эту прогулку, я не ехала бы сейчас с вами.

— А почему она передумала? — спросил Бертрам, искусно заставляя лошадей обогнуть две машины, стоявшие у обочины.

— Не знаю, — быстро ответила Гардения, не желая заострять внимание на обсуждении тетиных замыслов. — Вероятно, потому что все женщины непредсказуемы.

Бертрам рассмеялся.

— В этом я с вами абсолютно согласен. Сам нередко приходил к подобному выводу. А ты, Вейн? Что ты можешь сказать по поводу женской непредсказуемости?

Лорд Харткорт не ответил, сделав вид, что вообще не расслышал вопроса кузена.

— Взгляните внимательнее на лошадей Бертрама, мисс Уидон, — сказал он, переводя беседу в другое русло. — Правда, бесподобные животные?

— Я от них в восторге! — призналась Гардения. — Замечательно, что мистер Каннингхэм до сих пор ездит в запряженном лошадьми экипаже. Теперь большинство горожан предпочитают автомобили старым добрым коляскам.

— Но самые щеголеватые из молодых людей все еще не выпускают из рук поводьев, — заметил лорд Харткорт с улыбкой. — Мимо некоторых из конкурентов Берти мы проезжали сегодня. Вы заметили, какие отличные у них скакуны?

— Больше всего мне нравятся эти лошадки. — Гардения кивнула вперед, указывая на черных кобыл Бертрама.

Берти просиял.

— Спасибо, Гардения. Вы меня порадовали. В последнее время я слышу не так много приятных слов.

— Только не балуйте его, мисс Уидон! — с шутливой серьезностью сказал лорд Харткорт. — А не то он задерет нос.

Гардения рассмеялась. Она не ожидала, что прогулка окажется настолько увлекательной. Было нечто бодрящее и захватывающее в езде в этом модном и в то же время довольно нелепом экипаже. Она сидела на высоком сиденье в обществе двух симпатичных молодых людей и чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете.

На ней было розовое платье из крепа, отделанное на воротнике и манжетах голубой лентой, плотно облегающее талию, и почти детская шляпка с букетом шелковых розочек.

На ее щеках играл румянец, а глаза оживленно горели.

— Я счастлива! — воскликнула она, поддавшись силе внезапного порыва.

Лорд Харткорт, ясно услышавший трепетную дрожь в ее голосе, повернул к ней голову и улыбнулся.

— Я начинаю верить, что вы можете почувствовать себя счастливой из-за настоящих малостей.

Гардения пожала плечами.

— Но ведь так оно и есть. Все люди устроены почти одинаково. Человек в состоянии мужественно и бесстрастно переносить серьезные лишения и невзгоды, а что-то радостное, совсем незначительное, нередко трогает его настолько, что хочется плакать.

Она говорила так пылко и взволнованно, что лорд Харткорт почувствовал себя несколько неловко.

Он долго не соглашался ехать с Бертрамом, не желая быть сводником. Но тот не отвязался бы, пока не добился бы своего.

— Умоляю тебя, Вейн! Ты ведь прекрасно понимаешь, что герцогиня не отпустит со мной свою малышку, если рядом не будет тебя, — сказал он, уговаривая кузена выполнить его просьбу. — Наверняка этим ходом ее светлость планирует подобраться поближе к тебе. Съезди со мной всего один раз, а потом я что-нибудь придумаю! Ну же, соглашайся! И я тут же напишу Лили письмо. Сообщу, что завтра утром мы с тобой заедем за ее Гарденией.

— У меня нет ни малейшего желания быть няней двух влюбленных, — сопротивлялся лорд Харткорт. — Разбирайся со своими романами сам, Берти.

— В том-то все и дело: ни о каком романе не будет и речи, если ты так и не согласишься мне помочь.

После столь честного признания лорд Харткорт сдался, хотя ужасно не хотел быть третьим лишним.

Подъезжая утром к дому герцогини, он с раздражением думал о том, что должен тратить драгоценное время на всякие глупости, но, когда увидел сбегающую вниз по ступеням Гардению, похожую на нераспустившуюся розу, напрочь забыл о своем недовольстве. Она была восхитительна и даже не пыталась скрыть, что ждет предстоящей прогулки с большим нетерпением.

— Почему вчера вы не пришли на ужасную тетину вечеринку? — поинтересовалась она, поздоровавшись.

— Вы ведь сами говорите, что вечеринка была ужасной, — ответил Берти, улыбаясь. — Значит, хорошо, что мы на нее не пришли.

Гардения уже не помнила грубости лорда Харткорта и того, что по его милости в субботу ей пришлось лечь спать в слезах.

Она знала одно: что эти два англичанина — ее друзья. И единственные в Париже люди, с которыми можно непринужденно и по-дружески поболтать.

— Почему же вчерашняя вечеринка была ужасной? — поинтересовался лорд Харткорт.

Гардения повернулась к нему. Ее выразительное лицо выглядело серьезным.

— Если бы я могла ответить на этот вопрос! Я множество раз задумывалась над тем, что мне не нравится, но так ничего и не поняла. Просто гости были какими-то странными, и тетя Лили слишком рано отправила меня спать. Сразу после ужина.

— Только не говорите, что обаятельные черноглазые французы, которые так любят делать дамам комплименты, пришлись вам не по вкусу, — поддразнил Бертрам. — Женщины обожают представителей латинской расы именно потому, что они большие мастера говорить приятные вещи.

— В эти вещи трудно поверить, потому что их произносят весьма неискренне, — пробормотала Гардения, хмуря брови.

— А мне вы верите, когда я делаю вам комплименты? — спросил Бертрам.

— Меня все комплименты приводят в некоторое замешательство, — призналась Гардения. — Кстати, французы, которые приходили вчера к тете, вовсе не произвели на меня благоприятного впечатления. — Она скорчила гримасу. — Был среди гостей и совершенно отвратительный тип. Мне он не понравился в первую же секунду.

— О ком это вы? — спросил Берти.

— По-моему, его зовут Гозлин, — сказала Гардения. — Пренеприятный человек: с безобразным сальным лицом, лысеющей головой, жирный. Но самым мерзким было то, что барон велел нам с тетей держаться с ним максимально мило и обходительно.

— Вы сказали, его зовут Гозлин? — переспросил лорд Харткорт резким голосом.

Гардения не ответила, — мгновенно осознав, что опять допустила какую-то ошибку.

— Я правильно запомнил фамилию? — не унимался лорд Харткорт.

— Да, — тихо и нерешительно вымолвила Гардения. — Наверное, мне не следовало заводить речь об этом Гозлине.

Пьере Гозлине. Вполне возможно, что он хороший человек.

— Не бойтесь рассказывать нам о чем угодно, — успокоил ее Берти. — Мы — чужаки в этой стране лягушек и должны держаться вместе и доверять друг другу. Если хотите, спокойно поделитесь с нами впечатлениями о Пьере Гозлине, Мы с Вейном не болтуны. От нас никто ничего не узнает.

— В этом я не сомневаюсь, — поспешно проговорила Гардения. — Но я не должна вести себя столь непорядочно. — взяла и такими ужасными словами описала вам одного из тетиных гостей. Одного из наиболее важных гостей.

— Почему же он так важен? — полюбопытствовал лорд Харткорт.

— Не знаю, — ответила Гардения уклончиво.

Она не намеревалась рассказывать о том, как вчера перед ужином барон пришел в малую гостиную и объявил о предстоящем приходе Пьера Гозлина.