проклята, если знаю, так ли это на самом деле!

Казалось, все кончено. Билл положил два листка рядом на стол. Хотя он не был специалистом- графологом, сходство бросалось в глаза. Билл почувствовал, как его заливает серая волна.

– Бедная старушка Тилли! – сказал он.

– Почему ты говоришь: «Бедная старушка Тилли»?

– Потому что тут явно что-то не так, моя дорогая. Если даже Тилли действительно написала письма… если даже она кричала за окном… мне кажется, что у нее был для этого веский повод, но она не собиралась причинять тебе вред. Несмотря на неопровержимые улики, мне не верится. Погоди, у меня в кабинете есть лупа. Посмотрим еще раз.

Он сходил за лупой. Движения его были механическими. Он до сих пор не мог привыкнуть к мысли о том, что Моника его любит. Ему хотелось сделать какое-нибудь блестящее умозаключение. Он поднес лупу к странице – и тут они услышали хриплый крик.

Кричала Тилли; вскоре крик перешел в сдавленный кашель. Потом послышались глухие удары, как будто кто-то прыгал или топал по полу. На пол полетел сбитый стул. Билл Картрайт подбежал к двери, но Тилли первая вцепилась в нее ногтями и распахнула.

Тилли держала сигарету в вытянутой руке, пытаясь посмотреть на нее. Но глаза у нее были не в фокусе. Другой рукой она вцепилась в дверную ручку – так крепко, что красные ногти царапали краску. На лице было такое же выражение, как у мальчика, который первый раз пытается курить трубку и чувствует себя полным идиотом, а кроме того, он весь покрылся потом и его тошнит. От сигареты шел странный запах; Билл ощутил лишь слабое дуновение.

– Она от… равлена, – проскрипела Тилли. – Сигарета… которую вы мне дали… отравлена! Вы хотите убить меня. Вы…

Из последних сил она швырнула сигаретой в Монику. Ударившись о столешницу, белая трубочка упала на линолеум, рассыпая вокруг искры. Тилли громко, со всхлипом, вздохнула, прижала руки к горлу, попыталась прислониться к двери. На лице ее застыло выражение испуга. И она кулем осела на пол.

– Отойди! – приказал Билл. – Говорю тебе, отойди!

Он видел, как Моника, которая бросилась к фигуре, застывшей на пороге, инстинктивно потянулась к сигарете, над которой курилось облачко густого, сладковатого дыма. Он схватил Монику за руку, отодвинул ее в сторону и ногой отшвырнул сигарету подальше, в противоположный угол комнаты. Потом принялся разгонять дым руками. Как будто в мозгу открылась какая-то заслонка: теперь он все понял.

– Но что… почему?

– Отравленная сигарета предназначалась тебе. Она наверняка должна была убить тебя. Тилли не курит английские сигареты. Я курю только трубку. Том Хаккетт, единственный, кроме нас, кто обитает в этом здании, вообще не курит. Вот только… сигарета досталась Тилли.

– Но откуда ты знаешь? И что в ней такое?

– Белладонна. Один из немногих ядов, который без труда можно превратить в смертельный газ. Никаких специальных знаний и приспособлений не требуется, надо просто намочить сигарету в жидкости. – В горле у Билла пересохло. Он подошел к Тилли и склонился над ней.

Она умирала.

– И я все знаю, – в ярости добавил он, – потому что мерзавец снова воспользовался моими инструкциями! У меня в столе их целая кипа.

Медпункт в «Пайнеме» представляет собой просторный бетонный зал за студийными павильонами. Зал был сейчас ярко освещен и больше, чем когда-либо, напоминал терминал аэропорта. К ним вышел врач и закрыл за собой дверь.

– Мы хотим знать, – заявил Билл, – есть ли у нее хоть крошечный шанс выжить.

Голос эхом отражался от стен и крыши; ответ доктора тоже прозвучал гулко.

