в крайне дурном расположении духа, ибо только что жители Оша — как ранее жители Бордо — перед самым его носом закрыли ворота города. Наконец он присоединился к Марго. «Вскоре приехали скрипачи, мы начали танцевать…». Король Наваррский — политический расчет возбудил в нем страсть — объявил своей жене, что впредь будет исправно выполнять супружеские обязанности. Несмотря на фурункул…

15 декабря в семи лье от Ажана едва одетые нимфы — хотя на улице было довольно свежо — грациозно приветствовали обеих королев в замке Нерак, настоящей крепости на берегу Баизы.[42] Уроженка Гаскони, девица Соваж, ехавшая перед Марго на белом иноходце, читала ей гасконскую поэму «Нежная песнь в честь первой красавицы мира». Это приветствие написал Гийом дю Барта, один из приближенных Генриха, его стольник. «Первая красавица мира» подарила юной нимфе расшитый шарф и поблагодарила поэта, который в своей поэме назвал ее «неповторимой Маргаритой».

Затем актеры короля Наваррского в честь Марго исполнили на трех языках, гасконском, французском и латыни, сцену, которую написал все тот же Гийом дю Барта.

Двор пировал, предавался танцам и любви. «Любовь, — писал Рони, будущий герцог Сюлли, — стала самым важным занятием придворных. Смешение двух дворов, не уступавших друг другу в галантности, привело к тому, чего и следовало ожидать. Все предались наслаждениям, пирам и утехам». Так продолжалось до Рождества, которое Екатерина и Марго встретили в монастыре Парави, на берегу Гаронны, потому что гугеноты Нерака разграбили церковь Сен-Николя, самую близкую к замку.

2 февраля 1579 года, после долгих и трудных споров со взаимными обвинениями и уступками, конференция в Нераке наконец открылась. Генрих начал с того, что перечислил притеснения, которым подвергаются протестанты. Маргарита, со своей стороны, пробовала успокоить гугенотов, которые проявляют «чрезмерную надменность». Ей помогал канцлер де Пибрак, все больше в нее влюблявшийся. Позабыв ради прекрасных глаз Маргариты о своих должностях члена Королевского совета и президента Парижского парламента, он стал поддерживать интересы короля Наварры.

Протестантам было отказано в праве погребения на городских кладбищах: пусть удовольствуются закоулками своих садов. И Генрих бросил католическим проповедникам грозное обвинение: они толкают народ к новой резне, внушая, что, якобы «Богу приятны жертвы в лице убиенных протестантов».

— Это и вынудило меня взяться за оружие, как я об этом ни сожалею, — заключил король Наварры. — Но поднял я оружие не против короля, моего суверена, не против государства и короны, а как раз наоборот, за то, чтобы их сохранить.

После месяца изнурительных дебатов протестантам удалось добиться, и то всего лишь на шесть месяцев, трех новых крепостей в Гиени и одиннадцати крепостей в Лангедоке… причем содержать крепостные гарнизоны должен был Генрих III.

«Королева-мать хотела пробыть в Гиени недолго, — пишет Маргарита, — но происходило столько всяких инцидентов, что она задержалась на восемь месяцев». Наконец Екатерина отправилась в Париж, а Маргарита осталась с мужем.

«Лучшей супружеской четы быть не может», — с оптимизмом писала королева-мать своей подруге герцогине д'Юзес. Генрих увез свою жену в По, куда они прибыли 26 мая 1579 года. Жители По, ожесточенно преследовавшие католиков, не выразили ни малейшей радости в связи с приездом королевы, развода с которой они настойчиво требовали у своего короля.

В замке По набожной Маргарите пришлось слушать мессы «в крохотной часовне, не более трех или четырех шагов в длину», куда местным католикам запрещалось входить. Чтобы помешать им, во время мессы специально поднимали мост. Однако на Троицу несколько особо усердных католиков По нашли способ проскользнуть в часовню, а королеве не хватило духу их выгнать. Секретарь Генриха, Жак Лаллье, сеньор дю Пен, предупрежденный кем-то, послал туда гвардейцев, которые прямо на глазах Марго «вытащили их оттуда, побили и бросили в тюрьму». Им присудили огромный штраф. Маргариту это возмутило, и она отправилась жаловаться к мужу. Похоже, у короля Наваррского поступок его секретаря вызвал досаду, но все же он попытался смягчить его вину:

— Он просто переусердствовал как протестант.

