из стороны в сторону.

В два прыжка Лайл пересек комнату и отшвырнул грека. Потом нанес ему сильный удар в подбородок, и грек упал на пол. Лайл рывком приподнял его и ударил снова. Держа обмякшего визитера одной рукой, отпер дверь и выволок его в коридор. В какое-то мгновение ему очень захотелось выбросить наглеца в окно, однако тот наверняка сломал бы ногу, что вызвало бы переполох и кучу вопросов. Надин права: не надо привлекать к себе внимания.

Лайл колебался. Грек начал сползать на пол. Лайл снова поднял его и потащил в свою спальню. Тот пытался что-то произнести, словно приходил в сознание. Лайл снова врезал ему, грек дернулся и замер. Уэстли связал ему ноги, а затем и руки за спиной. Потом запер за собой дверь и отправился к Надин.

Девушка стояла, ожидая его. Когда Лайл вошел, она бросилась к нему и спрятала лицо у него на плече. Лайл обнял ее.

— Все в порядке, — быстро сказал он. — Он вас больше не побеспокоит.

— Он... он напугал меня! Он... просто... просто чудовище!

Лайл чувствовал, как дрожит ее тело под ночной рубашкой, которую он выбрал для нее в британском посольстве. Он крепче прижал ее к себе.

— Все уже позади, — успокаивал ее Лайл. — Будьте храброй.

Но девушка и так проявила немалую храбрость, подумал он, понимая, каким потрясением стал для нее этот инцидент. Увидев навалившегося на нее грека, он хотел убить его, и только огромное усилие воли удержало его от подобной крайности.

Когда он убегал от русских, то вынужден был в целях самозащиты убить несколько человек, но чувствовал, что любое убийство трижды будет оправдано, когда речь идет о безопасности Надин, так как со всей определенностью понял, что влюбился.

Надин все еще стояла, уткнувшись ему в плечо, и ее шелковистые волосы щекотали его подбородок.

«Невозможно быть такой красавицей и в то же время столь мужественно вести себя в чрезвычайных обстоятельствах», — восхищался девушкой Лайл.

Покинув дом Нанка Османа, Надин выполнила данные ей указания. Она молчала весь долгий путь по Босфору и Мраморному морю. Она ни разу ни на что не пожаловалась.

«Я люблю ее, — признался себе Лайл, — но сейчас она ни в коем случае не должна это понять».

Его признание только усложнит ситуацию, в которой они находились, и потому он бережно заставил Надин сделать шаг к кровати.

Не отпуская его, она спросила:

— А что, если бы... если бы я была одна... а вас здесь... не было?

— Но я же здесь, — успокоил ее Лайл. — А теперь давайте придумаем, что нам делать с греком до отъезда.

Надин подняла голову и посмотрела на Лайла.

— Вы... не... убили его?

Лайл покачал головой.

— Нет, хотя мне очень хотелось это сделать.

— Г-где он? — спросила она испуганно.

— Пока он без сознания валяется на полу в моей комнате. К несчастью, там нет шкафа, в котором я мог бы запереть его на ночь. Впрочем, я и сейчас никому не пожелал бы увидеть, в каком он состоянии.

Девушку била нервная дрожь.

— Вот что я с ним сделаю, — тихо сказал Лайл. — Вы ложитесь в постель и спите. Я принесу сюда мой матрас и останусь с вами. Прежде чем грек придет в сознание, мы покинем гостиницу.

— А паром... придет?

— Он прибудет завтра в семь утра. Мы дождемся его.

— В-вы... уверены, что он... грек... не пойдет за нами... и не устроит скандал?

— Абсолютно уверен.

Надин облегченно вздохнула.

— Вам... не стоит... оставаться тут... со мной, — пролепетала она. — Л... я запру окно... и все будет в порядке.

Чувствовалось, что она все еще напугана.

— Я знаю, как вам будет лучше, — сказал Уэстли. — Мне надо выспаться, а не лежать и прислушиваться к каждому шороху. Вы должны позволить мне поступить так, как я считаю нужным.

Ну какая еще женщина в таком состоянии стала бы заботиться о его удобстве, как это сделала Надин!

— Ложитесь в постель! — приказал он.

Лайл вышел из комнаты и вернулся к себе. Грек лежал на полу по-прежнему без сознания. Лайл с неприязнью смотрел на него. Это был антипатичный мужчина лет тридцати. Он, вероятно, пользовался успехом у женщин и не ожидал сопротивления от сестры миссионера.

Лайл задул свечу, поднял с постели матрас вместе с подушкой и отнес в комнату Надин.

Ожидая его, девушка думала о том, что могло бы произойти, если б она ехала в Англию одна. Отец разрешал находиться возле нее только тем людям, которым доверял, поэтому она не сталкивалась с подобными ситуациями.

Когда грек влез в окно, он подошел к ней со словами:

— Ну-ну, не пугайся, красавица. Ты получишь такое наслаждение, какого никогда не испытывала.

Надин крикнула:

— Уходите! Как... как вы осмелились войти в мою комнату! Уходите... немедленно!

Грек издал звук, похожий на смешок, и навалился на девушку, укрытую лишь тонкой простыней. Руки насильника зашарили у ворота ее рубашки, пытаясь разорвать его. Именно тогда Надин что было силы закричала и яростно забилась. Грек был тяжелый, и она не могла шевельнуться. Будучи совершенно невинной, она не понимала его намерений, но одна только мысль, что он может поцеловать ее в губы или дотронуться до нее, показалась ей ужасающей. Пока она сопротивлялась, в окно прыгнул Лайл.

— Он спас меня! Он спас меня! — шептала Надин.

В этот миг появился Лайл. Он бросил матрас у ее кровати, потому что комната была невелика. Затем пошел запереть дверь и проверить окно в своей комнате. Если бы грек позвал на помощь, его не услышали бы.

Вернувшись в спальню Надин, Лайл запер дверь на ключ.

— Он... все еще без сознания? — спросила девушка.

— В полном нокауте! Не стоит недооценивать мои боксерские способности. У меня был опытный учитель.

— Как хорошо, что вы... пришли... сразу же... когда услышали мои... крики. Я ведь помнила... хоть и была напугана... что заперла дверь на замок.

— Поначалу это показалось мне разумным, — заметил Лайл. — Однако я виню себя за то, что не проверил, сможет ли кто-нибудь залезть в ваше окно с крыши веранды.

— Я... я тоже не подумала об этом, — смутилась Надин. — А ведь папенька всегда осматривал комнаты, где мы останавливались во время путешествий... чтобы русские не смогли неожиданно... напасть на нас.

— Вы пристыдили меня, — покаялся Лайл.

Он положил подушку на край матраса, лег и увидел над собой Надин в постели. В струящемся из окна лунном свете она была очень красива, светлые волосы рассыпались по плечам. Лайл даже не подозревал, что они такие длинные. Ему была видна даже чуть порванная ткань у ворота ночной сорочки, в которую вцепился грек.

Совершенно лишенная самомнения, Надин не считала себя красавицей, потому, наверное, так часто проглядывали в ней детские черты.

Лайл подумал, что иные женщины посмотрели бы на его ночевку совершенно иначе. Многие, конечно, с нетерпением ждали бы его приближения. Кто-то постарался бы выглядеть как можно желаннее. А будь на месте Надин настоящая сестра миссионера, она была бы шокирована непристойностью происходящего —