Ледяной ветер бил ее по щекам. Они были на улице. Но где именно? Мила догадалась, что где-то очень высоко. Затем она вспомнила увеличенное фото приюта, на котором Чанг показывал ей место падения Билли Мура.

«Башня! Мы на самом верху башни!»

На какое-то время Рональд оставил девушку без внимания. Она увидела, как он подошел к парапету и посмотрел вниз.

«Он хочет сбросить меня!»

Затем Рональд вернулся, схватил Милу за ноги и потащил к карнизу. Мила из последних сил попыталась отпихнуть его от себя, но безуспешно.

Девушка вскрикнула. Попыталась вырваться. Слепое отчаяние охватило ее сердце. Рональд приподнял ее над парапетом. Запрокинув голову, Мила посмотрела в бездну, что разверзлась под ней, а затем сквозь снежную пелену смогла разглядеть мигавшие вдалеке проблесковые маячки полицейских машин, мчавшихся по автостраде в направлении приюта.

Рональд наклонился к уху девушки. Она почувствовала его холодное дыхание.

— Слишком поздно. Они не успеют, — прошептал он.

После этого он принялся сталкивать Милу вниз. Несмотря на связанные за спиной руки, она сумела ухватиться за скользкий край карниза. Она сопротивлялась изо всех сил, но надолго бы ее не хватило. Единственным союзником девушки стал лед, покрывавший поверхность башни: из-за него скользила нога Рональда, на которую он опирался всякий раз, когда пытался сбросить Милу. Она видела, как его лицо исказилось от усилий, как он постепенно терял хладнокровие, столкнувшись с ее упорным сопротивлением. Тогда Рональд сменил тактику: он решил перекинуть ноги Милы через парапет. Он встал прямо напротив девушки. И в этот самый момент, движимая отчаянным инстинктом самосохранения, Мила из последних сил ударила его коленом в пах.

Рональд попятился, согнувшись от боли и прикрыв руками место удара. Мила поняла, что вот она — та самая единственная возможность, прежде чем ему окончательно удастся прийти в себя.

Никаких усилий, единственный ее союзник — сила тяжести.

Рана в руке горела огнем, но Мила не чувствовала боли. Она встала. Теперь лед был не на ее стороне. Тем не менее она с разбегу набросилась на Рональда. От неожиданного нападения тот потерял равновесие. Он замахал руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но было поздно: его тело уже наполовину свисало с карниза.

Поняв, что ничего нельзя сделать, Рональд вытянул руку, чтобы схватить Милу и потащить ее за собой в бездну, разверзшуюся под ним. Девушка видела, как его пальцы в последний раз коснулись полы ее кожаной куртки. Она как в замедленной съемке наблюдала за его падением: казалось, что снежные хлопья смягчали его полет.

Тьма приняла его в свои объятия.

Непроглядная тьма.

Великолепная грань между сном и бодрствованием. Температура повысилась. Она ощущала ее по тому, как пылали ее щеки, ныли ноги, как бурлило ее нутро.

Она не знала, как начинались и заканчивались ее дни. Часы, а может, недели прошли с тех пор, как она оказалась здесь. В этом брюхе поглотившего ее монстра не существует понятия времени: оно расширяется и сжимается, как желудок, который медленно переваривает пищу. В нем нет необходимости. Здесь время ни к чему. Потому как оно не в состоянии ответить на самый главный из вопросов: «Когда это кончится?»

Потеря чувства времени — самое страшное из ее наказаний. Страшнее боли в левой руке, которая временами доходит до самой шеи и невыносимо сдавливает виски. Теперь для нее все стало ясно.

Это ее кара.

Но она не знает точно, за какое именно прегрешение должна нести такое наказание.

«Может, я плохо вела себя с мамой и папой, часто капризничала, не хотела пить молоко и часто украдкой, чтобы никто не видел, выливала его. Я просила купить мне котенка с условием, что всегда сама буду за ним ухаживать, но после того, как я узнала Гудини поближе, попросила купить собаку, а они очень рассердились и сказали, что мы не сможем выкинуть котенка; а я пыталась объяснить им, что Гудини ни за что не полюбит меня; а может, это из-за моих плохих отметок в школе: первый в этом учебном году табель стал полным провалом, и мне нужно подтянуться по географии и рисунку; или все это из-за трех сигарет, что я тайком выкурила вместе с моим двоюродным братом на крыше спортзала, нет, скорее из-за заколок в виде божьих коровок, что я украла из торгового центра, клянусь, что я сделала это только один раз, и еще я была очень упрямой, прежде всего с мамой, которая всегда решает, какую одежду мне следует носить, а я не поняла, что они — взрослые, и все, что она покупает, мне не нравится только потому, что у нас совсем разные вкусы…»

Когда она не спит, то продолжает размышлять над случившимся, пытаясь найти этому объяснение. Тогда ей начинают приходить в голову самые нелепые мысли. Но всякий раз, когда ей казалось, что она установила наконец первопричину, все рушилось, как карточный домик, поскольку ее наказание в значительной степени превышало степень ее вины.

А иногда она очень сердится на то, что ее мама и папа все еще не пришли за ней.

«Чего они ждут? Неужели они уже забыли о том, что у них есть дочь?»

Но затем она раскаивается. И начинает мысленно звать их к себе в надежде на то, что владеет хоть какой-то телепатической силой. Это все, что ей остается.

А временами она убеждает себя в том, что уже мертва.

«Да, я умерла, и меня здесь похоронили. Я на самом деле не могу пошевелиться, потому что лежу в гробу. И так буду лежать вечно…»

Но появляющаяся затем боль вновь напоминает ей о том, что она еще жива. Эта боль — наказание и избавление одновременно. Она выдергивает ее из сонного забытья и приводит в чувства. Как сейчас.

Жидкое тепло растекается внутри правой руки. Она чувствует это. Это приятно. Пахнет лекарством. Кто-то ухаживает за ней. Но она не знает, радоваться ли ей этому или нет. Это может значить только две вещи. Первая — что она не одна. Вторая — она не знает, что несет с собой это присутствие: добро или зло.

Она научилась прислушиваться к нему. Она знает, когда оно проявит себя. Например, поняла, что усталость, пронизывающая ее тело каждую минуту, и сон, в который она неожиданно погружается, не зависят напрямую от состояния ее организма. Это — наркотик, который притупляет ее чувства.

Он воздействует на нее только когда появляется рядом.

Оно садится рядом с ней и терпеливо кормит ее из ложечки. Вкус сладкого, но жевать совсем не нужно. Затем оно дает ей попить воды. Оно никогда не касается ее руками, ни о чем не говорит с ней. Она же, наоборот, хочет говорить, но ее губы отказываются воспроизводить слова, а горло издавать нужные звуки. Иной раз она чувствует, как оно движется вокруг нее. А иногда кажется, что оно неподвижно наблюдает за ней.

Снова боль. Сдавленный крик отражается от стен ее тюрьмы. От него она приходит в чувства.

Именно тогда она замечает его.

Сквозь мрак просачивается далекий слабый свет. Неожиданно появившаяся красная точка обозначила ей мимолетный горизонт. Что это? Она пытается разглядеть его получше, но безуспешно. Потом