Екатерина подтвердила свое решение: да, она будет сопровождать дочь. «Мадам Змея» издавна вынашивала мечту собрать католиков и протестантов на конференцию, которая прошла бы в замке Нерак, резиденции Генриха Наваррского. И, дабы придать должный блеск путешествию двух королев, Генрих III потребовал у духовенства чрезвычайный налог — пятнадцать су с франка… Клир состроил гримасу, но все- таки обещал раскошелиться — чего в конце концов так и не сделал. А король Франции демонстративно посещал мессы во всех приходах Парижа, чтобы доказать, какой он «добрый католик, и что духовенство не вправе и не должно отказывать ему в чем бы то ни было».

В субботу 26 июля 1578 года Маргарита и ее мать попрощались с Генрихом III в его замке Оленвиль, неподалеку от Арпажона. Двух королев сопровождал кардинал де Бурбон, герцог де Монпасье и канцлер Ги дю Фор, сир де Пибрак, поэт, влюбленный в Маргариту. Конечно, Екатерина взяла свой «летучий эскадрон», без которого не могла обходиться. Шарлотта де Сов, гарцуя на лошади и радуясь хорошей погоде, неотрывно думала о том, как возобновит любовную связь с Беарнцем, благо это отвечало и интересам королевы-матери… хотя за короткий перерыв в своих отношениях с Анжу она уже успела стать любовницей герцога де Гиза.

Внушительная свита Маргариты — в полном смысле слова путешествующий свет — состояла из трехсот персон. Помимо этого впечатляющего списка, в Национальном архиве хранятся двадцать восемь томов, с трудом поддающихся расшифровке, — казначейские книги и отчеты о доходах королевы Наваррской. Помимо фрейлин, с ней ехали горничные и прачки, державшиеся поближе к своей госпоже, а следом шагал, скакал и ехал мужской эскорт. Начнем с тех, кто выполнял самые приятные повинности: скрипачи, лютнисты, музыканты для балов. С Маргаритой ехали также члены ее совета, финансисты, казначеи, секретари, контролеры, квартирмейстеры. Не позабыла набожная Маргарита взять с собой в Наварру и своих капелланов, церковных служек, священников, исповедников. В королевском кортеже находились врачи, аптекари, хирурги, лакеи. Подчас предстояло проводить ночи в замках, обставленных не столь пышно, как того заслуживала дочь Франции, поэтому в процессию входили также обойщики и их подмастерья, готовые покрыть стены тканями и гобеленами. А далее нескончаемой вереницей тянулся целый интендантский легион: подавальщики напитков, хлеба и вин, булочники, разносчики, кладовщики, мундкохи, поваренки, носильщики, хранители посуды, кондитеры, мясники, поставщики рыбы и фруктов, загонщики скота… И это еще не все!

Само собой, всех фрейлин, которые ни на шаг не отставали от Марго, сопровождали свои лакеи. А чуть поодаль двигалась конюшенная служба: целая толпа конюхов, погонщиков мулов, кучеров и извозчиков.

Остановки делали все чаще: Маргарита снова увидела Шенонсо, Амбуаз, Шинон, Азе-ле-Ридо. «А как только мы въехали во владения мужа, — пишет она, — мне тут же начали устраивать торжественные въезды». В провинции Коньяк, сообщает Брантом, «много красивых, знатных и достойных дам пришли повидать королев и выразить им свое почтение. Они были очарованы красотой королевы Маргариты и без устали нахваливали ее королеве-матери — та от счастья была вне себя. Чтобы доставить радость этим достойным дамам, королева-мать попросила дочь однажды надеть свой самый пышный наряд и напомнила ей о том превосходном платье, в котором Маргарита являлась двору в дни самых значительных праздников и приемов. Дабы угодить столь чуткой матери, королева Наваррская так и сделала: она была просто неподражаема в платье из серебристой ткани с сизым отливом, широкими ниспадающими рукавами, со своей роскошной прической и вуалеткой, не слишком большой и не слишком маленькой. При этом величие, которое исходило от нее, было столь изысканно и совершенно, что сама она казалась скорее небесной богиней, чем земной королевой».

— Дочь моя, вы прекрасны, — восхитилась Екатерина.

— Мадам, я спешу носить и снашивать мои платья и те фасоны, что я увезла с собой из Лувра. Ведь отправляясь туда, я не возьму их с собой: во дворце же мне понадобятся ножницы и материя, чтобы вновь быть одетой по моде, которая придет в Париж к тому времени.

