— я ничего сделать не могла!

Леонид бегом бросился выручать Валентина. За ним медленно последовал Виноградов.

Зина со злостью напудрилась, накрасила обветренные губы.

— Поедем домой, — сказала она Терновому.

— Где вы пропадали?

— Разве мы долго? Танцевали, потом в очереди за пивом стояли. А потом парни какие-то прицепились. Я его тяну домой, а он прямо все на свете забыл. Ну, поедем…

— С Мариной и Гулей поедешь. Мы тут уладим дела с этим красавцем. Очевидно, придется с милицией объясняться.

— На пьяном не вымещай, — тихо сказала Марина.

Он вскинул на нее удивленные глаза. Что она знает? Что видит?..

Виктор встретил Тернового мрачным заявлением: «Ни черта не выйдет сегодня с опытной плавкой. Такое расплавление получили, что плавку на другую марку назначили».

Терновой поспешил заглянуть в плавильную карту. Рукой контролера ОТК было написано: «Расплавление мягкое. Вести плавку на заданную марку запрещаю».

Олесь стиснул зубы и нахмурился. Уже не одну опытную плавку дали они с Виктором на четвертой печи, и каждый раз она были экзаменом на крепость нервов и на сообразительность. Сейчас он даже позавидовал Виктору: тот для очистки совести поругался с Журавлевым, сдававшим плавку, но никаких решений от него не требовалось. Пожалуй, он даже радовался в душе, что может хоть одну плавку провести без напряжения.

Собственно говоря, от Тернового тоже никаких решений не требовалось: запрещение контролера было категоричным, и двух толкований не допускалось. Попытка повернуть дело по-своему могла при неудаче обойтись очень дорого. Но не мог Терновой спокойно подчиниться неизбежности; кроме того, он знал манеру некоторых контролеров страховаться от возможной неприятности. Следовало проверить все на месте.

Картина на самом деле была неутешительной. Анализ пробы ясно говорил о малом содержании углерода, а в печи, в средней ее части, все еще продолжалось кипение — такое, словно там жидкая сталь все еще реагировала с кусками не расплавившегося металла.

Хоть бы какая-нибудь зацепка, хотя бы маленькая надежда на то, что еще не все потеряно!..

Терновой оглянулся и увидел неподалеку мастера Чукалина. Худой, немного сгорбленный, он наблюдал за Терновым, сведя к переносице лохматые брови. Резкие морщины на старческом лице казались глубокими черными бороздками. Вид у него был крайне усталый, но Терновой не позволил себе поддаться чувству жалости.

— Вот, видите, Константин Иванович, — сказал он Чукалину, — к чему приводит ваше упрямство. Зачем вы мешаете ребятам по-новому труд на печи организовать? Получаются сплошные подножки. Как нарочно.

— Уж скажете тоже, «нарочно», — пробурчал старик. — Разве я препятствую? Пусть как хотят, так и организовывают. А я, видно, стар, пора мне в отставку. Понимать вас всех перестал. Делайте, как знаете.

— Да не сердитесь вы, а объясните, почему так получилось. Как Павел недоглядел?

— Шихту разносортную дали. Попробуй, определи, как она расплавится.

— Почему хорошей не дали? Надо было потребовать. Знали, что плавка опытная.

— Вот на опытную и дают, что похуже. А с кого спрашивать? Это с нас требуют и черт, и дьявол, и сто начальников.

— Когда известняк дали?

— Поздно дали. Высоко дали. Тьфу с вами со всеми, душу вымотали!

И плюнув под ноги, Чукалин зашагал прочь. Терновой не стал его задерживать. В голове вертелись мысли.

«Известняк дали поздно и высоко… то есть, на большее содержание железа в шлаке… Вот она, зацепка! Что говорит об этом Умрихин? Ага! При высокой завалке известняка обеспечивается лучший прогрев металла… Это мне на руку. Надо только содержание углерода поднять. Шлак сформирую позже…»

И, приняв решение, Терновой, пошел в газовую лабораторию, ни разу не подумав о том, что собирается нарушить запрещение.

Виноградов был занят какими-то вычислениями. Марина возилась с приборами и, на мгновение оторвавшись от работы, приветливо кивнула Терновому, но улыбка была мимолетной и невеселой.

— Дмитрий Алексеевич, будем проводить опытную плавку? — обратился Терновой к Виноградову.

Тот удивленно посмотрел на молодого мастера.

— Но ведь плавку назначили на другую марку, — возразил он.

— Назначили, назначили… Много они понимают. А я вижу полную возможность не только дать номерную марку, но и выплавить ее по опытной технологии. Только нужно договориться с Ройтманом, чтобы мне никто не мешал.

О чем он говорил с начальником цеха, какими доводами убедил его — Терновой не рассказывал. Послав своего помощника на остальные две печи, он занялся четвертой.

— Ты, Виктор, не обижайся. Придется тебе сегодня у меня в помощниках ходить. Как бывало когда-то. Тряхнем стариной?

— Тряхнем, — сказал Виктор.

Вообще-то Виктору уже порядком надоело то постоянное напряжение, которого требовали опытные плавки. Сколько раз он уже раскаивался в данном Терновому обещании, сколько раз хотелось ему плюнуть на все опыты и науку и вернуться к прежней спокойной жизни. Но тут он и натолкнулся на волю и характер своего мастера. Руки у Тернового и в самом деле были не из нежных. Он не позволял Виктору распускаться, снова и снова — насмешкой, укором, примером — подхлестывал его, непрестанно учил, и тот, неприметно для себя самого, начал меняться. Он уже стал привыкать к тому, что нужно ломать свой нрав, стал привыкать владеть собой, новые знания и представления превращались в приемы, в привычку. Но пока все это еще не стало второй натурой сталевара. И как школьники бывают рады, если их вдруг отпустят с урока, так и Виктор невольно обрадовался, что кто-то другой взял на себя его труд. В то же время он с жадностью следил за действиями Тернового, понимая, что не скоро представится случай снова получить такой наглядный урок.

Тщательное знакомство с плавкой убедило Тернового, что контролер ОТК ошибся еще в одном обстоятельстве. По всему было видно, что плавка расплавилась не менее получаса назад, а «работало» плохо просушенное отверстие. Это меняло всю картину, и надежда провести опытную плавку с успехом еще больше укрепилась в нем. Послав Виктора с пробой металла в экспресс-лабораторию, он велел потребовать полного анализа всех элементов, а сам отдал все внимание печи. Самое главное было сейчас — поднять температуру.

— Дмитрий Алексеевич, — попросил он наблюдавшего Виноградова, — передайте, пожалуйста, чтобы на печь прислали термопару. Нам без нее не обойтись.

Виноградов был вполне согласен с Терновым и тотчас же исполнил его просьбу. Все действия молодого мастера казались ему вполне правильными. Пожалуй, он сам на его месте не смог бы придумать ничего лучшего, чем то, что уже делалось. В эту тревожную смену он убедился в уме и сообразительности Тернового. Казалось, тот чутьем угадывает, в какую сторону пойдет процесс, что именно и в какое время нужно делать. Все его команды были краткими и ясными, движения уверенными, без тени нерешительности. И неприятное чувство ревности, которое часто испытывал Виноградов к Терновому, уступало место восхищению им. Не удивительно, что Марине он нравится. Только ли нравится? А может быть, она любит его? Мысль об этом пугала. Хотелось поскорее закончить работу на «Волгостали», увезти Марину подальше