крутилась как белка в колесе, выполняя всю грязную работу».

Друг Фрицля Пауль Хоера также видел разлад в их браке, хотя и списывал вину за это на его жену. «Я думал, она просто холодная женщина. Я понятия не имел об их взаимоотношениях, но я знал точно, что она не в его вкусе. Он рассказывал мне, что ему нравятся стройные женщины и что у него есть любовница. Но даже подумать не мог, что это его дочь».

Фрицль не скрывал, что даже не пытался предохраняться во время изнасилований. «Вообще-то, я хотел детей от нее, – говорил он. – Я задумывался о потомстве. Для меня это было прекрасным вариантом – иметь еще одну семью в подвале».

Казалось, что пасть еще ниже в своей порочности просто невозможно. Он уже запер свою дочь в четырех стенах, сделав ее своей наложницей, избивая ее во имя своего садистского наслаждения, насилуя ее по своему же капризу. На протяжении первых четырех лет своего заключения она была совершенно одна. Ее единственным гостем бывал только сам насильник, который приходил «за этим» раз в несколько дней. За эти годы она наверняка увязла в глубочайшем отчаянии. Он не стал скрывать и рассказал ей, что все вокруг молча проглотили его выдуманную историю. Все поверили написанным ею письмам; никто не искал ее и не собирался искать – ни ее мать, ни братья и сестры, ни друзья, ни социальные службы, ни полиция. Его самонадеянность одержала верх. Как он умен; никто даже не ищет ее. Все были уверены, что она чудно проводит время в какой-нибудь коммуне хиппи. Да если бы они и стали искать, то ее родной дом по Иббштрассе, 40, – всего в нескольких метрах под их ногами, – был бы последним местом поисков. Ее похоронили заживо.

А потом, когда стало казаться, что хуже быть уже не может, несчастная Элизабет забеременела.

«Если задаться вопросом, в какой момент в Элизабет произошел надлом, то это, несомненно, будет момент, когда она впервые поняла, что ждет ребенка, и потом на протяжении всей беременности переживала, родится ли ребенок здоровым, – сказал профессор Макс Фридрих, глава детской и юношеской психиатрической лечебницы при Медицинской академии в Вене. – И конечно, оставили свой отголосок сами роды, особенно учитывая то, что рядом с ней не было ни повитухи, ни врача».

Надеяться ей было не на что. Отец имел над ней полную власть. Она была беспомощна – просто пленница, которую можно ударить и изнасиловать, когда взбредет в голову, и которая теперь вынашивала ребенка от собственного отца.

Проводили и параллели с делом Наташи Кампуш. Ее похитили с Венской улицы на пути в школу, когда ей было всего десять лет, и восемь лет держали в подвале, прежде чем в 2006 году ей удалось сбежать. Профессор Фридрих был психиатром в деле Наташи. Он сказал, что точно так же, как и Наташе, Элизабет пришлось пойти на компромисс со своим захватчиком, для того чтобы хотя бы сохранить жизнь.

«Когда в восемнадцать лет ее схватили и посадили в клетку, она была жутко напугана, – сказал профессор Фридрих. – Вопрос в том, как она справлялась со своим страхом и в какой момент ее воля была сломлена – потому что это должно было случиться. И тут мы сталкиваемся с таким явлением, как стокгольмский синдром, когда жертва смиряется со своей участью».

Стокгольмский синдром – психологическая реакция, которая нередко наблюдается у людей, взятых в заложники, когда жертва выказывает знаки благосклонности к своему обидчику, вопреки мукам и опасности, с которыми заложник может сталкиваться. Бывали случаи, когда заложники и вовсе влюблялись в своих захватчиков. Впервые этот синдром был зафиксирован после ограбления «Кредитбанкена» в Нормальмстронге, в столице Швеции, Стокгольме, в 1973 году. Грабители держали работников банка в заложниках с 23 по 28 августа. В этих условиях пленники начали испытывать сильную эмоциональную привязанность к преступникам и даже заступались за них, когда были освобождены после своего шестидневного плена.

Термин «стокгольмский синдром» был предложен криминалистом и психиатром Нильсом Бейеротом, который сотрудничал с полицией при ограблении. Знаменитые дела продолжились похищением Патти Херст – наследницы американской газетной империи Уильяма Рэндольфа Херста – левыми радикалами, называвшими себя Симбионистской освободительной армией, в 1974 году. После двух месяцев в плену видеокамера запечатлела Патти и ее захватчиков в ограблении, а потом она сделала громкие заявления, порицающие капиталистические «преступления» своих родителей, подписавшись именем «Таня» – псевдонимом Тамары Бунки, боевого товарища и любовницы аргентинского революционера Че Гевары. Остатки СОА были убиты в перестрелке в мае 1974 года, но Патти Херст оставалась на свободе до сентября 1975-го, когда ее поймало ФБР. Она была осуждена за ограбление банка и вооруженные нападения.