— Дочь моя, почему вы так говорите? Вы же сами изобретаете и создаете прекрасные наряды. Куда бы вы ни направились, все равно по возвращении не двор будет диктовать вам моду, а вы — ему.

Нравы двора Валуа будут удивлять нас всегда. Декольте на некоторых платьях Маргариты превосходит самое смелое воображение. Молодая женщина откровенно демонстрировала свою грудь, «которую приближенные к ней дамы с восторгом целовали», как некогда делали это ее фрейлины…

Маргарита крайне удивилась, что ее муж не поспешил навстречу ей в Бордо. Но объяснялось это просто. Во-первых, король Наваррский был в весьма натянутых отношениях со всесильным маршалом де Бироном, королевским наместником провинции Гиень. Во-вторых, жители Бордо только что оскорбили короля Наваррского, заперев перед ним городские ворота. После этого они, само собой, широко распахнули их для Маргариты, которая надела в тот день украшенное вышивкой оранжевое платье и гарцевала на белом коне. Маршал де Бирон обратился к ней с речью. Следом говорили архиепископ, мэр и городской судья. Брантом, как всегда, впал в экстаз, услышав, как она отвечала им всем — «столь красноречиво, столь умно и кратко, с таким изяществом и величием, ни разу не повторяя предыдущих ораторов, хотя и говоря на одну с ними тему».

Вечером того же дня господин де Ларжбастон, упиваясь своими словами, будто шербетом, заявил Брантому:

— Лучшей речи я в своей жизни не слышал!

Хотя, по правде сказать, ему уже приходилось беседовать с той, кого называли «Маргаритой всех Маргарит», с сестрой Франциска II, речь которой, похоже, доставляла не меньшее наслаждение, чем ее красота.

2 октября на полпути от католического городка Сен-Макер до протестантского городка Ла Реоль, в уединенной усадьбе Кастера, Генрих, которого сопровождали шестьсот человек, предстал перед своей тещей и женой, которых дважды расцеловал. Екатерина так рассказала об этом королю Генриху III: король Наваррский «приветствовал нас со всеми почестями, изысканностью и, как мне показалось, с большим чувством и радостью… После того как мы тоже оказали ему добрый прием, в чем Ваше Величество можете быть уверены, и поговорив некоторое время на темы, волнующие нас всех, мы вышли из залы и сели в мою карету, куда и он сел вместе с нами, чтобы доехать до этого места».

«Это место» — это Ла Реоль, где Маргарита и Генрих провели ночь. Но в одну кровать они лягут только на следующий день: в первый вечер от Генриха несло такими ароматами, что Маргарита предпочла спать одна. Король Наварры не удостоил своим вниманием Шарлотту де Сов, но чуть ли не больше ее задело то, что он явно увлекся другой девицей из свиты королевы-матери, Викторией д'Алайа, в обиходе прозванной Дейель. Эта хорошенькая испанка вошла в список, состоявший из пятидесяти шести дам, про которых доподлинно известно, что они были любовницами Сердцееда… Но это почти все, что мы о ней знаем. Маргарита, приверженная свободным нравам, ибо замужество ее пришлось на времена взаимной неверности супругов, легко мирилась с ухаживаниями своего мужа, при условии, как она сама говорила, что Генрих сохранит к ней «уважение и дружеские чувства». Маргарита даже уточнила, что оба «не скрывали чувства глубокого удовлетворения» от того, что они снова вместе.

В Тулузе, городе католическом, куда они прибыли 25 октября 1578 года, у Маргариты резко подскочила температура. Депутаты городского парламента нанесли ей визит, чтобы, как тогда говорили, «засвидетельствовать почтение». Она приняла их в широкой кровати, покрытой дамасским полотном. В глубине алькова пел хор мальчиков. Можете себе представить изумление депутатов…

Пока королева Наваррская знакомилась со своими новыми вассалами, Екатерина стремилась повсюду заставить уважать эдикт Генриха III о примирении. Своей властью она восстановила католическую церковь в городах и селениях, где гугеноты ее запретили.

Когда королевский кортеж проезжал через католические территории, король Наварры исчезал… чтобы возникнуть тотчас же, едва кортеж оказывался на землях гугенотов. Королева-мать стремилась очаровать мужа своей дочери. Когда город Ош преподнес ей ключи, она изящным жестом отклонила дар, сказав помощнику бургомистра:

— Передайте их моему зятю!

Маргарита въехала в Ош 21 ноября 1578 года в носилках, покрытых черным велюром. Генрих, который задержался из-за фурункула, выскочившего не в лучшем месте, прибыл на берега Жера только через день и