немного, потому что в полиции отказались разглашать подробности их жизни в подвале. «Эти несчастные люди имеют право на приватность по отношению к их личной жизни», – пресек все вопросы журналистов Польцер.

Чудо, что Элизабет не сошла с ума в своем бессрочном подземном заточении. Многие люди и после меньших бед не выдерживали давления на психику. Что-то в ней самой помогло избежать этого. «Мне нечасто встречались такие сильные женщины, – восхитился доктор Райтер. – Не удивлюсь, если окажется, что она обладает сверхчеловеческими способностями».

Хотя доктор Райтер сделал многое для раскрытия этого дела, у полиции оставалось еще много работы.