Прежде чем приблизиться к трупу, все члены группы, кроме стерильных перчаток, надели на ноги пластиковые бахилы и шапочки на голову. Затем стали по очереди передавать друг другу маленькую банку с камфарой. Каждый брал небольшое количество и намазывал себе ноздри, чтобы предотвратить проникновение в нос какого бы то ни было запаха.
Этот проверенный временем ритуал не требовал комментариев. Равно как и концентрация самого вещества. Когда Мила взяла из рук Бориса склянку, она почувствовала себя членом этого уникального сообщества.
Лейтенант транспортной полиции, приглашенный первым пройти к месту обнаружения тела, неожиданно потеряв твердость духа, долго стоял в нерешительности. А затем просто удалился.
Перед тем как переступить границу этого нового мира, Горан обратил свой взгляд на Милу. Девушка кивнула, и он, как показалось, стал еще спокойнее.
Первый шаг всегда самый трудный. Миле было бы не так-то просто забыть свой первый шаг.
Это все равно что войти в другое измерение. Небольшой участок размером несколько квадратных метров, где даже солнечный свет заменен искусственным и холодным свечением галогеновых ламп, был уже совсем иной вселенной, с правилами и физическими законами, отличными от тех, что властвуют в знакомом нам мире. К трем измерениям (высоте, ширине и глубине) добавилось еще четвертое: пустота. Каждый криминолог знает, что именно в «пустотах» сцены убийства и находятся ответы на все вопросы. Время расширяется в попытке отодвинуться, в напряжении, которое слишком мимолетно и неповторимо. Поэтому первое впечатление от зрелища преступления всегда остается самым важным.
А для Милы оно в первую очередь имело еще особый обонятельный смысл.
Камфара не смогла затушевать присутствие резкого трупного запаха. Аромат смерти был одновременно отвратительным и сладостным. Полное противоречие. Сначала он поражает тебя, словно сильный удар в живот, затем ты начинаешь различать в этом запахе нечто такое, что не можешь принимать иначе как с удовольствием.
В один миг члены группы окружили машину Бермана. Каждый занял позицию для наблюдения, обозначая новые кардинальные точки. Словно из их глаз исходили координатные сетки, покрывавшие каждый сантиметр квадрата, не упуская ни единой детали.
Мила, стоя за автомобилем, следила за движениями Горана.
Багажник машины был открыт в точности так, как его оставил полицейский, обнаруживший труп. Горан просунулся в этот проем. Мила последовала за ним.
Девушка не увидела трупа только потому, что все пространство багажника было занято огромным пакетом из черного пластика с проступавшими очертаниями человеческого тела.
Был ли это труп одной из девочек?
Мешок прекрасно ложился по фигуре и, приспособившись к контуру лица, принимал его форму. Открытый рот застыл в немом крике. Казалось, что эта мрачная бездна всосала в себя весь воздух.
Проклятая плащаница.
Дебби. Аннеке. Сабина. Мелисса. Каролина… Или это номер шесть?
Сквозь пластик вполне явственно проступали глазницы.
Тело отнюдь не казалось бесформенным, наоборот, конечности лежали так, словно их неоднократно выпрямляли. Было очевидно, что в этой застывшей плоти не хватает еще чего-то. Отсутствовала рука. Левая рука.
— Хорошо, приступим к анализу, — произнес Горан.
Метод криминолога заключался в постановке вопросов.
Даже самых на первый взгляд простых и незначительных. Вопросов, на которые все вместе должны были постараться дать ответы. И каждое мнение выслушивалось со вниманием.
— Прежде всего,
— Начну я, — вызвался Борис. — Мы здесь по причине утерянного техпаспорта.
— Что вы о нем думаете? Как по-вашему, это объяснение исчерпывающее? — спросил Горан, обращаясь к присутствующим.
— Блокпост, — сказала Роза Сара. — Со времени исчезновения этих девочек еще десятки людей пропали в разных местах. Это могло случиться и случилось… Нам повезло.
Горан закачал головой: он не верил в везение.
— С какой стати нужно было так рисковать, таская за собой этот компрометирующий груз?
— Он просто хотел отделаться от него, — предположил Стерн. — Либо, опасаясь преследования, пытался увести следы как можно дальше от себя.
— И я думаю, что речь, возможно, могла идти о попытке ввести следствие в заблуждение, — вторил ему Борис, — но у него ничего не вышло.
Мила поняла, что все уже решили, что Александр Берман и был Альбертом. Только Горан, казалось, все еще находился в некоторой нерешительности.
— Но нам нужно понять, что входило в его намерения. На данный момент у нас есть труп в багажнике. Однако первоначально вопрос заключался в другом, и у нас еще нет ответа: для чего мы здесь? Что привело нас к этой машине, к этому телу? С самого начала мы решили, что наш преступник очень хитер. Возможно, даже хитрее нас. На самом деле он несколько раз обыграл нас, сумев выкрасть девочек даже в условиях повышенных мер безопасности… Мыслимо ли в таком случае говорить о том, что именно из-за потери этого дурацкого техпаспорта он и попался?
Все стояли и молча обдумывали это последнее замечание.
Затем криминолог вновь повернулся к офицеру транспортной полиции, который, бледный, как рубашка под его униформой, все это время так и стоял в стороне.
— Лейтенант, чуть раньше вы сказали, что Берман потребовал присутствия адвоката, не так ли?
— Именно так.
— Тогда, может, было бы достаточно и обычного адвоката из вашей конторы, потому что сейчас нам нужно поговорить с подозреваемым, чтобы дать ему шанс опровергнуть результаты нашего анализа после того, как мы завершим свою работу.
— Вы хотите, чтобы я отдал распоряжение?
Офицер надеялся, что Горан тотчас его отпустит. И криминолог доставил ему это удовольствие.
— Вероятно, Берман уже получил возможность приготовить свою версию случившегося. Будет лучше застать его врасплох, прежде чем он успеет заучить свой вариант, — добавил Борис.
— Хотелось бы надеяться, что там, взаперти, у него было достаточно времени испытать свою совесть на прочность.
Услышав эти слова лейтенанта, члены группы недоверчиво переглянулись.
— Хотите сказать, что его оставили одного? — спросил Горан.
Офицер растерялся:
— Мы поместили его в изолятор, согласно сложившейся практике. Дело в том, что…
Закончить фразу он не успел. Первым спохватился Борис и одним прыжком перемахнул через заграждение. За ним одновременно, нога в ногу, устремились Стерн и Роза Сара, на ходу стягивая с себя бахилы, чтобы не скользить при движении.
Мила, казалось, так же как и молодой лейтенант транспортной полиции, пребывала в полном недоумении. Горан поторопился вслед за остальными, заметив только:
— Это очень отчаянный субъект: нельзя было ни на секунду упускать его из виду!
Тогда и Мила, и лейтенант поняли, о чем говорил криминолог.
Вскоре вся группа оказалась перед дверью камеры, где находился задержанный. Охранник поспешил приоткрыть дверной глазок, как только Борис показал ему свое удостоверение личности. Но сквозь это узкое отверстие Александра Бермана видно не было.
«Он выбрал самый глухой угол камеры», — подумал Горан.
В то время как охранник открывал тяжелые замки, лейтенант пытался успокоить всех присутствующих, и в первую очередь себя самого, в очередной раз утверждая, что действовал в соответствии с установленным порядком. С Бермана сняли часы, ремень, галстук и даже шнурки с ботинок. На нем не осталось ничего, чем бы он мог себе навредить.
