Борис кивнул:

— Да, только самое начало, дальше я слушать не стал…

— Понимаю… — сказала Мила и замолчала.

— А знаешь, лента почти полностью сохранилась. Кислоты… — Борис не смог их выговорить полностью. — То есть те, что образуются после разложения, не повредили ее. Чанг утверждает, что такое случается довольно редко. Возможно, это зависит от физических свойств почвы, в которой он находился. Не хватало только батареек, и мне пришлось туда их вставить.

Мила изобразила на лице недоумение, чтобы Борис мог немного справиться с охватившим его напряжением.

— Получается, что магнитофон работает.

— Еще бы: он же японский!

И оба разом рассмеялись.

— Ты не против прослушать его записи вместе со мной?

Мила, прежде чем ответить, поразмыслила немного. На самом деле ей не очень-то этого хотелось. «Есть вещи, которые должны покоиться с миром», — подумала она. Но если рассудить иначе, в данном случае именно Борис нуждался в этом больше всего, и девушка не смогла ему отказать.

— Валяй, включай.

Борис подошел к магнитофону, нажал на клавишу воспроизведения, и в этом холодном зале для вскрытий Билли Мур снова ожил.

«Вниманию любителей спорта — прямая трансляция с легендарного стадиона Уэмбли! Сегодня состязаются игроки, чьи имена навсегда останутся в истории этого вида спорта: команды Англии и Германии!»

У него был живой, задорный голос, с некоторой шепелявостью, которая неизбежно то тут, то там сквозила в его речи. За этими словами скрывалась улыбка, и казалось, что Мила и Борис на самом деле видят Билли, во всей беззаботности его юного возраста стремившегося внушить миру хоть каплю радости, отличавшей этого ребенка от остальных.

Они улыбались вместе с ним.

«Температура воздуха умеренная, и, несмотря на то что уже поздняя осень, дождь не предвидится. Обе команды уже выстроились в центре поля, чтобы прослушать национальные гимны… Трибуны стадиона до отказа заполнены болельщиками! Какое зрелище, дамы и господа! Через несколько минут мы станем свидетелями грандиозного футбольного матча! Но прежде назовем имена игроков, вышедших на пол… Боже, я раскаиваюсь от всего сердца во всех моих прегрешениях, потому что, совершая грех, я заслуживаю Твоего наказания, и в большей мере за то, что оскорбил Тебя, чье великодушие не знает границ, ибо Ты один достоин любви, как никто другой».

Борис и Мила непонимающе переглянулись. Голос, наложившийся на первую запись, был значительно слабее.

— Это — молитва.

— Но это не Билли…

«… Обещаю, что с Твоей святой помощью никогда более не оскорблять Тебя и избегать греховных деяний в будущем. Да простит меня Всемилостивый наш Господь.

— Вот и хорошо».

Послышался голос мужчины.

«— Что ты хочешь мне сказать?

— В последнее время я говорил много бранных слов. Еще три дня назад я украл три печенья из кладовой, а затем съел их вместе с Джонатаном… И потом… потом я списал задание по математике.

— И ничего больше?»

— Должно быть, это отец Рольф, — произнесла Мила.

«— Подумай хорошенько, Рон».

От произнесенного вслух имени в мертвой тишине зала повеяло холодом. Рональд Дермис тоже вернулся в свое детство.

«— Правда… есть еще кое-что…

— И ты хочешь мне об этом рассказать?

— …Нет.

— Если ты об этом не расскажешь, как же я смогу отпустить твои грехи?

— …Не знаю.

— Ведь тебе известно, что случилось с Билли, не так ли, Рон?

— Бог забрал его к себе.

— Это не Бог, Рон. Ты знаешь, кто это был?

— Он упал. Упал с башни.

— Но ты же был рядом с ним…

— …Да.

— Кому первому пришла в голову мысль подняться наверх?

— …Кто-то спрятал в башне его ролики.

— Это был ты?

— …Да.

— И ты его столкнул?

— …

— Рональд, прошу тебя, ответь мне.

— …

— Никто не накажет тебя, если ты расскажешь, как все случилось. Обещаю тебе.

— Он сказал мне это сделать.

— Кто „он“? Билли? Это Билли попросил тебя это сделать?

— Нет.

— Тогда кто-то из других мальчиков?

— Нет.

— Тогда кто?

— …

— Рон.

— Да.

— Отвечай мне. Этот человек, про которого ты говоришь, его не существует, ведь так? Это всего лишь плод твоего воображения…

— Нет.

— Здесь нет посторонних. Только я и твои товарищи.

— Он приходит только ко мне.

— Послушай меня, Рон: я хочу, чтобы ты сказал, что очень сожалеешь о происшедшем с Билли.

— …Я очень сожалею о том, что произошло с Билли.

— Я надеюсь, что ты был искренен… В любом случае это останется нашей с тобой тайной, нашей и Господа Бога.

— Хорошо.

— Ты не должен больше никому этого рассказывать.

— Хорошо.

— Я отпускаю тебе твои грехи. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

— Аминь».