– Шансы так малы, – сказал он, – что я бы ни на что не надеялся. Если яд проглотить, он действует очень медленно, разве что вы приняли очень большую дозу. Но если он проникает в организм через легкие, он сразу попадает в кровь… да вы сами видели, как стремительно все произошло. Надейтесь на лучшее, но на всякий случай помолитесь за нее.

– Что вы предприняли?

– Дал ей горячий кофе и сделал укол. Точнее, кофе мы заставили ее выпить. Она бредит и что-то бормочет о подделанных чеках и письмах. – Врач окинул Билла и Монику тяжелым взглядом. – Полагаю, вам известно, что о подобных происшествиях положено извещать полицию?

– Полицию? – повторил Билл. Ему показалось, что голос его загремел, как гром. Он откашлялся и постарался взять себя в руки. – Да я ничего не желаю сильнее! Если бы только нам прислали способного полицейского, ах, если бы! Но нет, нам пришлют дурака, полного идиота, а потом произойдет что-нибудь еще.

Моника потянула его за рукав:

– Билл! Я только что вспомнила… К нам приехал представитель Скотленд-Ярда.

– Что?!

– Человек из Скотленд-Ярда. Его фамилия… – она наморщила лоб, вспоминая, – кажется, Мастерс.

– Мастерс здесь?! Где он?

– Беседует с типом по фамилии Маршлейк. И с остальными. По крайней мере, он был здесь совсем недавно. А где он сейчас, не знаю.

Даже сейчас трудно было осознать, что жизнь перевернулась с ног на голову и что за стеной борется за жизнь Тилли Парсонс. Они старались не терять времени попусту. Привезли ее сюда из старого здания в машине Билла, на которой он никогда не ездил в Лондон, и которая стояла на стоянке, в удобном месте. Долго ли протянет Тилли? Все зависело от количества яда, которым убийца так старательно пропитал предназначенную для Моники сигарету.

Однако Монике не пришлось долго гадать, где может находиться старший инспектор Мастерс. Не успели они произнести его фамилию, как в застекленной галерее, соединяющей медпункт с главным корпусом, показалась знакомая Биллу Картрайту фигура. Поозиравшись но сторонам и, наконец, заметив их, Мастерс двинулся уверенной, авторитетной походкой. Но даже издали они увидели страшное выражение его глаз. Бесстрастный, как карточный шулер, с седеющими волосами, аккуратно зачесанными с боков и прикрывающими растущую плешь, он надвигался на них, словно галеон на всех парусах.

– А, вот вы где, – мрачно проговорил он.

– Старший инспектор, – ответил Билл, – позвольте пожать вашу руку. Никогда в жизни я так не радовался вам! Но, ради всего святого, как вы здесь оказались?

– Оказался, – невнятно ответил Мастерс, смерив его мрачным взглядом. – Главное, что я здесь, хотя не облечен никакими полномочиями, по поручению некоей персоны, которую я не назову, – он находился в самом дурном расположении духа, – и, собственно говоря, без ведома полиции Бэкингемшира.

– Что это значит?

– Это значит, что несколько минут назад я и некоторые другие услышали, как кто-то бежит сюда и кричит, что убили даму по имени Тилли Парсонс. Верно?

– Боюсь, что да.

Мастерс сжал губы.

– Понятно. Вот оно как. А еще я узнал из разговоров с определенными людьми там, наверху, что на студии властвует террор. Было совершено уже два покушения на жизнь… мм… возможно, данной молодой леди?

– Да, старший инспектор, на жизнь мисс Стэнтон.

– Здравствуйте, мисс. – Мастерс снова повернулся к Биллу. – Могу также сообщить вам, сэр, что дело достаточно серьезное. Почему никто не заявил в полицию?

– Мы заявляли.

– Неужели?

– Да. Если вы помните, я рассказал вам обо всем две недели назад. Но вы сказали, что, возможно, кто- то просто неудачно пошутил. Вы еще уверяли, что преступно беспокоить кого-то пустяками в такое трудное