Райли устало поднялся на ноги.
— Ладно, мои парни проведут подводную съемку, чтобы мы знали, куда опускать ковш крана.
Джиордино снял шапку и рукавом стер пот со лба.
— Интересно, как все это получается. Я-то думал, что мы здесь хорошо проведем время, пока Питт и его команда будут трудиться в поте лица.
— Только Богу известно, с чем приходится иметь дело на реке Святого Лаврентия, — сказал Чейз. — Я бы не поменялся с ними местами.
— А я не знаю, — пожал плечами Джиодино. — Если Питт строго придерживается формы, то, скорее всего, сидит на стуле на палубе с красивой женщиной с одной стороны и бутылкой с другой, наслаждаясь канадским солнцем.
56
Странный туман, несущаяся вихрем красноватая пелена закрывала свет и плотным слоем проплывала перед глазами Питта. Несколько раз он отчаянно пытался пробиться к другому борту, который, наконец, появился перед ним.
Времени подготовиться к этому удару не было, не было времени, чтобы понять, не было времени даже для того, чтобы удивиться. Дирк стер темно-красную жидкость, появившуюся у него над бровями, и потрогал рану на лбу длиной четыре дюйма и, слава Богу, небольшой глубины. Череп остался цел.
Питт с трудом поднялся на ноги, не веря своим глазам, и уставился на тела, лежащие вокруг него.
На Питта смотрел Руди Ганн, его лицо было белым как полотно, глаза смотрели растерянно, без всякого выражения. Он раскачивался на четвереньках, тихо бормоча:
— О Боже! О Боже! Что случилось?
— Не знаю, — ответил Питт напряженным голосом, который был незнаком даже ему самому. — Я не знаю.
На берегу Шо замер как в параличе, сжав губы так, что рта вообще не было видно, лицо перекосилось от слепой и дикой ярости.
Игнорируя приказ Вийона покинуть Канаду, он устроил лагерь на восточной оконечности мыса Фазерс-Пойнт, в двух с половиной милях от места подъема затонувшего судна. Собрал оптический прибор дальнего действия S-66 разведки британской армии, который позволял прочитать заголовки газет на расстоянии в пять миль, и приступил к утомительному наблюдению за кораблями, стоящими над «Императрицей Ирландии».
Катера постоянно плавали между двумя военно-морскими кораблями. Шо представлял себе, какие напряженные переговоры ведутся между американскими и канадскими офицерами.
«Оушен венчерер» казался неподвижным и мертвым. Никто не ходил по палубам, но Шо четко видел, что кран продолжал работать, его огромная лебедка поднимала кусок металла, покрытого илом.
Шо отодвинулся от прибора, чтобы дать передышку глазам и проглотить парочку сладких полосок, которые полагались на завтрак. Тут он увидел приближающийся глиссер, мчащийся со скоростью около девяноста миль в час.
Любопытство взяло верх, и англичанин вернулся к оптическому прибору наблюдения.
Корпус выкрашен краской металлического золотого цвета, на корме ярко выделялась темно-красная полоса. Создавалось впечатление, словно стрела вонзается в солнце. Шо подождал, пока сияние уменьшится, и установил стрелку прибора на ноль. Единственный человек за ветровым стеклом был в очках, но Шо узнал сломанный нос и холодное, жесткое лицо.
Фосс Глай.
Шо завороженно смотрел, как глиссер описал большой круг вокруг трех кораблей, почти целиком выскакивая из воды. Удерживать оптический прибор направленным на прыгающую лодку было трудно, но Шо удалось сделать это и получить четкий обзор открытой кабины.
Правой рукой Глай сжимал штурвал, а в левой руке высоко поднимал небольшую коробку. На солнце блеснул тонкий провод, Шо понял, что это антенна.
— Нет! — закричал он ветру, когда ужасная правда намерений Глая стала ему понятна. — Нет, будь ты проклят, нет!
Внезапно безмятежность утра была нарушена раскатами грома, которые доносились, казалось, издалека, но затем с ужасающей скоростью всё ближе и выше. Вокруг «Оушен венчерера» образовался котел кипящей воды.
Научно-исследовательское судно, казалось, подпрыгнуло над водоворотом, несколько секунд висело в воздухе, затем упало на правый борт и почти полностью скрылось под массивным столбом воды.
Даже на берегу от сильного взрыва сбивало с ног. Шо ухватился за треногу оптического прибора и пристально смотрел, не веря своим глазам.
Водные брызги поднялись вверх огромным белым облаком, вихрем крутясь над мачтами «Гурона» и «Финикса», и обрушились потоками проливного дождя, промочив насквозь надстройки обоих кораблей. Все, находившиеся в этот момент на палубах, были либо сбиты с ног, либо выброшены за борт.
Когда Шо снова настроил оптический прибор на Глая, глиссер уже на полной скорости мчался вверх по реке в сторону Квебека. С каменным лицом, страдая от своей беспомощности, Шо мог лишь наблюдать с болезненной безысходностью, как Глаю вновь удается скрыться.
Он повернулся к «Оушен венчереру».
У него был вид мертвого корабля. Корма страшно просела, корпус кренился на правый борт. Медленно и пугающе вышка наклонилась в сторону, зависла, затем тяжело перевернулась и свалилась за борт с чудовищным плеском, оставляя за собой огромное количество обломков и оборванных кабелей на палубах. Только Богу известно, сколько людей погибло или искалечено внутри стальных стен.
Шо не мог больше смотреть на всё это. Он собрал оптический прибор и тяжелой поступью пошел прочь от берега.
57
По какой-то необъяснимой причине «Оушен венчерер» отказался погибнуть.
Возможно, тяжелый двойной корпус, сконструированный с расчетом на использование его в качестве ледокола, спас корабль. Многие наружные пластины обшивки отлетели, разошлись швы, сильно пострадал киль. Повреждения были обширными и серьезными, но корабль всё-таки выжил.
Питт наблюдал, как упала вышка. Окаменев, он смотрел через разбитые иллюминаторы рубки управления, затем открыл дверь и побрел, не контролируя себя, к пульту Хоукера, чувство равновесия подсказывало ему то, в чем отказывали глаза. Палуба накренилась под углом тридцать градусов.
Его первой мыслью было мрачное признание того факта, что корабль смертельно пострадал. Затем пришло беспокойство за водолазов, работавших на «Императрице». Подавив тупую боль, пытающуюся завладеть его разумом, Питт приступил к действиям.
Он схватил телефон и позвонил главному инженеру. Прошла почти целая минута, прежде чем ответил незнакомый голос, явно ошеломленный шоком:
— Машинное отделение.
— Метц, ты?
— Говорите громче, я не слышу.
До Питта дошло, что людям на нижних палубах и в машинном отделении этот грохот мог травмировать уши. Он закричал в телефон:
— Метц, это Питт!