Король пообещал посоветоваться с членами совета города По, «что можно сделать, чтобы успокоить королеву». Сколько довелось пробыть в тюрьме арестованным католикам, так и осталось неизвестно…

Можно понять, почему с такой безмерной радостью Марго покидала По, «клянясь, что никогда больше ноги ее здесь не будет, ибо она хочет сохранить свободу своего вероисповедания…».

Супруги направились в Монтобан, город, слывший чересчур протестантским. Вот рассказ Маргариты: «Мы проехали через городишко Оз, где пришлось заночевать. Здесь у короля обнаружилась высокая температура, продержавшаяся семнадцать дней и сопровождавшаяся сильными головными болями, не дававшими ему покоя ни днем ни ночью, причем ему постоянно приходилось менять постель. Я ухаживала за ним так усердно, не отходя от него ни на минуту, даже спала рядом, не раздеваясь, что он в конце концов оценил мою заботу и стал расхваливать меня всем окружающим…».

7 августа 1579 года супруги отправились в замок Нерак.

А что же тем временем происходило с Бюсси? Обосновавшись почти безвыездно в замке Пон-де-Се, правитель Анжера — такую должность он занимал при герцоге Анжуйском — безумно скучал… вплоть до того дня, когда его посетила идея отправиться в Ла Кутансьер, чтобы нанести визит очаровательной графине де Монсоро, супруге главного ловчего — которую впоследствии прославит в своем романе Александр Дюма.

Обязанности главного ловчего при дворе требовали от графа Монсоро продолжительных отлучек из дому, и неизбежное произошло. Из легенды, которой обросли впоследствии эти события, исторически подтверждается лишь один эпизод. Бывший любовник Маргариты, галантный, но, увы, бесцеремонный господин, послал в Париж своему другу де Ту записку, в которой содержалась следующая фраза: «Я поставил силки на лань главного ловчего, и она попалась».

— Правда ли, месье де Ту, что вы получили новости от месье де Бюсси? — спросил его герцог Анжуйский.

Не заставляя себя уговаривать, де Ту показал письмо.

— Вы мне его доверите? — спросил Франсуа.

— Весьма охотно, монсеньор.

Анжу открыл содержание письма Генриху III и даже, как бы по забывчивости, оставил его в кабинете короля на столе.

Последствия нетрудно было предвидеть.

Король, державший зло на Бюсси за неверность по отношению к нему, показал письмо графу Монсоро и намекнул, что если тот решит отомстить за свою честь, он закроет на это глаза. Супруг во весь опор помчался в Ла Кутансьер и, как в хорошей мелодраме, сказал жене примерно следующее:

— Я все знаю. Напишите вашему ухажеру и назначьте ему свидание на завтра около полуночи.

Графиня Монсоро не посмела ослушаться.

За двенадцать дней до прибытия Маргариты в Нерак, «в среду 19 августа 1579 года, — пишет Пьер де л'Этуаль, — Бюсси д'Амбуаз, губернатор Анжу, который выказывал столько надменности благодаря расположению своего господина и являлся причиной стольких несчастий и мздоимств в Анжуйской земле, был убит сеньором де Монсоро».

В самом деле, едва прибыв в замок, «Бюсси тотчас попал в засаду: добрый десяток или дюжина слуг графа де Монсоро накинулись на него. Поняв, что он предан и помощи ждать неоткуда, этот дворянин сражался до конца, доказав, как он часто говорил, что сердце его никогда не знало страха. Вскоре в руке у него остался только обломок шпаги, но он продолжал сражаться и этим обломком, пока не осталась уже одна рукоятка, и тогда он обрушил на нападавших стол, стулья, скамьи, скамеечки, которыми ранил или заставил обороняться трех или четырех противников, но в конце концов, оставшись без какого бы то ни было оружия, был побежден превосходящим числом врагов и нашел свою смерть у окна, из которого хотел выброситься, чтобы спастись». Есть свидетельства, что его труп, выброшенный убийцами из окна, повис на острых зубьях ограды, расположенной внизу.

«Таким был конец Бюсси, человека бесстрашного, но чересчур строптивого и небогобоязненного, что