заключения на армейской базе Фуэрте Тиуна в Каракасе. Педро Кармона бежал. Куда бы вы думали? Конечно, в США. Когда это произошло, ни одно зарубежное СМИ никак не отозвалось о том, что Чавес неожиданно «вышел» из отставки обратно.

После неудавшегося переворота в Венесуэле госсекретарь США Кондолиза Райе открыто дала совет Уго Чавесу извлечь урок из случившихся событий. Но, думаю, президент Чавес понял и без нее, что без серьезной поддержки со стороны ему не удержаться у власти в стране, под завязку полной нефти. Поэтому Венесуэла стала «дружить» с Китаем, которому так необходима нефть, и с Россией. Почему с Россией — тоже понятно. Потому что только совместные действия России и Венесуэлы могут хоть как-то влиять на настоящую цену нефти на нефтяном рынке, не давая ей снижаться. Да, цена нефти падает, но кто знает, какой бы она была, если бы США в 2002 году удалось свергнуть Чавеса руками Педро Кармоны.

— Команданте Чавес, — говорил Рамон, — ненавидит гринго, ненавидит их грязные руки и грязные методы. Но они борются не только, да и не столько с ним. Они борются за венесуэльскую нефть — за нее саму и за то, сколько она будет стоить.

И борьба идет с переменным успехом. В 1998 году Чавеса избрали президентом Венесуэлы — это один — ноль в пользу Венесуэлы и поддерживающих ее России и Китая. В 2000 году Чавеса переизбрали на этот пост: два — ноль. В 2002 году Чавеса свергли и арестовали: два — один. В том же году спустя три дня сторонники Чавеса вернули его к власти: три — один. В 2004 году оппозиция добилась того, чтобы провели референдум о доверии руководству страны. Более половины населения поддержали Чавеса, политические позиции которого стали только прочнее: четыре — один. Однако на этом референдуме оппозиция получила более трети голосов поддержки, что дает ей новые силы: четыре — два. В 2006 году Чавес был избран президентом Венесуэлы второй раз на шесть лет: пять — два. В конце 2007 года всенародный референдум не поддержал поправки к Конституции страны, которые позволяли бы президенту переизбираться на второй срок: пять — три. В ноябре 2008 года Чавес победил на местных политических выборах: шесть — три. И буквально на днях обнародовали результаты второго референдума: поправки к Конституции прошли. Теперь президент Венесуэлы может избираться подряд неограниченное число раз: семь — три. Но борьба на этом и не собирается заканчиваться.

Спустя сутки мы были в Сан-Бернардино.[8] Мы остановились в одном из мотелей, рядом с которым была огромная стоянка для дальнобойных грузовиков. Грузовики стояли группами: мексиканские брезентовые фуры — в одном углу, американские фуры-холодильники — в другом, автовозы — в третьем. Тягачи без прицепов стояли поодаль. Кто-то приезжал и уезжал, движение не замирало ни на секунду. Я вылез из грузовика. Рамон спрыгнул с подножки и потянулся. За ним последовал Хорхе Луис Игнасио-старший и тоже потянулся. Было чудовищно душно, грузовики поднимали столбы пыли. Рамон снял рубашку, и я даже присвистнул — от самой шеи и до пояса его тело было покрыто татуировками. При ближайшем рассмотрении они оказались отдельными картинками и надписями, но все вместе смотрелись как один узор, который украшал Рамона, как расписные восточные одежды. Рамон рассмеялся.

— Эти татуировки, — сказал он, — я собирал тридцать лет. Почти каждая их них — ключ в какие-то закрытые двери. Они означают, что я могу говорить с людьми, с которыми не могут говорить те, у кого таких картинок нет. Да, это, черт возьми, не украшение. Это по делу надо. Хотя я к ним уже привык, и мне они даже нравятся. А вы, компаньеро, чем здесь пыль глотать, шли бы лучше в мотель, выспались да помылись. Выдвигаемся вечером, а у меня тут кое-какие дела есть.

