– Ясно. А третий, режиссер?

Моника ответила не сразу.

– Он сидел за столом несколько минут – совсем недолго. Я не замечала, что он там делает. Мне только показалось, будто он вертит в руках нож для разрезания бумаги.

– Шкатулка была рядом?

– Во всяком случае, он мог до нее дотянуться.

– Значит, вы утверждаете… – хлоп! Г.М. снова включил громкую связь, – что данная персона, вероятнее всего, и подложила сигарету в шкатулку?

У Моники заболела голова. Резкий металлический лязг переключателя действовал ей на нервы.

– Я… не знаю. Мне кажется, такое просто невероятно. Но… невероятно все, что произошло. Не знаю.

– Больше к вам никто не входил?

– Никто.

– А не мог кто-то незаметно для вас прокрасться внутрь?

– Боже правый, нет!

– Переходим к анонимным письмам. Вы все их сохранили?

– Да. Первые два я надежно спрятала, а третье лежит в ящике стола в старом здании.

– Тилли Парсонс заявила, что не писала их. Так?

– Да.

– А как по-вашему, кто их писал – она или нет?

(Хлоп! – он снова переключил рычажок.)

– Не знаю. – Моника с беспомощным видом покачала головой. – Если она и писала их, – она покосилась на Билла, – по-моему, у Тилли была какая-то причина… Я не хочу, чтобы Тилли умерла. Вы не должны допустить, чтобы она умерла!

На сей раз ее перебил старший инспектор Мастерс. Пощипывая нижнюю губу, он принялся расхаживать по крошечному кабинету, с сомнением качая головой.

– Извините меня, сэр, но вы уверены, что не идете по ложному следу? Экспромтом могу предположить: происшествие с мисс Парсонс выглядит как типичное самоубийство. Пусть мистер Картрайт расскажет вам. Он помнит, что она говорила и делала и как себя вела. Допустим, она сама подкинула в шкатулку отравленную сигарету, а потом вдруг передумала и сама вытащила ее…

Г.М. смерил Монику тяжелым взглядом.

– Продолжайте, – велел он. – Закругляйтесь. Выкладывайте все до конца.

Моника завершила рассказ при включенном переговорном устройстве. Мастерс всем своим видом выражал сомнение, однако Г.М. решительнее сжал губы и задумчиво прикрыл глаза, отчего остальные тревожно переглянулись.

– Ах, эти домашние, уютные подробности, – проворчал он. – Они просто обворожительны… А еще… нет. Хочу сам увидеть. Теперь скажите мне вот что. Фрэнсис Флер и те два типа, Хаккетт и Фиск, находились в вашем кабинете вместе. Помните, когда они ушли?

Моника задумалась.

– Задолго до семи. По-моему, без двадцати пяти – без двадцати семь.

– Они ушли вместе?

– Нет. Мисс Флер пошла вперед, а те двое зашли в кабинет к мисс Тилли.

– Вот как? И долго они там пробыли?

– Не очень. Они спешили наверх, к вам… то есть к старшему инспектору Мастерсу. Они не знали, что вы здесь. Они пробыли у Тилли всего пять-десять минут. Потом вышли, а Тилли проводила их к выходу.

Мастерс нахмурился.

– Видимо, так и было, сэр, – кивнул он, обращаясь к Г.М. – Они поднялись наверх без десяти семь, хотя мисс Флер присоединилась к нам только в двадцать минут восьмого. Что скажете?

Г.М. энергичным жестом заставил его замолчать.

– А потом?

– Потом Тилли рвалась ко мне; она просила, чтобы я зашла к ней. Но я не согласилась. Со мной был О'Брайен, и потому она хлопнула дверью и вернулась к себе в кабинет.

Г.М. ткнул толстым пальцем в Билла:

– Да. А когда он приехал?

– В двадцать минут восьмого. Я уверена в этом.

– Ясно. Скоро ли после его приезда к вам вошла Парсонс и взяла отравленную сигарету?

– Я… точно не знаю…

Билл откашлялся.

– Я тоже, – признался он, – не могу точно сказать, в какое время она появилась. По моим впечатлениям, около половины восьмого.

– Подходит, – кивнул Мастерс.

Г.М. встал на ноги.

– Пошли со мной, вы все, – скомандовал он. – Я хочу кое-что вам показать.

– Вот она, – сказал Билл.

Он показал на полусгоревшую сигарету, которая так и лежала возле плинтуса, куда он отшвырнул ее.

Они вчетвером стояли в кабинете Моники. До старого здания они добрались в машине Билла, но только после того, как Г.М. и Мастерс ушли и долго совещались с Хаккеттом, Фиском и Фрэнсис Флер. Билла и Монику на совещание не пустили; им пришлось давать волю своим чувствам в приемной. Но как ни странно, совещание проходило без шума и совсем не оживленно. Наоборот, они готовы были поклясться, что один раз услышали ликующий возглас Томаса Хаккетта.

Г.М. занял позицию посреди кабинета. На нем был котелок. После того как министр обороны пожаловался, что цилиндр Г.М. в военное время позорит Военное министерство, сэра Генри убедили заменить его новым котелком: чистым и не таким кричащим. И все же Г.М. в котелке – зрелище достойное того, чтобы на него взглянуть.

Итак, данный головной убор – будем милосердными – украшал его голову, когда он, сопя, развернулся кругом. Сэр Генри неуклюже подошел к тому месту, где валялся окурок, нагнулся и с огромным трудом подобрал его. Потом понюхал.

– Точно, наш маленький шутник, – заявил он. – Понюхайте, Мастерс!

Старший инспектор оглядел окурок и поморщился:

– Да-да. Но послушайте, сэр… как все было проделано? С виду обычная сигарета «Плейера». На мундштуке проставлено название и все такое. Если убийца намочил табак в растворе белладонны, а потом свернул сигарету, значит, он очень аккуратный тип. Не так легко свернуть сигарету, чтобы она выглядела как фабричная.

– Я знаю, как это делается, – вмешался Билл. – Мне рассказала Тилли.

Мастерс круто повернулся к нему:

– Мисс Парсонс рассказала вам?

– Да. Кажется, в Нью-Йорке… да, именно там, в любой табачной лавке можно купить маленькие закаточные машинки для сигарет. Недавно государство повысило цены на сигареты до восемнадцати центов за двадцать штук – около девяти пенсов по обычному обменному курсу, – и многие решили сами сворачивать сигареты. Если взять английский табак и папиросную бумагу «Плейерз» (хотя не знаю, где их достать), можно свернуть сигарету так, что никто не заметит подделки. У самой Тилли была такая машинка.

Старший инспектор нахмурился.

– Вот, значит, как? – зловеще протянул он. – У нее самой была такая машинка!

На Г.М. слова Билла не произвели никакого впечатления.

– Ах, Мастерс, сынок! – устало сказал он. – Вы опять лезете в омут! Могу подсказать вам путь полегче. Бросьте сигарету в раствор, а потом дайте ей просохнуть. Цвет бумаги будет немного отличаться, но для