— Я пригласил Пьера Гозлина, Лили, — провозгласил он. — Поухаживай за ним, построй ему глазки. Ты ведь знаешь, как нравишься ему.

— О нет! — простонала герцогиня. — Опять этот невыносимый Гозлин! Я терпеть его не могу, вам ведь, барон, об этом известно! Он напивается как свинья! В прошлый раз после его ухода я решила приказать дворецкому всегда говорить Пьеру Гозлину, что меня нет.

— Только попробуй выкинуть нечто подобное! — прогремел барон. — Этот человек очень важен для меня, чрезвычайно важен, понимаешь? Он искренне раскаивается, что в прошлый раз все получилось так неприглядно. Дело в том, что перед той вечеринкой у него было слишком много работы. Утомленный и проголодавшийся, он выпил твоего восхитительного вина, поэтому и опьянел так сильно.

— Меня не интересуют его раскаяния, — заявила герцогиня раздраженно. — Он гадкий человек, говорит всегда не то, о чем думает, к тому же у него потные и дряблые руки.

— И несмотря на все это, ты должна быть к нему добра, — категорично сказал барон.

Гардения, тихонько сидевшая в углу, следила за происходившим в полном недоумении.

— А если я откажусь? — спросила герцогиня, вызывающе вскидывая голову.

В этот вечер она выглядела особенно красивой, В приглушенном свете гостиной морщинки и сероватый оттенок ее лица были незаметны. Вокруг ее шеи поблескивали бриллианты.

Платье выгодно скрывало все недостатки располневшего тела. Перед тем как втиснуть свою хозяйку в любой наряд, Ивонн и Другие девушки тщательно стягивали ее талию корсетом, об этом Гардения узнала совсем недавно.

Барон не ответил. И герцогиня, продолжая дерзко смотреть ему в глаза, повторила вопрос:

— Что будет, если я откажусь?

Барон на шаг приблизился к ней.

— Тогда, моя дорогая Лили, — медленно выговорил он, опять забывая, что в присутствии посторонних должен обращаться к ней официально, — я поведу его в какое-нибудь другое место.

В его фразе таилась какая-то страшная угроза. Гардения поняла это, увидев, как изменилось тетино лицо. Она прищурилась и съежилась, словно испугалась, что ее сейчас ударят.

— Нет, нет, Генрих! Не делай этого. Ты ведь понял, что я просто шучу. Я, конечно, буду мила с мсье Гозлином. Очень мила и любезна, обещаю, — прощебетала она.

— Вот и отлично! — воскликнул барон торжествующе.

В этот момент послышался зычный голос дворецкого:

— Мсье Пьер Гозлин!

Увидев этого Гозлина, Гардения тут же поняла, почему тетя его так не любит. Он совсем не походил на француза: был обрюзгшим и омерзительным и напоминал Лакея-Жабу из «Алисы в Стране Чудес».

Подплыв по отполированному полу к вышедшей ему навстречу хозяйке, он взял ее руку в белой перчатке в свою и покрыл поцелуями.

— О, мадам! Я так перед вами виноват. Умоляю, простите меня и не судите строго. — Он противно улыбнулся и взглянул на барона. — Мой хороший друг, барон фон Кнезебех, передал мне, что вы уже не сердитесь.

— Конечно, — ответила герцогиня.

— Вы очаровательны, восхитительны! Сущий ангел, — пропел Гозлин томным голосом.

«Сама нелепость, этот Гозлин, — подумала Гардения. А взглянув в глаза безобразного тетиного гостя, почувствовала леденящий холод. — Нет, этот человек отнюдь не нелепость, решила она. — Воплощение зла, вот кто он такой».

За столом Гозлин сел по правую руку от герцогини. И Гардения с облегчением вздохнула, так как находилась от тети на приличном удалении. Он пил чрезмерно много, но никто не смел и намекнуть ему об этом.

У Гардении было такое впечатление, что этот гадкий зловещий Гозлин — главное действующее лицо на вечеринке. И не потому что он непрерывно что-то говорил, а потому что держался как король.

