западу от нас. Если нужен переводчик, обратитесь к корабельному врачу.

— Моего запаса из тридцати русских слов для начала хватит, — весело доложил офицер.

Брискоу взглянул на Рудольфа:

— Добро, передайте пилоту, что ему разрешено сесть на нашу посадочную площадку.

Рудольф передал, и все стали следить за тем, как вертолет, накренившись и сбрасывая обороты, заходит с правого борта, приближаясь к взлетно-посадочной площадке на корме.

Наметанный взгляд Брискоу отметил: пилот управляет вертолетом неуклюже, не учитывает порывистый ветер.

— Этот олух летает так, будто у него нервы ни к черту, — буркнул капитан и обернулся к Ангусу: — Сбавить скорость, почетному караулу приготовиться к встрече гостя. — Словно спохватившись, он добавил: — Если вертушка поцарапает мой корабль, взорву.

Ангус дружелюбно ухмыльнулся и за спиной капитана подмигнул Рудольфу. Подобное поведение отнюдь не свидетельствовало о расхлябанности команды. Весь экипаж до последнего матроса обожал Брискоу, сурового морского волка, который не спускал глаз со своих подчиненных и управлял кораблем без сучки и задоринки. Все они отлично знали, что в Королевском флоте не много сыщется капитанов, которые больше думают о службе, чем о продвижении в чинах.

Вертолет оказался уменьшенной копией Ка-32, состоящего на вооружении Российского военно- морского флота и используемого для транспортировки легких грузов, а также для воздушной разведки. Машина выглядела заезженной: из двигателя капало масло, краска на фюзеляже облупилась и выцвела.

Пятеро вооруженных моряков укрывались за бронированными переборками до тех пор, пока вертолет не завис над палубой. Пилот резко и слишком рано сбросил обороты двигателя. Машина рухнула на палубу, подскочила и наконец, шлепнувшись на колеса, замерла наподобие нашкодившей колли. Пилот заглушил двигатель, и лопасти винта постепенно прекратили вращение.

Пилот распахнул дверцу кабины и надолго уставился на громадный купол радара. Потом он перевел взгляд на приближающихся моряков. Те подождали, когда он спрыгнет на палубу, подхватили его под руки и препроводили в офицерскую кают-компанию.

В каюте присутствовали первый помощник Брискоу, командир корабля капитан второго ранга Роджер Эвондейл, лейтенанты Ангус и Рудольф. Корабельный хирург изучающе заглянул пилоту в глаза и прочел в сильно расширенных зрачках ужас, притуплённый крайней усталостью.

Брискоу кивнул Рудольфу:

— Спросите его, какого черта он решил, что может садиться на иностранный военный корабль, когда ему заблагорассудится.

— Можете заодно поинтересоваться, почему это он летал в одиночку, — добавил Эвондейл. — Вряд ли он сам по себе китов отыскивал.

Рудольф с пилотом вступили в скорострельный обмен фразами, продолжавшийся полных три минуты. Наконец врач сообщил капитану:

— Его зовут Федор Горемыкин. Он возглавляет разведывательный отряд при китобойной флотилии, приписанной к порту Николаевск-на-Амуре. По его словам, они со вторым пилотом и наблюдателем вели разведку для китобоев-охотников…

— Китобоев-охотников? — переспросил Ангус.

— Это быстроходные суда шестидесяти пяти метров в длину, у которых гарпуны снабжены фанатами, — пояснил Брискоу. — Убитых китов накачивают воздухом, ставят на них радиомаяки и уходят продолжать свои губительные шалости. Закончив охоту, матросы буксируют добычу к так называемой матке флотилии — судну, которое, в сущности, является фабрикой по переработке туш.

— Несколько лет назад в Одессе мы пили с капитаном китобойной «матки», — вспомнил Эвондейл. — Он пригласил меня на борт. Это судно — сущая громадина, около двухсот метров в длину, и классно оснащено, там есть даже лаборатории и госпиталь. Оно затаскивает лебедкой на наклонную платформу стотонного голубого кита, обдирает его, как мы банан от кожуры очищаем, и варит ворвань во вращающемся барабане, извлекает жир, а все остальное перемалывает в муку и расфасовывает. Весь процесс занимает от силы полчаса.

— Два века охота на китов была фактически войной на уничтожение, — пробормотал Ангус. — Удивительно, что осталось на кого охотиться.

— Давайте-ка послушаем, что рассказал пилот, — нетерпеливо потребовал Брискоу.

— Не найдя китового стада, — продолжил Рудольф, — он вернулся на базу и обнаружил, что весь экипаж «Александра Горчакова» — так называется база — мертв. Тогда он рванул к «охотнику», но и там сплошные трупы.

— А что со вторым пилотом и наблюдателем? — спросил Брискоу.

— Он говорит, что с перепугу оставил их на базе.

— И куда же он собирался лететь?

Рудольф задал вопрос русскому и немедленно услышал ответ.

— Куда подальше. Насколько горючего хватит.

— Что погубило его товарищей?

Переговорив с нилотом, Рудольф пожал плечами:

— Он не знает. Он видел только выражение муки на лицах, испачканных блевотиной.

— Фантастика, очень мягко говоря, — заметил Эвондейл.

— Если бы не его вид, а он похож на человека, сбежавшего от призраков, — сказал Брискоу, — я бы решил, что перед нами патологический врун.

Эвондейл взглянул на капитана:

— Так стоит ли ему верить на слово, сэр?

Брискоу подумал секунду-другую и кивнул:

— Прибавьте десять узлов и свяжитесь с командованием Тихоокеанского флота. Обрисуйте ситуацию и сообщите, что мы меняем курс для проведения расследования.

Прежде чем Эвондейл покинул кают-компанию, из динамика донесся голос:

— Капитан, это радар.

— Слушаю вас, радар, — отозвался Брискоу.

— Капитан, я про те суда, за которыми вы приказали наблюдать.

— Да, и что с ними?

— Такое дело, сэр: они не двигаются, но начинают исчезать с экрана.

— Ваша техника нормально работает?

— Так точно, сэр, техника в порядке.

Лицо Брискоу помрачнело.

— Объясните, что вы имеете в виду под словами «начинают исчезать».

— Это самое и имею в виду, сэр. На мой взгляд, суда идут ко дну.