Полки Устинова и Шашло свои позиции удерживают твердо». Позднее мне стало известно, что наступало на нас больше двух дивизий и больше ста танков, но я всегда в своих докладах старался не увеличивать силы противника. «Куда вышли танки и удалось ли немцам где-нибудь вклиниться в оборону?» – спросил командарм. «Танки и пехота подошли к переднему краю Шашло, но в оборону не вклинились, задержаны огнем». Командарм помолчал и спросил: «Живы ли полки?» – «Вся дивизия ведет бой, товарищ командующий. Потери большие, но более подробно об этом доложить не могу». – «Докладывайте мне чаще, Иван Андреевич. А я сейчас передам генералу Моргунову, чтобы он усилил на вашем направлении огонь береговых батарей. Кроме этого, пошлем авиацию. Прошу сообщить личному составу полков Устинова и Шашло, что Военный совет армии восхищен их стойкостью и мужеством!»

Ласкин помолчал, будто вглядывался в те далекие события, и затем продолжал рассказ:

– Для того чтобы вы представили напряженность боев в эти минуты, вот вам несколько эпизодов. В первой траншее назревала рукопашная, бойцы отбивали наседающих фашистов. Здесь находились наши разведчики и среди них Мария Байда, очень смелая девушка. Ее ранило в голову. Санинструктор Кучер говорит ей: «Давай перевяжу». – «Какая сейчас перевязка, никакой перевязки не нужно, Ваня, стреляй фашистов!» И сама продолжала стрелять очередями по гитлеровцам. Фашисты забросали их позиции гранатами и пошли вперед. И вот бесстрашная девушка прямо среди взрывающихся гранат первая кинулась им навстречу. Рядом с Марией разорвалась еще одна граната, и она второй раз была ранена, но до самого вечера не уходила даже на перевязку. В тот день группа бойцов, в которой находилась и Мария Байда, была окружена, но они не оставляли позиций, бились и защищались до последнего. И им удалось вырваться из окружения. Вот другой эпизод. Гитлеровцы прорвались к наблюдательному пункту командира батареи Сухомлинова. На позиции сыпались бомбы с самолетов, произошло несколько прямых попаданий, орудия замолчали. Немцы начали обходить наблюдательный пункт. Сухомлинов вызвал огонь на себя. Он и его товарищи геройски погибли.

Ласкин опять помолчал.

– Я с комиссаром Солонцовым стал пробираться на самое тяжелое направление – к командиру Семьсот сорок седьмого полка подполковнику Шашло. Местность в полосе нашей обороны была вся обезображена и стала неузнаваема. Полностью была уничтожена растительность, земля стала сплошь черной, изрытой воронками. Мы пробирались по разрушенным траншеям. В траншеях лежали убитые. И вот когда мы добрались до наблюдательного пункта Шашло, оказалось, что двери его НП завалены землей. Я с ним разговаривал через дверь. У Шашло была телефонная связь со всеми подразделениями. Он доложил мне о том, что подразделения его полка держатся. Мы с комиссаром организовали помощь, откопали НП командира полка и двинулись дальше. На соседнем участке командир полка Устинов доложил нам обстановку: «Полчаса тому назад батальоны удерживали свои позиции. Но противник возобновил сильный обстрел, атаки следуют одна за другой. Впереди, как видите, сплошная завеса пыли и дыма. Дальше чем на пятьдесят метров местность не просматривается. Проводную связь с батальонами восстановить пока не удается. Обстановка выясняется моими офицерами. Скоро они должны прибыть». Блиндаж командира полка вздрагивал от близких разрывов бомб и снарядов. На нас сыпалась земля сверху из перекрытия. Вскоре вернулись посланные Устиновым командиры и доложили, что батальоны на передовых позициях пока выдерживают натиск врага.

…Наконец наступил вечер. Бой стал утихать. Слышались отдельные выстрелы и разрывы, короткие очереди автоматов. Командиры стали выяснять, сколько у них осталось бойцов в подразделениях. Все вокруг было неузнаваемо. Траншеи изувечены, тропки, по которым ходили раньше, исчезли. Люди были черны от пыли и гари. Почти все охрипли.

Оказав помощь товарищам, перевязав самих себя, бойцы принимались искать командиров и стягивались к ним. Это было лучшим доказательством их стойкости, подтверждало, что они полны решимости биться дальше.

Генерал Петров понимал, что в течение оставшихся ночных часов восстановить разрушения, причиненные обороне, едва ли возможно. И, значит, завтрашний день, завтрашний бой будут еще более тяжелыми. Надо было приложить все силы для восстановления боеспособности войск: накормить бойцов, оказать помощь раненым, снабдить части боеприпасами. Этим занимались штаб и тылы армии. А сам командующий считал важным поговорить с командирами соединений. Начал он с того, кто был на главном направлении, с полковника Ласкина. Он пригласил его к себе. Генерал Петров спокойно выслушал короткий доклад командира и комиссара Солонцова. И опять, как и по телефону, Петров задал уже ставший привычным вопрос:

– Живы ли полки?

– Полки живы, товарищ командарм. Дивизия фронт держит, – твердо доложил Ласкин.

Петров встал и, не скрывая восхищения, произнес:

– Мы не ошиблись, что на это опасное и ответственное направление поставили вашу дивизию! Такого сильного удара врага за семь месяцев обороны Севастополя мы еще не испытывали. Сегодня главная тяжесть пришлась на Сто семьдесят вторую. Она оказалась в центре главного сражения. Да, потери большие, но полки не сломлены. А раз живы они, будет жить и оборона!

Командующий посоветовал командиру и комиссару:

– Разъясните людям, расскажите им о положении дел на фронте, потому что, когда люди не знают обстановки, они могут потерять уверенность в своих силах. После того, что защитникам Севастополя пришлось пережить за минувший день, после этого страшного огненного ада у них может появиться растерянность, упадок. И поэтому надо непременно довести до сведения бойцов действительное положение на фронте, рассказать им, что мы выстояли. Поблагодарите их за стойкость.

В ту ночь никто из командиров не уснул. Не спали и бойцы. Они поправляли свои окопы, приспосабливали их для завтрашнего боя. Связисты восстанавливали связь. Саперы латали минные поля. Тыловики доставали пищу и боеприпасы.

Петров позвонил Потапову и приказал 79-й бригаде с рассветом 8 июня предпринять контратаку и восстановить оборону на своем левом фланге.

Конечно же опасно, почти безнадежно проводить такую контратаку, когда противник значительно превосходит в силах. Контратакующие имели всего около двух батальонов и несколько танков устаревшего типа. Но генерал Петров, верный тактике активной обороны, решался на эту отчаянную контратаку, чтобы хоть чем-то помочь тем, кто стоит на направлении главного удара. И эта контратака с утра все-таки была проведена. Артиллеристы поддержали ее огнем. Но атакующие были остановлены. Других резервов у командующего армией не было. Не было их у командиров секторов обороны.

Отразив контратаку, противник снова обрушил огневой смерч на наши позиции. Опять вела огонь вся артиллерия и бомбила авиация противника. И опять за этим огневым валом шли танки и пехота врага. Уже нечем было сдерживать эту лавину. На позициях становилось все меньше и меньше защитников. И все же первая атака на главном направлении была отбита 172-й стрелковой дивизией. Однако вскоре началась