Этот человек — сущее зло, вновь и вновь повторяла она про себя.

— Я знаю мсье Гозлина, — сказал лорд Харткорт спокойно. — Советую вам держаться от него подальше.

— Значит, я не ошиблась… — пробормотала Гардения. — Не ошиблась, почувствовав, что в нем есть что-то странное…

— Этот Гозлин опасен, — предупредил лорд Харткорт.

Гардения задумалась.

— Не понимаю, почему он так нравится барону, — произнесла она медленно, обращаясь как будто не к собеседникам, а к самой себе. — Вообще-то барон во всем неординарен.

— По-вашему, их связывает близкая дружба? — спросил лорд Харткорт. — Барона и мсье Гозлина?

— Еще и какая близкая! — простодушно ответила Гардения. — Целый вечер барон только и следил за тем, чтобы тетя не переставала уделять мсье Гозлину внимание и чтобы слуги своевременно наполняли его бокал. А потом, уже в гостиной, даже прервал танец с тетей и уступил ее ему. В этот момент я как раз собралась уходить.

Она резко замолчала, сообразив, что опять забыла об осторожности. Странно, что лорду Харткорту так интересен этот жабоподобный Гозлин, подумалось ей.

— Я слишком много болтаю, — пробормотала она. — Мне не следовало ни о чем вам рассказывать…

— Не волнуйтесь, — произнес лорд Харткорт успокаивающе. — Все это не столь важно.

Но Гардения чувствовала, что для него выданная ею информация еще как важна. Он как-то странно изменился в лице и стал более задумчивым.

«Наверное, я чего-то недопонимаю, — решила Гардения. — Какой интерес могут представлять собой для лорда Харткорта вчерашние тетины гости? Наверное, зря я рассказала так много о бароне. Из моих слов понятно, что он частый гость в доме тети. И что их с ней отношения довольно близкие и теплые».

Они проехали по всему Буа и наконец остановились у одного из ресторанов с небольшими столиками под разноцветными зонтами в саду. Посетители попивали аперитив.

— Как здесь чудесно! — воскликнула Гардения.

Лорд Харткорт помог ей выйти из экипажа. Проходя за ней сквозь белые ворота, он увидел неподалеку старого цветочника, продавшего ему цветы для Анриэтты.

— Bonjour, Monsieur, — крикнул старик, тоже его заметив.

И тут же подошел ближе.

Гардения остановилась, повернула голову, сделала шаг назад и восхищенно уставилась на цветы в корзине цветочника.

— Ландыши! — произнесла она. — Они так потрясающе пахнут!

Лорд Харткорт цинично улыбнулся.

«Оказывается, и нашей английской птахе известны излюбленные приемы дам demi-monde, — подумал он. — Только вот вряд ли она знает, что за подарки и внимание следует платить».

— Я куплю вам букетик! — Берти с готовностью подскочил к торговцу цветами.

— Может, уступишь мне это право? — спросил лорд Харткорт, иронично ухмыляясь.

Гардения расширила глаза.

— Что вы! Мне ничего не надо! Я просто почувствовала аромат ландышей, вот и сказала, что они потрясающи. У нашего дома их росла целая клумба. Это любимые цветы моей мамы.

Берти, казалось, ее не слушал. Решительным жестом он запустил в карман пиджака руку и вынул оттуда один золотой соверен. Другой мелочи у него, по всей вероятности, не было.

Лорд Харткорт подошел к нему и очень тихо, чтобы не услышала Гардения, произнес:

— Я заплачу за цветы, Берти. А ты поищи свободный столик и усади за него эту хитрую лисичку.

— Лично я верю каждому ее слову, — прошипел Бертрам возмущенно.

— Не сомневаюсь. — Лорд Харткорт вновь ухмыльнулся. — Только не вздумай со мной ссориться, дружище. Не забывай, что ради этой прогулки с тобой мне пришлось отказаться от собственных планов.

— Об этом я и не забываю, — проворчал Бертрам и зашагал к Гардении.