Они выехали из ворот на улицу Фобур-Сент-Оноре.

— Где вы живёте? — спросил джентльмен.

— На маленькой улочке, которая называется рю дез-Арбр. Это недалеко отсюда. Она выходит на Бульвар Капуцинов. Если вы довезёте меня до угла, дальше я смогу дойти пешком, — поспешно сказала девушка.

— Неужели вы полагаете, что я способен так поступить с дамой?

— Вы… вы очень добры, и я вам так благодарна…

— Как вас зовут, мадемуазель?

— В-вернита… Бернье.

Перед фамилией она запнулась и испугалась, что джентльмен это заметит. Однако он, по-видимому, не обратил на эту заминку внимания и, в свою очередь, представился:

— А моя фамилия Сторвик. Если полностью, то граф Аксель де Сторвик.

— Так вы не француз?

— Нет, я швед.

— Мне сразу подумалось, что вы не похожи на француза.

— Вы правы. Но вы тоже не слишком-то напоминаете француженку! — сказал Аксель де Сторвик.

— Мой отец родом из Нормандии.

Такой ответ Вернита придумала заранее — на случай, если кто-то удивится её необычной внешности.

Нормандцы обычно белокуры и светлокожи. Вернита не была блондинкой, но все же сильно отличалась от смуглых темноволосых француженок.

Граф молча и пристально вгляделся в неё, затем отвернулся.

— Вам нравится Париж? — спросила Вернита, желая уйти от щекотливой темы.

— Очень красивый город, — скучающим тоном ответил граф.

Некоторое время они молчали.

— Вы всю жизнь прожили в Париже? — спросил он через несколько минут.

— Нет, только последнее время, — честно ответила Вернита. — До этого я жила в деревне.

— Я так и подумал. Для Парижа у вас слишком свежий цвет лица.

Вернита изумлённо уставилась на графа.

Чего она от него никак не ожидала — так это комплиментов из уст этого джентльмена!

Неужели он хочет за ней поухаживать? Верните не верилось, что такое возможно, но мать много раз просила её остерегаться мужчин.

Однако граф был так добр к ней, что Вернита просто не могла заподозрить его в каких-то дурных намерениях.

Сердце её билось быстрее обычного. «Наверное, это от коньяка и кофе», — сказала себе Вернита.

Фаэтон выехал на Бульвар Капуцинов, и Вернита сказала:

— Рю дез-Арбр — это последний поворот налево перед Авеню-л'Опера.

Граф развернул фаэтон, и Вернита невольно восхитилась его мастерством возницы. Открытая коляска свернула на узкую грязную улочку и замедлила ход.

Сообразив, что граф ждёт её дальнейших указаний, Вернита произнесла:

— Следующий дом налево.

Граф остановил лошадей у подъезда.

— Ещё раз огромное вам спасибо, месье, — поблагодарила его Вернита. — Я никогда не забуду вашей доброты!

Не думая, что поступает опрометчиво, она протянула руку, и граф, сняв перчатку, ответил ей рукопожатием.

— Берегите себя, мадемуазель Бернье, — мягко произнёс он. — Мне кажется, вы слишком мало думаете о себе…

Он не успел договорить — из дома выбежала простоволосая Луиза Данжу.

— Мамзель Бернье, — закричала она, — мы вас ждали! Идите скорее к себе! Ваша матушка… она… ей очень плохо!

Вернита вскрикнула и, спрыгнув с подножки фаэтона, бросилась в дом.

Утренние лучи заливали ярким светом особняк Шаро.

В десять утра горничная раздвинула шторы в спальне, и принцесса Полина, свернувшаяся калачиком в своей роскошной кровати, задрапированной розовым муслином, открыла глаза.

Поль, слуга-негр, уже готовил ванну в соседней комнате.

Как все Бонапарты, Полина была помешана на чистоте. Она принимала ванну два раза в день и часто купалась в молоке — что, по её мнению, смягчало кожу и улучшало её цвет.

Ванная принцессы представляла собой небольшую комнату с низким потолком, где в нише была установлена ванна.

Полина могла часами лежать в тёплой воде, куда были влиты пять галлонов молока.

Впрочем, Полина обнаружила, что молоко придаёт коже неприятный запах; поэтому Поль, дежуривший в комнате наверху, по её команде включал душ, и из дыры в потолке на принцессу лились струи чистой воды.

Порой принцесса дозволяла присутствовать при омовении своим любовникам или обожателям. Но в это утро она была одна.

— Поль! — позвала принцесса минут через пять после погружения в воду.

Огромный негр появился в дверях.

— Позови месье графа! — приказала принцесса, и негр устремился на поиски графа Акселя.

Через несколько минут граф вошёл в ванную.

Он ожидал этого вызова, зная, что принцесса терпеть не может одиночества, а никого из её друзей, кроме него, в особняке Шаро сейчас нет.

Принцесса не привыкла стесняться наготы: она с гордостью демонстрировала своё прекрасное тело не только возлюбленным, но порой и совсем посторонним людям.

Как только граф вошёл в ванную, Поль подал ему кресло. Граф сел и устремил взор на принцессу, нежащуюся в опалового цвета воде.

Роскошные чёрные как смоль волосы принцессы скрывались под кокетливой розовой купальной шапочкой, прикрывающей уши и придающей ей забавный вид.

Внешность принцессы была совершенна — кроме разве что одной маленькой детали.

У принцессы было немало завистниц, и в первые же дни пребывания в Париже граф услышал о неприятном происшествии, случившемся с Полиной несколько лет назад.

В ту зиму Полина была едва ли не официально признана красивейшей женщиной Парижа. Всегда чувствительная к лести, она купалась в волнах своей славы и наслаждалась обожанием мужчин.

Однако мадам де Контад, дочь известного маркиза де Бувилля — того, что в грозные дни Революции Людовику XVI бежать из Парижа, — осмелилась бросить вызов королеве красоты. Мадам де Контад, жгучая брюнетка со сверкающими чёрными глазами, по внешним данным ничем не уступала Полине.

Подобно своему отцу, она ненавидела «выскочку» Наполеона, смеялась над его грандиозными военными планами и отзывалась о его сестре весьма насмешливо и едко — о чём, разумеется, светские доброхоты тут же сообщили Полине. Однажды мадам Пермон давала бал, на который пригласила как своих друзей с Фобур-Сен-Жермен, так и Бонапартов.

Бал обещал стать одним из самых блестящих событий сезона, и Полина готовилась к нему столь же старательно, как её брат — к крупному сражению. Свой стратегический план она разрабатывала вместе с лучшим парикмахером и самым модным портным Парижа.

Полина даже попросила у мадам Пермон разрешения переодеться перед балом у неё в гардеробной — чтобы никто не видел её наряда, пока она не появится перед гостями во всем своём великолепии. После долгих и мучительных раздумий Полина появилась на белой греческой тунике с короткими рукавами, широкой золотой каймой и янтарными застёжками на плечах.

Туника не скрывала изящных очертаний её тела, золотая кайма и ожерелье со сверкающим драгоценным камнем подчёркивали высокую грудь. На руках Полины блестели янтарные браслеты, высоко