Я отправился в мотель, предоставив Рамону его «кое-какие дела», не спросив, когда он вернется, отлично понимая, что, если ему потребуется, он сам отыщет меня раньше, чем я даже успею об этом подумать. Хорхе Луис Игнасио-старший почему-то пошел за мной. Видимо, решил присмотреть, чтобы все было нормально. Девушка за стойкой портье — с дредами и в черной футболке с надписью: «Добро пожаловать в Калифорнию» — молча подала мне ключи от номера. Я добрел до узкой жесткой кровати и тут же повалился спать. Проснулся уже в темноте, Хорхе Луис Игнасио-старший сидел возле подушки и смотрел на меня в упор своим единственным глазом. Я постоял под прохладной водой в душе, оделся и спустился вниз. Кот шел за мной по пятам. Внизу, слева от стойки портье, было что-то вроде закусочной. В забегаловке горело несколько тусклых ламп, летали редкие мухи и сидело с десяток дальнобойщиков. Водители громко переговаривались по-испански и по-английски. Было накурено. Я заказал какой-то салат, бутерброд и чай. Взяв поднос, я направился к самому дальнему незанятому столику и сел. Я уже почти допил чай, когда кто-то окликнул меня: — Эй, мистер!

Возле моего столика стояла женщина. На вид ей было лет сорок, А может быть, и все шестьдесят понять было трудно. Она была одета, казалось, во все, что смогла утром стащить с чужой сушилки для белья: разноцветные носки, кроссовки, футболка с логотипом «Чикаго Булз» [9] и джинсовые шорты, напяленные поверх каких-то спортивных штанов. На голове у нее была мятая ковбойская шляпа, а на груди висел деревянный ящик. От нее пахло пивом и луковым соусом.

— Эй, мистер. Тебе просто необходимо купить мое предсказание.

— Какое предсказание? — спросил я осторожно. Ссориться не хотелось. Казалось, кроме меня, никто в зале не обращал внимания на эту странную женщину.

— Доллар, — сказала она, снимая с шеи и протягивая мне свой открытый ящик. Я заглянул в него. На дне лежала кучка свернутых в трубочку бумажек. — Доллар, дружок, и ты узнаешь все, что хочешь знать.

— Прямо-таки все? — переспросил я иронично. Я не люблю доморощенных гадалок, тем более пьяных. И добавил: — Мне нужно много что узнать. Гораздо больше, чем написано в этих твоих бумажках.

— Ты дурак, — заявила женщина разочарованно. — Я так и знала. Ты такой же дурак, как и все, кто тут ездит. Кроме них, — она кивнула на дальнобойщиков. — Они всегда знают, что хотят знать. Поучись у них. А ты думаешь, что шибко умный и им не чета.

Я подумал, что теперь она уйдет, однако ошибся. Женщина потрясла своим ящиком, перемешивая бумажки, и снова ткнула его мне под нос:

— За доллар можешь взять две штуки. Или штуку за полдоллара. И катись обратно в свой Париж.

Я вздрогнул. Откуда она могла знать? По-английски я говорил уж точно не хуже, чем эти водилы- мексиканцы. Без французского акцента. Женщина по-прежнему смотрела на меня, криво улыбаясь:

— Ну, давай, бери.

— Берите, Кассе, — раздался над моим ухом голос Рамона. — Нельзя отказываться. Санта-София никому ничего не предлагает, если не знает точно, что ему это нужно.

Я обернулся. Рамон стоял рядом с моим столиком, скрестив на груди руки, а кот сидел у него на плече. Санта-София протянула руку и погладила кота по голове. Тот зажмурился и потерся об ее пальцы носом. Мне не было жалко половины доллара. Просто эта ситуация была еще более странной, чем все остальное, и, кажется, с меня уже было достаточно. Я вытащил монеты из кармана и пересчитал, затем протянул их женщине. Она перестала ухмыляться и протянула мне ящик. Я опустил туда руку, пошарил среди бумажек и вытащил одну.

Санта-София проворно отдернула ящик и захлопнула его.

— Ну, валяй, дергунчик, — сказала она вдруг совсем пьяным голосом, запустила руку себе за ворот футболки и достала оттуда большой католический крест на грубой грязной бечевке. Она подняла крест к самым глазам и внимательно его рассмотрела. Затем спрятала обратно под футболку, отвернулась и, пошатываясь, отправилась к компании мексиканцев, пьющих пиво поодаль. Она подсела к ним и что-то сказала. Раздался громкий гогот, и один из дальнобойщиков обнял ее за талию.

Я сунул бумажку в карман и перевел взгляд на Рамона. Тот стоял как ни в чем не бывало.

— Вы доели, Кассе? — спросил он. — Тогда поехали.

Когда мы проехали щит «Добро пожаловать в Аризону», я спросил:

— А кто в Секте Первый Магистр?

Я чувствовал, что имею право на этот вопрос. Рамон посмотрел на меня и прищурился:

— Его нет.

— В смысле? — не понял я.

— В прямом. Я не вру вам из соображений секретности или чего-то там еще. Его нет. И не было никогда. Это простая и гениальная выдумка — назвать самого главного в Секте человека Вторым Магистром.