В свое оправдание она заявила, что стала жертвой стокгольмского синдрома и была вовлечена в пособничество СОА. Она была признана виновной в совершении ограбления и лишена свободы, но в феврале 1979 года президент Джимми Картер смягчил ее приговор, а еще позже она получила извинения от президента Билла Клинтона.

Очередным случаем, более близко схожим с судьбой Элизабет, стала история Колин Стан. С 1977 по 1984 год ее держали в заложницах под именем Кэрол Смит Камерон и Джанис Хукер в Северной Калифорнии. Колин запирали и оставляли спать в деревянном ящике, похожем на гроб, под кроватью, которую делили супруги Хукер. В течение плена ее систематически пытали и глумились над ней с целью достижения полного физического и морального порабощения. Но, когда ей представился случай сбежать, она осталась – и даже подписала «рабское соглашение», и писала письма, в которых говорила, что влюблена в Хукера.

Но когда Джанис устала от внимания, которым ее муж баловал Колин, она помогла ей уйти. И даже после этого Колин не обратилась в полицию, не рассказала всей истории своей семье и продолжала названивать Хукеру, хотя и отказывалась возвращаться к нему. Джанис Хукер все же бросила мужа. Она и открыла миру эту историю. Камерона Хукера арестовали и осудили за похищение, изнасилование и сексуальные домогательства. В оправдание он утверждал, что Колин согласилась стать их рабыней добровольно, а любовью они занимались с обоюдного согласия, ссылаясь на письма и телефонные звонки самой Колин. Но переубедить присяжных не удалось. Ему вынесли приговор по десяти тяжким уголовным преступлениями и приговорили к ста четырем годам тюремного заключения.

Очевидно, что Элизабет Фрицль не дошла до такого состояния. За все 24 года в подземелье ей ни разу не подвернулось шанса сбежать. А когда подвернулся – и она была уверена в том, что это тяжкая плата за свою свободу, – она его не упустила.

Но самые интересные параллели возникают при сравнении историй Кампуш и Фрицль – конечно, в первую очередь потому, что обе произошли в Австрии. Наташа в момент своего исчезновения была гораздо моложе Элизабет, и похитил ее незнакомец, хотя сейчас уже сделано предположение, что к похищению или ее сокрытию приложила руку ее мать. Злоумышленник же, Вольфганг Приклопил, был, как и Фрицль, технарем, проработавшим какое-то время в немецком гиганте инженерии – компании «Сименс». Ее держали в маленьком ядерном бункере под гаражом Приклопила. Вход туда был защищен железной дверью и спрятан за комодом. В убежище не было окон, зато была звукоизоляция. Пространство занимало каких-то пять квадратных метров – меньше, чем обитая резиной клетка, где поначалу держали Элизабет. Наташа пыталась привлечь чье-нибудь внимание, со звоном разбивая о стены бутылки с водой.

Но в подвале она провела только первые полгода. После этого она стала все больше и больше времени проводить наверху, находясь в свободной части дома, но на ночь, а также пока Приклопил был на работе, ее всегда запирали в своей каморке. Наташа рассказывала, что каждое утро они с Приклопилом вставали рано, чтобы вместе завтракать. Приклопил приносил ей газеты и книги, так что она могла как-то развиваться. В ее темнице нашли потом целые кипы учебников. Кроме того, он охотно ставил ей классическую музыку и давал слушать обучающие передачи на радио, и она научилась вязать. Так что, в той или иной степени, ей пришлось легче, чем Элизабет Фрицль. Но бежать было невозможно. Приклопил предупреждал ее, что окна и двери снабжены большим зарядом взрывчатки. Он говорил, что у него есть оружие и что убьет и ее, и любого, с кем она попытается связаться при попытке к бегству. Наташа призналась, что мечтала о том, как однажды отрубит ему голову топором, но от этой мысли пришлось отказаться.

Годы спустя ее видели одну в саду, а сосед и коллега Приклопила рассказал, что встречал Наташу, когда ее похититель заходил к нему взять напрокат трейлер. Наташа, по его словам, выглядела «жизнерадостно». Когда ей минуло восемнадцать, ей позволили ходить за покупками вместе с Приклопилом. Он угрожал убийством, если она станет кричать, и все равно она предпринимала напрасные попытки обратить на себя